Дом там, где есть домашние

Уж неизвестно, сказывалось ли то, что Му Цин был молод для домового, то ли факт того, что домовым быть он никогда и не хотел, — увы и ах никто не спрашивает тебя, существом какого вида ты хочешь родиться — но людей «добрый дух-помощник» не любил, и помогай им бог с этим. Поэтому, когда в опустевший на два года после смерти тихой мирной старушки дом вдруг въехал молодой парень, успевший привыкнуть к спокойствию и блаженному одиночеству Му Цин был, мягко сказать… готов наплевать на все правила и выпнуть его за порог с ноги, причём оставаясь невидимым, чтобы парень испугался призрака бабки, которую недостаточно часто навещал, и больше сюда не являлся. Откровенно говоря, хоть Му Цин никогда и не вредил людям, которые его не трогали, но плевал он на свое предназначение оберегать людей от злых духов — он сам злой дух, когда кто-то шумит по утрам, валяется на его любимом диване по вечерам и ставит свои тупые фильмы, которые Му Цина раздражают. Фэн Синь был всем этим, плюс громкие разговоры и ржач по телефону, отборные маты, когда пытался сделать что-то по дому и то не доследил за рисом, то зарядил себе молотком по пальцам. Фэн Синь — позорище, причём громкое, да в добавок активное. Работающее из дома по компьютеру, встающее в гребаные шесть утра, чтобы греметь гантелями о пол, заливисто смеющееся с любой идиотской шутки его идиотских друзей в чате... Поющее в душе! Му Цин, вопреки сказкам, имел вполне человеческое тело с человеческим ростом, и хоть в доме кроме него и был лишь один единственный житель, ему было тесно и трудно присесть хоть на минуту, не отскакивая в сторону, чтобы на него не налетели. Новый жилец был до того раздражающе активным, что рисковал в скором времени стать нежильцом. Неспособность домовых вредить хозяевам или хотя бы гнать их из дома ссаными тряпками отозвалась Му Цину головной болью похуже, чем если бы на него свалился пятидесятитонный медный колокол. Формально он не должен показываться людям, если только в облике кота, который переодически захаживает в дом «с улицы» и, выражая все свое недовольство новым незванным соседом, ворует еду, сбрасывает посуду на пол и валяется своей роскошной шерстью на толстовках Фэн Синя. Тот поначалу ругался, но со временем привык, и начал оставлять для кота блюдце с молоком на кухне. И даже пытался погладить! Наглец! В конце концов Му Цину это надоело, и во время просмотра Фэн Синем очередного идиотского ужастика, который Му Цину от скуки не оставалось выбора, кроме как тоже смотреть, примостившись на спинке дивана рядом с соседом, не выдержал и стал незаметно таскать чипсы из миски на диване. Он был осторожен, а Фэн Синь слишком увлечен глупым фильмом, поэтому не замечал, когда чипсы вылетали из тарелки, но стоило Му Цину положить кусочек в рот… Хрум-хрум-хрум. Фэн Синь резко обернулся в сторону хруста, но ничего не увидел, а звук уже затих. Решив, что ему показалось, он вновь отвернулся к экрану и через пять минут уже снова был полностью поглощен фильмом. Му Цин коварно усмехнулся, и преисполнившись шкодливого настроения, аккуратно вытащил еще пару чипсинок и, дождавшись напряженного момента в фильме, громко ими захрустел. Фэн Синь дернулся от испуга и вновь обернулся, уставившись широко раскрытыми глазами прямо в сторону Му Цина, но его самодовольного лица так и не увидел. Какое-то время они сидели в тишине, а затем Фэн Синь медленно отвернулся обратно к экрану. Но в тот же самый момент Му Цин потянулся к лежащему на диване пульту и выключил телевизор. Вид начавшего сильно