24 декабря 2018г
Я лежал на прохладной земле и наблюдал, как вечерние лучи ярко-оранжевого солнца заходили за горизонт. Собственной спиной ощущал остатки росы на траве, которая впитывалась в футболку, а кожей — прикосновения хлёстких порывов свежего ветра. Мои глаза были открыты, а по щекам текли слёзы, либо это была иллюзия. Я не мог проверить, так как мои пальцы не слушались, отказываясь шевелиться. Со всех сторон доносился до слуха шум, который безумно раздражал, ведь мне хотелось тишины. Возможно, звучало моё собственное имя, среди всех неразборчивых фраз, но внезапное сильное давление в ушах перебивало всё вокруг, и я не понимал, что происходит. Мне было уже всё равно, я устал и хотел отдохнуть, впервые за долгое время мой организм дал сбой, и, наверно, именно так чувствуется агония, когда ты перестаёшь ловить связь с реальностью, погружаясь в собственный мир, рождённый затуманенным разумом. Обратная техника не работала, я неоднократно пытался применить её, чтобы восстановиться, но магический поток прерывался, доходя до поясницы. «У меня не было ног?» Видимо, да. «Как это случилось?» Сукуна, по всей видимости, оказался сильнее. «Я умирал, верно? Страшно ли мне было сейчас?» Мне сложно ответить на все эти вопросы, всплывающие сейчас. Я как будто бы в пузыре, отделяющем меня от внешнего мира. Чувство умиротворения накрывало меня своим покрывалом, принося спокойствие. Впервые я никуда не спешил и не рвался в бой. Впервые мне было комфортно. Мои глаза всё ещё были открыты, но я едва ли справлялся с желанием их закрыть. «Почему мне не больно?» Наверно, из-за того, что мне было тяжело осознать, что сейчас я проживаю последние минуты своей жизни, а, возможно, всё было наоборот, и я попросту хотел насладиться этим мгновением. Говорят, что, когда умираешь, перед глазами проносится вся жизнь. Ты анализируешь всё, что произошло с момента рождения до самой последней минуты. Как ты жил, что ты делал, кем был и о чём сожалел или чем гордился, абсолютно каждый день проносится вихрем, как в ускоренной съёмке. Сейчас, когда я лежу здесь, то в голове всплывают только две конкретные сцены из моей безумной жизни. Выходит, что всё, что я слышал раньше — ложь. А я на самом деле с радостью посмотрел бы, каким я был, но перед глазами рисуется образ только одного-единственного человека. Его карие, почти чёрные глаза, его длинные тёмные волосы в хвосте, его прищур и его ухмылка. «Почему именно ты? Почему из всех возможных размышлений на пороге своей смерти я думаю о тебе?»Август 2007 г.
— Хотя бы объяснись, Сугуру. — бросаю ему в спину вопрос, а сам неподвижно стою в нескольких метрах, и меня разрывает безумная ярость. Я хочу схватить его за шиворот толстовки, а после выбить все глупости, которые забрались к нему в голову. — Сёко же всё рассказала, больше мне добавить нечего. — он так хладнокровно говорит об этом. Словно ничего не произошло, как будто бы он никого не убил, пачкая свои руки кровью. — И ради этого поубиваешь всех не магов? И родителей? — я не знаю, для чего уточняю, ведь мне доложили, что он сделал и какие у него бредовые планы, но мы никогда не обсуждали это лично. — В этом деле нужно быть последовательным. И к тому же сейчас не только они моя семья. — он ведёт себя непринуждённо, а я закипаю, как чайник, готовый взорваться в любую секунду. Мои кулаки сжимаются, я стараюсь себя контролировать. Меня отправили убить его, но я не планирую этого делать. «Почему я не хочу убить тебя, Сугуру?» — я намеревался задать этот вопрос, но говорю совершенно иное. — Я не это спрашивал. Ты же сам говорил, что нельзя убивать бессмысленно. — я всё ещё тщетно стараюсь достучаться до него, всё ещё