-Заткнись, сука! Я не с тобой говорил.
Он буквально чувствует, как его нутро болезненно сжимается, а сердце бьётся о грудь, словно разъярённый лев о железную клетку, рвясь разорвать напротив стоящего. Слышит возмущённый вздох стоящей позади Эш. Было обидно за неё, но что ещё можно было от него ожидать? -…Знаешь, если ты вытащишь палку из задницы, то, может, и узнаешь все прелести жизни. Взгляд его ледяных глаз встречается с чужим — холодным, злым, практически бешеным. Чайные глаза оппонента кратко мерцают в свете мигающей лампы — её давно не меняли; наверное, ещё до его переезда в Нокфелл. -Может, даже заведёшь друзей. Колючий кончик его хвоста касается оголённой шеи — Сал склоняет голову чуть набок, наблюдая за тем, как забавно передёрнулось лицо Трэвиса в гримасе ярости. -Отъебись, педрила! У меня больше друзей, чем у тебя когда-либо будет! Салли не может не прыснуть, когда губы Фэлпса изгибаются в причудливую кривую. -И ты своего папочку этими губами целуешь? — Сал не будет врать — ему немного непривычна эта дерзость, — Уверен, он…Фишер обрывается на полуслове: вытянутая фигура задиры за пару грузных шагов достигает его, нависает сверху. Нутро сжимается, вторя кулаку Трэвиса. Занеся руку над головой он, презрительно поморщившись, что было силы приложился ею о белоснежный протез.
-"Чтоб тебя, Салли-кромсали," — оскалился он, свысока глядя на согнувшегося перед его ногами Салли. Ожидать «похвалы» Трэвис не стал — только взгляд девичьих глаз сосредоточился на нём, будто пытаясь прожечь в нём дыру, он, обойдя Фишера — и пихнув его локтем, «для профилактики», — скрылся в серых изгибах коридора, оставляя свою жертву чертыхаться у шкафчиков. -Какого хера, ушлёпок?! — взвизгнула шатенка, скользнув вслед за ним взглядом, прямо по белому полу, — Ты как, Сал? — взор её тут же смягчился, когда она обернулась к своему синеволосому приятелю. -…я в порядке, — глухо ответил он, пальцами касаясь щеки, выглядывавшей из-под протеза. Странно-влажная. Глаза как-то сами по-себе спустились на руку. Теперь стало ясно, почему щека казалась ему мокрой: бледные, длинные пальцы сохранили на себе полупрозрачный кровавый развод. Неприятно кольнуло у ремешка. Что ж. Наверное, оно того стоило. -О, боже, у тебя кровь! — чужая ладонь мягко улеглась ему на плечо, заставив развернуться и смущённо хлопнуть глазами. -Н-не волнуйся, я в порядке — язык онемел, будто его накачали каким-нибудь сильным обезболом, отчаянно сопротивлялся, не желая выдавливать слова. -Давай я вытру своим платком, — он почти подпрыгнул от такого радушного предложения. -П-подожди, погоди… я… ты не можешь, … я… Щелчок — ремешок податливо расстегнулся, только его коснулись пальцы Кэмпбелл. В горле встал ком, а Сал нелепо замер, разучившись дышать. Руки обвисли, напоминая больше две бесполезные плети, чем «предмет», коим можно было бы остановить подругу. Ну вот. Прощайте, его хорошие с ней отношения. Теперь из-за тупицы-Трэвиса — он усомнился, мог ли он так его называть — Эш будет думать, что он какой-то фрик. По крайней мере, из-за его лица. Из-за раны и крови, которую она так героически-отважно рванулась вытирать. Из ниоткуда, — а, точнее, из недр кармана узких джинс, — в её руках возник платок. Красный, почти алый. Подстать его крови. Пальцы его дрогнули, по ногам пробежались мурашки. Стало необычайно светло — Эшли, наконец, подняла протез.И, о боже, он увидел, как искривилось её лицо. Он знал, он знал, он…
-Вот. Просто небольшая царапинка. Не переживай, её почти не видно. Внутри что-то закопошилось, тревожно замерло и, кажется, нервно защекотало его внизу живота. Нет, везде. Ноги подкосились, а колени задрожали, грозя повалить их хозяина на пол. Или на Эш. Его это поражало. Поражало то, что она не отвернулась. Поражало то, что в её изумрудно-зелёных глазах не прояснилось и намёка на отвращение. -…эм. Спасибо, Эш. Эшли вежливо опустила протез. Коралловые губы растянулись в милой улыбке, разбудив так называемых «бабочек». Она казалась ему ангелом, спустившимся прямиком с небес. Ангелом, который никогда бы не унизил, не оскорбил, каким бы человеком ты ни был. Конечно, Трэвис был не в счёт — его не могла не оскорбить даже она.Но почему-то ему показалось странным, почему этот Ангел всё стоял рядом с ним, наверное, даже не думая отходить.
Он потянулся застегнуть «маску», но его остановило мягкое прикосновение к его, сейчас, почти ничем не прикрытой щеке. Длинный шрам, расположившийся на ней, как кот на лежанке, отдал лёгкой болью и Фишер рефлекторно зажмурился.Как что-то мягко, невесомо коснулось его «маски», отпечатав на ней форму чужих — а может и нет — губ. Одновременно захотелось и податься вперёд, ощутить это касание ещё раз, хоть и не своей кожей, и отстраниться, судорожно стереть о своего «второго лица» позорный след.
-Давай я застегну, — Фишер наконец открыл глаза, словно напуганный этой фразой. -Н-нет, нет, не стоит, я… Я сам — отмахнулся он, спешно цепляя «поясок». Кровь прилила к щекам, от осознания того, что сейчас сделала Эш. Салли казалось, что даже под протезом она могла разглядеть его — как он догадался — раскрасневшееся лицо.Этот Ангел его только что поцеловал.
И эта мысль вытеснила всё, что накипело за этот день; и задиру Трэвиса, и его увесистый удар, и всё-всё. И от этой мысли так тепло стало на душе. И всё как-то незаметно испарилось, как вода в чайнике, ушло из головы.Может быть, я слишком эмоционален, на счёт своего лица? — не сводя с неё глаз, думал Фишер, — Вероятно.