нервничать парня его веселил. Впервые с того дня, как Фэн Синь въехал в дом, он не бесил, а забавлял. Фэн Синь вскочил на ноги, и пока он крутился вокруг телевизора, проверяя на наличие поломки или отошедшего провода, Му Цин - в этот раз тихо - съел все оставшиеся чипсы. Когда же Фэн Синь обернулся и увидел пустую миску, Му Цину даже показалось, что он подскочил. — Да ну нахуй, блять! — воскликнул он. — Ебаная ты, блять, хуйня. Му Цин мог бы даже затаить обиду на такое оскорбление, но ему было слишком смешно от вида Фэн Синя в панике оглядывающегося по сторонам. — Эй ты, — обратился тот вдруг куда-то в пустоту. — Ты что, домовой? — спросил он, и Му Цин немного опешил от удивления. Он, если честно, надеялся напугать его какой-нибудь паранормальщиной пострашнее, хотя бы привидением, если не демоном, а этот слишком быстро угадал. А те, кто верит в домовых, редко их боятся, скукота. — Бабушка говорила, что у нее домовой живет, но кто б поверил? — бормотал тем временем Фэн Синь. Ах да, бабушка, славная была женщина, с ней всегда было тихо. Не то что внук. Может его в детстве уронили? На вопросы Фэн Синя Му Цин, естественно, не ответил. Формально по правилам ему все еще не положено показываться людям - и ему определенно точно плевать, что по правилам пугать людей он не должен тоже. Так что он лишь молча ушел из комнаты, не удержавшись и чуть скрипнув дверью. За спиной послышалась новая порция ругательств. Пф. Какой впечатлительный. Уснул в ту ночь Фэн Синь только под утро, предварительно оставив в углу комнаты блюдце молока. Му Цин, увидев это, раздраженно закатил глаза, и опрокинул мисочку ногой, позволив молоку заливать пол. Да, помнится, по правилам это его работа — поддерживать в доме порядок, но… ах, плевать. Проснувшись и увидев опрокинутое молоко, Фэн Синь нахмурился и долго пялился на эту картину. В конце концов прибравшись, он, видимо, списал беспорядок на кошку, и налил в блюдце свежего молока, поставив на том же месте. Му Цин цокнул языком, злобно закатив глаза еще больше, и опрокинул блюдце, не дожидаясь даже, пока Фэн Синь разогнет спину. Идеально было бы, конечно, если бы молоко забрызгало его лицо, но Му Цин, к сожалению, пока не был так искусен в таком навыке. Фэн Синь тут же отскочил, ругнувшись под нос, но успокоился быстрее, чем вчера. — Бля, тебе молоко не нравится, или что? — запыхтел он, глядя куда-то на уровень собственных колен. Ну что за идиот? Му Цин правда не должен. Нет. Он не должен. Нет. Это против правил. Он не… Он не сдержался, и все еще оставаясь невидимым, подошел к Фэн Синю и щелкнул его по лбу. Они одного роста вообще-то! — Ай! — воскликнул Фэн Синь скорее от неожиданности, чем от боли, отпрыгнув на шаг назад. — Да понял я! На пол тебе ничего не ставить, не буянь! — гневно пробурчал он, на сей раз глядя куда-то почти на уровень глаз Му Цина. Ну… Куда-то в район шеи. — И чем тогда тебя задобрить, чтоб ты не бесился, а? Му Цин не удостоил его ответом или хотя бы намеком, гордо прошествовав на другой конец кухни и усевшись за стол. Фэн Синь подождал какое-то время, как дурак пялясь в пустоту, но в итоге лишь вздохнул и принялся убирать беспорядок. Му Цин тем временем выцепил взглядом печенья на столе. Он не нуждался в человеческой еде. Но любил ее, особенно некоторые сладости и напитки. Задобрить так задобрить, так и быть, он примет это в качестве платы за шум в доме и идиотский фильм на сегодня, и не будет выказывать своего недовольства до завтра. Фэн Синь закончил вытирать пол, когда услышал приглушенный хруст и увидел, что одной