***
Покинуть министерство магии — оказалось лучшей идей за весь день. Скорее, это Минерва оказывала ему услугу, а не наоборот. Альбус не понимал, зачем директор Диппет решил поддержать фарс, предложенный Торкуилом Трэверсом. Обсуждение научных открытий среди чиновников, не способных прекратить самолюбование и пустые разговоры, по меньшей мере выглядело глупо. Альбус предпочел бы остаться в Хогвартсе и не отменять занятия со старшекурсниками, но Армандо считал, что его присутствие необходимо и в дальнейшем хорошо отразиться на его репутации. Альбус не стал возражать, но понимал, насколько ошибочны суждения Диппета. К тому же его предположения касаемо приглашенных магов оправдались, и знакомых среди них не нашлось. Фламель предпочел остаться в Париже. И в стенах министерства его ничего не могло задержать, так называемый обмен любезностями всегда был коротким. Но он не учел одну маленькую деталь: присутствие сотрудников отдела магического правопорядка. Вернее, ее. Минерва выглядела на общем фоне слишком заметно и обособленно. Снова собранные в высокую прическу темные волосы, и подходящее к цвету глаз платье. Альбусу не стоило смотреть на Минерву так долго. Он не мог угадать, пришла ли она сюда в компании коллег или нет. Но понять, что ее тяготили здешние стены, было несложно. Альбус всё ещё недоумевал, почему Минерва выбрала работу именно в министерстве. Он нисколько не собирался преуменьшать ее способностей и таланты, но это место казалось ему самым неподходящим вариантом из всех возможных. — Не думала, что увижу вас здесь. Несколько темных прядей выбились из сложной высокой прически, и отбрасывали тени на ее лицо, когда они остановились возле фонаря. Его пиджак был ей не по размеру и смотрелась забавно, напоминая чем-то пальто. Альбус курил, Минерва — тоже. Он спрашивал, как ее дела, и какая-то проезжающая все вокруг тоска, снова витала между ними. Альбус предпочел бы увидеть ее счастливой, чем такой задумчиво удрученной. — Профессор Диппет настоял, — Минерва недоверчиво вскинула бровь вверх, — Не смотри так, Мина. — Трудно представить, что тебя можно заставить что-то делать не по собственному желанию, — Минерва первой затушила сигарету. — И Лондон ты не любишь, Альбус. — Верно, не люблю, — Альбус никогда не скрывал этого, — здесь всегда слишком уныло. — Да, в Шотландии лучше, — согласилась она, — Иногда мне хочется вернуться домой и пройтись по вересковых полям снова. Шотландия, определенно, была живописнее. Или все дело заключалось в том, что работа в Хогвартсе в какой-то степени превращала его в затворника. Альбус уже давно не чувствовал радости и некого предвкушения от смены места, как в юности. Но увидеть Минерву было приятным исключением из правил. Пусть он снова нарушил данное себе обещание: оставить ее в покое. Но Альбус вынужден был признать, что скучал по их беседам, которые начались на последнем году обучения Минервы в Хогвартсе. Тогда она внезапно стала не «мисс Макгонагалл», а «Мина». Альбус никогда не видел в общении со студентами ничего зазорно. Но в случае с Минервой все изначально складывалось как-то иначе, как-то не совсем правильно. Для своих юных лет она рассуждала порою крайне по-взрослому, и Альбус замечал за собой не самые уместные мысли. Дистанция, положенная преподавателю и студентке, медленно сокращалась и уничтожалась. Проблема же никуда не сбежала: он был старшее ее, а она — очень молода. Возникла некая неопределенная близость и привязанность, которая связала их по рукам и ногам. Альбус не знал, хорошо это или плохо. Но не мог отказаться от возможности хотя бы изредка видеться с ней и разговаривать. Однако он не учел того, что в Хогвартсе было проще не идти на поводу у возникавших желаний. В стенах школы их взаимоотношения не представляли собой ничего, выходящего за рамки приличий. А потом это «ничего» сломалось, когда его губы, доверившись давно забытому порыву, накрыли ее. Минерве следовало возмутиться и оттолкнуть его. Но она не сопротивлялась. Возможно, их объединяло общее одиночество ещё с того дня, когда Альбус случайно застал Минерву одну, едва не плачущей в пустом кабинете. Лишь одно было ясно: все становилось слишком запутанным и разрушало все правила. Разрушало их. Альбус уже давно считал себя потерянным, но ее тянуть за собой не хотелось.***
Зелёный шелк был нежным на ощупь. Минерве нравилось это вечернее платье, оттого она была осторожна с бокалом. Раньше она никогда столько не выпивала за один вечер, но на корпоративе шампанское было скверным, да и пить вместе с Дамблдор чай, ей показалось не лучшей идей. Особенно, когда он смотрел на нее так. В этом взгляде пряталась нежность. Минерва давно не видела его, и ей хотелось забыться, чтобы не думать ни о чем. От шпилек разболелась голова, и Минерва расколола несколько штук. Тяжёлые волосы обрамляли ее лицо, она заправила несколько особо непослушных прядей за уши и улыбнулась. Она спросила у Дамблдора про школу. У нее всегда вызывал интерес Хогвартс, и совместные обсуждения с ним заставляли ее скучать по тому относительно беззаботному времени. Почти опустошив бокал, Минерва почувствовала себя впервые за вечер очень легко и непринужденно. Что не исключало, конечно того, что на следующей день она