Я же любя!

      — Костя, подожди!       Рита упёрлась своему любовнику в грудь и замерла, прислушиваясь.       — Ритусь, да спят они, — так же шёпотом ответил Костя и продолжил расстёгивать тонкую блузку, целуя напряжённую шею и плечи девушки.       Наконец она отмерла и поймала губами его горячие губы, прерывисто дыша. Костя тем временем уже добрался до белья и возился с застёжкой. Пальцы от нетерпения всё время соскакивали, и маленькие крючочки никак не поддавались. Одолев предательскую застёжку, Костя отшвырнул лифчик к окну и, обхватив полные груди Риты, слегка сжал, целуя и полизывая каждую.       — Ты точно дверь закрыл? — приглушённо простонала она, прогибаясь в пояснице и подставляя ему затвердевшие соски.       — Закрыл.       — Точно не закрыл…       — Да говорю тебе, что закрыл, — невнятно пробормотал он, не выпуская левый сосок изо рта.       — Хорошо-то как, — едва сдерживаясь, простонала Рита.       — Прекращай тогда о дверях думать, раз хорошо! — возмутился Костя и легонько шлёпнул её по бедру.       Кожа Риты была такая мягкая бархатистая, так приятно было к ней прикасаться и ласкать, а когда Костя чувствовал, как она дрожит от его прикосновений, то совсем терял голову. Её полные округлые бёдра, мягкая сочная попа, небольшой животик — всё это приводило Костю в полнейший восторг. Нравились ему Ритины формы — ни одного острого угла, ни одной колючки и резкого изгиба. Всё ладненькое, мягкое и невероятно приятное на ощупь.       Вскоре к окну полетели его боксеры и носки, а вишенкой на слоёном ворохе одежды стали красные Ритины трусики.       — Костенька, только давай потише сегодня, — простонала Рита, закидывая одну ногу ему на поясницу. — Чуть не спалились вчера.       — Я-то вообще молча могу, это ты не кричи, — возразил он и медленно подался бёдрами вперёд.       Рита охнула, легко принимая его в себя, и схватилась за его плечо.       — Какая же ты красивая, моя хорошая, — шептал ей Костя на ухо, попутно целуя в кудрявый висок.       Он постепенно наращивал темп, двигаясь всё сильнее и глубже. Рита закатывала глаза, её рот приоткрывался в немых стонах, а мелкие кудряшки разметались по всей подушке, подскакивая от восторга при каждом новом толчке. Прекраснее картину было даже представить сложно.       — Господи… Боже, — беспрестанно поскуливала она, чем ещё больше распаляла и себя, и Костю, пока тот сосредоточенно пыхтел, стараясь не сбавлять оборотов.       — Ну давай, сладкая, — простонал он, подгоняя её.       Буквально на секунду его оглушила волна удовольствия, и тут же он почувствовал, как мышцы Риты сокращаются в сладких спазмах. Забыв о своей же просьбе, она громко выкрикнула его имя и издала ещё пару утробных стонов, пока не затихла в полном изнеможении.       Всё ещё оставаясь внутри, Костя упёрся мокрым лбом в Ритину щёку и, немного расслабив гудевшие от перенапряжения руки, улёгся на неё, чувствуя всем телом её глубокое дыхание.       — Мам, а чего вы с дядей Костей делаете? — раздалось за спиной со стороны двери.       Рита и Костя как по команде сгруппировались, принимая максимально естественное для такой ситуации положение. Слава богу, что простыня не сползла с них окончательно и прикрывала самое «интересное». Рита подтянула одеяло повыше и злобно пнула Костю так, что он зашипел. Ему удалось прочитать её мысли: «Я же говорила, что дверь не закрыл!».       — Маша, Димочка, а вы чего не спите? — спросила она, глядя на детей, которые стояли в дверном проёме и с интересом рассматривали своих родителей.       Маше, Ритиной дочке, было пять лет, а Диме, сыну Кости, всего четыре. Они ходили в один детский сад и дружили с трёх лет. Рита с Костей так и познакомились, когда столкнулись в детской раздевалке, пока искали курточки детей. Так и завертелось всё. Регулярные встречи в саду, потом переезд Кости с сыном в соседний дом. Сначала они ходили друг к другу в гости под предлогом дружбы между детьми.       