Их счастье

Он так ярко улыбался. Так солнечно и светло, как не может никто другой. То, как подвластно лишь ему одному. Эти искры, летящие из глаз, мягкие черты лица, что одурманят любого, а ещё красивая улыбка, вызывающая бабочки в животе со странным желанием ущипнуть за, предположительно, мягкие, почти бархатные щёчки. И она вселяла надежду, вдохновляла. Заставляла всё внутри перевернуться и, с почти инстинктивным, таким навязчивым, желанием взвыть и взреветь подобно зверю, от переполняющих чувств. И кем будет Сатору, если не будет временами залипать на такую улыбку своего ученика? Он совсем незаметно, лишь украдкой поглядывал на счастье и такую детскую невинность Юджи, гордясь, что смог устроить такую хорошую и бурную юность для парня. Что помог ощутить каждую частичку понятия «золотая пора или подростковые годы» вместо того, чтобы он лежал где-то на кладбище холодным трупом, обрамлённый белыми хризантемами или красными камелиями, что так ему шли. Как хорошо, что ему выдалась возможность вырвать кого-то из лап смерти и подарить такие незабываемые воспоминания. И это был повод не то, что для гордости, скорее, даже, для огромного восхищения. И Итадори уважал. Он не скрывал того, что готов слушать во всём Годжо и, почти как пёс, служить ему. И это льстило. Но их отношения, были как у ученика и учителя. Не больше. И им много не надо, но в голове всё проскальзывали разного рода желания, но оба умело скрывали и подавляли их. Они просто наслаждались компанией друг друга, шутили и смеялись буквально со всего. Им хватало. И им большего не надо. Но они не успели. Просто времени оказалось немного. Или события проходили слишком быстро и измотали их настолько, что им казалось, что само время утекало, подобно воде? Единственное, что успел сделать Годжо — поцеловать в лоб. Так по-детски и целомудренно, лишь слегка касаясь, словно ставил печать или клеймо, но со всей осторожностью, чтоб не повредить бумагу. Чтоб не испортить её. А Юджи, краснея и смущаясь, быстро чмокнул того в щёку и, сгорая от стыда, быстро удалился, пряча своё довольное, порозовевшее от хлынувших чувств, лицо прямо в ворот своей куртки, забавно горбясь и пританцовывая, на что Сатору лишь ухмыльнулся и хихикнул. Это было последнее хорошее воспоминание. Дальше для Итадори было всё как в тумане. Смерть за смертью преследовали его и всех знакомых, друзей парня и, даже, неизвестных, которых он убил, пока его тело контролировал Сукуна. И ему больно. От того, что он не смог защитить. Что ему не удалось сдержать то обещание, данное покойному деду. Не смог спасти Нанами — своего наставника, Нобару — лучшую подругу и не удалось уберечь Фушигуро от Рёмена. А добила его смерть любимого учителя — Годжо Сатору. И вновь захотелось взреветь от всех переполняющих его чувств. От утраты, горя и скорби. Плакать навзрыд, пока горло не охрипнет, а глаза не начнёт жечь такой болью, с которой тебе на живую вырывают сердце и потихоньку лишают конечностей. Обнимая верхнюю часть тела Годжо, абсолютно наплевав на то, что сидит в его крови, с некоторой тоской он гладит по волосам, с неверием глядя в его, уже потухшие, синие глаза. Словно думает, что его учитель его разыгрывает и на самом деле сейчас он скажет, что сильнейший и так просто не умрёт, воспользуется обратной техникой и снова станет обычным Сатору Годжо. Но его мечте не сбыться. Он продолжает молчать, а и так чуть тёплое тело сильнее остывает. Он хладен. Юджи не слышит биение его сердца. Он просто закрывает глаза и поднимает свой взор наверх. На такое голубое небо. Прям, как глаза Сатору — небесного оттенка. Прижимает уже труп к себе, сильнее пачкаясь в чужой крови, но его это не волнует, вдыхает такой знакомый запах. Родной. По щеке катиться одинокая слеза, оставляя мокрую дорожку после себя, глухо падая. Кутая в своих объятиях мёртвого Годжо, Итадори ложится на землю рядом с ним и устало улыбается. Неожиданно в спину Юджи впивается чья-то мускулистая рука, когтями пробивая насквозь, забирает сердце и уходит. А сам парень даже особо и не сопротивляется с некоторым упоением принимая свою смерть, с лёгким желанием встретиться со своими друзьями и любимым. На последнем издыхании он дотягивается до учителя. И целует в губы. Жадно, неумело, но страстно и с чувством. Следом, прилагая много усилий он, еле отлипает и голова, что и так держалась на последнем желании жить, теперь глухо упала на землю. Так они и погибли, в объятьях друг друга.