возненавидит себя за свое легкомысленное поведение. Но могла же она позволить себе расслабиться хотя бы один раз? — Было бы неплохо, если бы наш педагогический состав пополнился, — размышлял Дамблдор, — Иначе детей скоро станет некому учить. Минерве было жалко услышать, что профессор Вилкост решила уйти с должности преподавателя по защите от темных искусств. У них не всегда складывались хорошее отношения. Галатея Вилкост была женщиной строгой и порою предвзятой, да и ее предмет Минерва любила меньше, чем трансфигурацию. Но всегда тяжело было принимать какие-либо изменения там, где все казалось вечным. — Я и сам задумывался над тем, чтобы уйти в отставку, — несколько пессимистично отметил Дамблдор. Минерве не нравилось его сегодняшнее настроение. Что с ним происходило странное, не понятное ей. — Профессор Дамблдор, боюсь, вы всё-таки очень любите свою работу, чтобы так легко уйти, — лукаво заметила Минерва. — Однако, если у меня не получится сделать карьеру в министерстве, вы сможете уступить мне место. Сама мысль показалась Минерве забавной, и она рассмеялась. Она не переставала интересоваться трансфигурацией, отслеживала новости, читала статьи и даже написала несколько собственных, продолжая исследовать область анимагии. Но никогда не задумывалась над тем, чтобы всерьез посвятить себя этой дисциплине и научить кого-то азам. — Хоть завтра, — Альбус почти перехватил ладонь Минервы, но она встала из-за стола и подошла к окну, закрыв штору. — Только не завтра! — возразила Минерва, — Сейчас я слишком смешлива. Альбус поднялся следом за ней, а внутренний голос или, скорее совесть, не переставали напоминать, что ему не следовало находиться в столь поздний час у Минервы. — Студенты всегда это приветствуют, — добродушно усмехнулся он. — А мне хочется быть строгой, — произнесла Минерва, почти переходя на шепот, — Намного строже, чем вы. Их взгляды встретились. Темно-синий и зелёный. Минерве снова захотелось смеяться. Такое поведение ей было не свойственно. Но Дамблдор стоял так близко к ней, заставляя ее волноваться. До недавнего времени между ними все было почти по-старому. А потом случилось то, чего ей хотелось: он поцеловал ее, и Минерве понравилось. Но с тех пор она, казалось, навсегда потеряла покой. —Мина, тебе на сегодня достаточно, — сказал Альбус ей, когда ее пальцы дотронулись до недопитого бокала. — Какой вы вредный, — Минерва смотрела на него, — Я сейчас чувствую себя себя счастливой, и могу себе позволить продлить удовольствие. Минерва на самом деле редко, когда испытывала подобное и не позволяла себе такого распущенного, не подобающего поведения... Что на нее вдруг нашло? Она ничего не боялась раньше, а сейчас? Минерва отвернулась, пройдя в другую комнату. Щеки горели. Она начинала медленно трезветь, и ей становилось неловко, когда его руки осторожно коснулись ее плеч. Дамблдор всегда так делал, и Минерва его за это почти ненавидела. В этом жесте скрывалось слишком многое, ей хотелось тоже помочь ему, но в такие моменты, как правило, Дамблдор предпочитал закрываться от нее. Он умел слушать других, а рассказывать что-то о себе — нет. Минерве и без того повезло, что она знала кое-что о его прошлом, которого Дамблдор стыдился. Чувство вины терзало его. Минерва это сразу поняла, когда узнала про форму боггарта профессора. Она не осуждала его и никогда не стала бы. Просто не смогла. Но понимал ли это Альбус? Он осторожно коснулся ее лба, привлекая к себе. — Ты устала, — сказал Дамблдор, и взгляд Минервы зацепился за его пиджак, оставленный висеть на стуле. Ей было хорошо с ним. Даже всего лишь стоять, забыв про бег времени. Привыкать к хорошему было легко, оттого не хотелось разочаровываться расставанием, которое последовало бы уже утром. — Ты меня не любишь, — Минерва коснулась его лица, скользя ладонью вниз, чувствуя, как колола пальцы щетина бороды. Дамблдор был выше. Она чувствовала запах табака, кедра и цитруса. Такое маленькое расстояние разделяло их друг от друга. Ей хотелось его целовать и касаться руками волос. А после задать Дамблдору ещё больше вопросов, но подходящие слова не шли на ум. Хотелось тишины. И, возможно, чтобы он обнимал ее всегда. Что с ними происходило? Сплошной запутанный узел. Раньше она видела в нем своего школьного преподавателя. Потом этот образ затмил другой. Мужчина, которого она могла бы полюбить. В эту минуту Минерва чувствовала, что любила его. В Хогвартсе они разговаривали, и когда у нее появлялись мысли о том, что ей предпочтительнее общество профессора, чем друзей, Минерва корила себя. Сейчас ей казалось все, что происходило между ними, правильно. — Отчего же? — возразил Альбус, — Люблю. Как легко он произнес эти слова, Минерва смутилась и не знала, куда от всего этого деться. Ей хотелось, чтобы он остался с ней. — Дурак! — Минерва закрыла лицо руками, — Как все глупо... — Нам стоит перестать бегать друг от друга, Мина, — сказал Альбус, не отпуская ее. Его ладони были тёплыми. — Я смирился с тем, что не могу так легко побороть то, что наша привязанность не закончилась после твоего выпуска. Альбус не считал происходящее между ними неправильным, когда крепко обнимал Минерву, а она его целовала. Это было закономерным завершением не менее странного вечера.