из семи печенек уже нет. А ведь это его любимые, между прочим! — Эй! — нахмурился он. — Ну хоть одну оставь, с чем я кофе пить буду? Но вопреки своим возмущениям, он не сделал ничего, чтобы помешать Му Цину и ушел в ванную. Сам же Му Цин, заслышав слово «кофе», мгновенно навострил уши. Так и быть. Когда Фэн Синь вернулся, он обнаружил, что оставшиеся шесть печенек лежат по три на двух противоположных концах стола. — О, — удивился Фэн Синь. — Это ты так поделился? Спасибо и на этом, я так понимаю, — улыбнулся он. Му Цин закатил глаза. «Спасибо» сыт не будешь. Это был намек, который непутевому соседу лучше бы понять, если он надеется на хоть какой-то дальнейший мир в этом доме. К счастью для них обоих, Фэн Синь оказался не так глуп, как Му Цин о нем думал, и спустя несколько минут на столе уже стояли две чашки кофе. — На вопросы ты не отвечаешь, поэтому молоко и сахар на мое усмотрение, — ехидно улыбнулся Фэн Синь, отставляя пакет с молоком в сторону. — Молоко ты, судя по всему, не любишь, зато, вижу, сладкоежка, так что… — от бросил в чашку Му Цина один сахарный кубик, затем, помедлив, второй. Занес над чашкой и третий, но не решался его добавить, поэтому Му Цин шустро продел свой палец между большим и указательным пальцами Фэн Синя, заставляя кубик выпасть ему в чашу. — Сластёна, — улыбнулся Фэн Синь, на что Му Цин показал ему средний палец. Который тот, конечно, не увидел, но убийственную ауру должен был почувствовать. Как бы ни было Му Цину плевать на правила в мелочах, но крупно их нарушать он все же пока был не готов, а потому был ограничен количеством действий, доступных ему в присутствии человека. Разложить печенья, пока Фэн Синь не видит, или заставить кусочек сахара вывалиться из его рук он мог, но заварить себе кофе самостоятельно или хотя бы просто пить его, пока Фэн Синь смотрит прямо в его сторону, он не мог. Есть там какой-то прикол с тем, что человек может догадываться о присутствии домового, но видеть его действия достаточно явно, чтобы четко понять, в какой-точке комнаты тот находится, — нет. Вроде как тогда человек сможет его увидеть, а это уже не по правилам. Поэтому Му Цин сидел и гневно сверлил взглядом парня, пока тот не додумался перестать пялиться в его направлении. Лишь когда он отворачивался, или хотя бы просто смотрел в противоположную сторону, Му Цин мог пить и есть свою законную половину печений. Он был искусен в этом, и когда Фэн Синь поворачивался обратно, он мог видеть лишь изменения в количестве кофе и печенья. Он зачем-то принялся болтать о себе, перемежая вопросами о Му Цине, словно они, черт возьми, какие-то гребаные приятели, или что-то вроде того, и Му Цин сильно пожалел, что не может забрать чашку с собой и просто уйти. Это тоже не по правилам. С тех пор подобное стало негласным устоем дома. Готовя завтраки, ужины и просто кофе для себя, Фэн Синь оставлял рядом часть для Му Цина, после чего отворачивался, позволяя свободно поесть. Со временем он даже запомнил, какая еда Му Цину нравилась больше, а какую он всегда оставлял в стороне. Так же опытным путем он выяснил, что молоко в кофе Му Цина добавлять все же нужно, а сладостей в доме всегда должно быть в излишке. Му Цин же, подкупленный ими, чуть подобрел и больше не бесился на тупые фильмы и звон будильника на весь дом в шесть утра. Он даже начал - исключительно со скуки - выполнять кое-какие из своих обязанностей домового. Детей и скотины у Фэн Синя не было, кроме, разумеется, самого Фэн Синя, поэтому приглядывать Му Цину было не за кем. Все, что ему оставалось, это