Однажды Костя так засиделся у них, что дети уснули прямо в детской. Родители решили, что будет бесчеловечно будить их прекрасных ангелочков, и проговорили на кухне всю ночь. В один момент их ночные разговоры вдруг перешли в страстный секс прямо на кухонном подоконнике. Уже полтора года они были вместе, но от детей всё скрывали.       Разведённая Рита особенно переживала, как всё воспримет Дима, который в два года потерял маму. Тогда от перенесённого стресса он перестал говорить, даже звуки редко издавал. Специалисты разводили руками и говорили, что развивается ребёнок нормально и проблема была чисто психологическая.       — А вы чего не спите? — вернула вопрос Маша.       — Так мы вам поделку на завтра в садик делаем, — ляпнул Костя первое, что пришло в голову.       Дети недоверчиво переглянулись. Рита выпучила глаза на Костю и только что пальцем у виска не покрутила.       — А почему вы голые? — продолжала допытываться смышлёная Маша.       — Так жарко стало, поделка уж больно сложная. Надо сказать Марине Николаевне, чтобы больше не задавала таких сложных заданий.       — А как вы её без пластилина делаете?       — Там что, пластилин нужен? — деланно удивился Костя.       Маша демонстративно закатила глаза и смешно покачала головой.       — Вот вы и не можете ничего сделать без пластилина…       Она по-хозяйски сгребла покорную ручку Димы и вывела его из комнаты.       Чертыхаясь и проклиная Костю, Рита выпрыгнула из кровати и начала поспешно одеваться. Кинув ему в лицо трусы и футболку, она вскипела ещё больше и рванула со спинки стула махровый халат.       — Мы вам сейчас покажем, как делать, — снова раздался звонкий голосок Маши. Она помогла Диме залезть на высокую кровать и, забравшись с ногами сама, начала открывать коробочку.       Рита немного перевела дух и, взяв себя в руки, села рядом с дочерью.       — Марина Николаевна говорит, что врать нехорошо, — выдала девочка, разминая красный пластилин. Она оторвала от него кусочек поменьше и вручила Диме, который тут же принялся за дело.       Рита и Костя переглянулись, в воздухе повисло напряжение.       — Ты это к чему, Машунь? — спросил ласково Костя.       — Я уже давно знаю, что ты мой новый папа, — гордо объявила она. — И Диме я всё рассказала. Ты ведь теперь и его мама тоже, мам?       Шок Риты моментально сменился подступившими к глазам слезами. Она поймала взгляд Кости. Он плотно сжал челюсти и часто моргал, отвернувшись к окну.       — Конечно. Если Дима хочет, я буду и его мамой, — ответила Рита дрожащим голосом.       Костя поднёс кулак к губам и порывисто поднялся с кровати, подойдя к окну. Рита хотела подойти к нему, но как к полу приросла.        — Хочу, — кратко ответил Дима, продолжая мять пластелин.       Рита аж подскочила, закрывая рот руками. Она обернулась на Костю, сдерживая крик. Костя смотрел ошалелыми глазами на сына, мнущего маленькими ручонками пластелин, и на каких-то неестественно высоких нотах произнёс:       — Димка, что ты сказал? Повтори, малыш.       — Хочу.       Костя тут же кинулся к кровати, протянул к сыну руки и прижал к себе, смеясь и плача. Рита, тоже вся в слезах, гладила мальчика по голове и беспрестанно целовала его в макушку, а Маша невозмутимо продолжала лепить поделку. Через пару минут, позволив родителям насладиться тисканьем Димки, она совершенно серьёзным деловым тоном заметила:       — Странные вы, конечно. То пластелин для поделки забудете, то зовёте друг друга, когда вместе спите. Вы же в одной комнате вроде. А если вам темно и не видно, свет включите. Мы с Димкой уснуть не можем.       Рита сквозь слёзы зыркнула на Костю: «Говорила же, давай по-тихому!», но тут же засмеялась, сгребая в охапку дочь и звонко целуя её щёки.