поддерживать порядок в доме, причем так, как правильно, а не эта подделка на хорошую уборку от Фэн Синя. Он даже сумел вбить Фэн Синю в голову, что если он будет бросать элементы своей одежды на пол — те естественным образом превратятся в половую тряпку. Тот на это ругался, но сделать против этого не мог ничего, кроме как съехать из дома, а такой радости он Му Цину доставлять почему-то не хотел. Со временем он также заметил, что если принести из магазина полный пакет продуктов, включая кучу сладостей, и не выходить из спальни часа два, то велик шанс, выйдя на кухню, найти там горячий ужин. Конечно же исключающий любые следы изюма, петрушки и огурцов, даже если они были куплены, потому что Му Цин их не ест. Помимо всего этого Фэн Синь болтал и болтал, не затыкаясь, словно всю свою гребаную жизнь только и мечтал говорить в пустоту, не получая ни единого ответа от невидимого собеседника. Хотя если бы не чертовы правила, на которые Му Цин с каждым днем все больше и больше плевал, он бы ответил. О, еще как бы он ответил, весь его сарказм не мог поместиться в ушах Фэн Синя, и это только на одну его глупую историю. А еще Фэн Синь на каждый факт о себе зачем-то спрашивал об этом и у Му Цина. Тот уже даже позволял себе громко цокать языком, давая понять, как же тупо звучат его вопросы, учитывая, что ему никогда не отвечают, и лишь идиот мог не догадаться, что и не ответят. — Ой, да ладно тебе, я понимаю, что ты не будешь со мной говорить, — отмахнулся Фэн Синь однажды. — Но ты же как-то даешь мне понять, что тебе не нравится и чего ты хочешь, и никто не умер, — развел он руками. — Очевидно, ты просто вредничаешь, когда отказываешься со мной говорить, потому что взаимодействовать со мной другими способами тебе ничего не мешает. Откуда мне знать, на какой из моих вопросов ты вдруг решишь ответить? Му Цин дождался, пока Фэн Синь переведет взгляд в тарелку и написал на белой доске, которой он иногда пользовался для сообщений Фэн Синю, иероглиф «зачем». Когда Фэн Синь увидел его, он удивленно моргнул и пожал плечами. — Просто интересно. Я ничего о тебе не знаю, кроме того, что ты человеческого роста, страдаешь перфекционизмом, сладкоежка с вредным характером, и наверняка язвил бы на каждое мое слово, если бы мог, — Му Цин на это заявление закатил глаза. — Я не знаю, как ты выглядишь, как тебя зовут, даже банально какого ты пола. Ты старичок, как в сказках? Недовольства у тебя точно, как у вредного старикашки. Или может быть ты девушка, учитывая навыки готовки. Но это ладно, но хоть имя бы сказал. Му Цин лишь глаза закатил, но так ничего и не ответил. Фэн Синь смотрел в его сторону долго, словно все еще на что-то надеялся, но в итоге вздохнул и вернулся к своему остывшему ужину. Когда он поднял взгляд в следующий раз, на белой доске красовались аккуратные иероглифы. «Му Цин». А ниже чуть менее аккуратным, раздраженным почерком «И я парень, идиот, учись мыслить чем-то, кроме стереотипов>:|» Фэн Синь на это рассмеялся, громко и заливисто, откинув голову назад, так что даже Му Цин не смог сдержать улыбки, хоть глаза и закатил все равно. — Я так и думал, вообще-то, но надеялся, что ты разозлишься и поговоришь со мной, — признается Фэн Синь, и Му Цин раздраженно фыркает. Чужие глаза в этот раз смотрят чуть выше, почти что прямо туда, где находятся глаза Му Цина. — Му Цин, — впервые произносит он, словно пробуя, и улыбается широко. — Очень красивое имя. В этот момент Му Цин подсознательно понимает, что однажды наплюет на все правила окончательно, но тут же отгоняет эту мысль.