напрасно надеюсь, что он не изменился. «Почему ты всегда молчал? Почему не говорил со мной?» — и вновь про себя. Не вслух. — Так, смысл есть — великий. Я несу справедливость. — его голос звучит уверенно, я понимаю, что он страстно верит в то, что говорит, но от этого мне не становится легче. — Фиг там, собрался не магов перебить, чтобы создать мир для магов. Да в жизни такого не получится. Вот я и говорю, что бессмысленно браться за невозможное. — последняя ниточка терпения обрывается во мне, и я перехожу на крик. «Услышь меня, давай же, не вынуждай меня убить тебя», — повторяю я про себя, как мантру. — А ты наглец. — его обвинение разносится током под кожей. «Зачем? Чего ты добиваешься?». Мне хочется испачкать серый асфальт его кровью, но я стою как вкопанный среди безликой толпы снующих туда-сюда людей. — Чего? — возмущённо спрашиваю, а он смотрит на меня, и его губ касается знакомая ухмылка. — Тебе же это по силам, Сатору. Но при этом во весь голос заявил, что остальным никогда такого не добиться. Ты сильнейший из-за того, что родился Сатору Годжо, или твоя сила и делает тебя Сатору Годжо? — его вопрос выбивает меня из колеи. — Я не понимаю, к чему ты клонишь? — растерянно уточняю я, не зная, что делать дальше. — Или мне, может, всё же удастся стать тобой? Глядишь, сумею свою невозможную мечту воплотить в жизнь. Я со своей судьбой определился, теперь же всеми силами буду ей следовать. — он отворачивается от меня, делая шаги вперёд, отдаляясь. Я продолжаю стоять, смотря ему в спину. Меня отправили убить его, и, вставая в стойку, я действительно полагаю, что сейчас сделаю это. — Хочешь убить — убивай. Проверь мне, в этом есть смысл. — мои руки плавно опускаются, а он скрывается в толпе, оставляя меня одного. Я потерян. «Почему я не смог убить тебя? Почему?»24 декабря 2018 г.
Мне кажется, что я вновь стою на той улице, окружённый будничной суетой. Люди бегут куда-то, спешат, а для меня всё размыто. Их образы смешиваются в одно большое пятно, и я думаю, что теперь так будет всегда. Сугуру ушёл, а я позволил ему это сделать тогда, но что я мог? Я должен был лично убить его, но не нашёл в себе сил. Он не звал меня с собой, заведомо зная, что я отвечу, но если бы позвал, пошёл бы я за ним в тот день? За всю жизнь я не отыскал ответов на эти вопросы, и даже сейчас, истекая кровью и пачкая вокруг всё в бордовый цвет, я не могу ответить сам себе. Я хотел бы возвратиться в тот день, чтобы остановить его, попытаться спасти, даже если он этого не хотел.24 декабря 2017 г.
— Что-то ты припозднился, Сатору. — Сугуру сидел, облокотившись на разрушенную стену в переулке, прижимая руку к открытой ране. Он плохо выглядел, и я понимал, что он умирает. — Не ожидал, что наткнусь на тебя. Как там поживает моя семья? — его вопрос не удивил меня, я его ожидал, но я не подавал виду, сохраняя серьёзный вид. — Они сбежали все до последнего, да в Киото тоже, это же ведь ты приказал? — не ведаю, для чего уточняю, ведь прекрасно знаю, что это он, но хочу услышать от него. Убедиться, что тот Сугуру, которого я знал, всё ещё здесь. — Ну да, в отличие от тебя, я человек добрый. Ты же ожидал, что я убью парней, когда отправил их сюда, верно? Надеялся, что они спровоцируют Оккоцу. — я чувствовал, что он намеренно пытается вывести меня из себя, но прошло десять лет, теперь я стал сдержанней. — Я просто доверился тебе. Ты всё-таки человек принципов, едва ли убил бы юных магов просто так. — я оставался с ним честным, как и с самим собой. Да, он убивал простых людей, но я верил, что он не способен убить себе подобных. — Доверился мне? Вот уж не ожидал, что в тебе ещё осталась вера в меня. Слушай, верни ему студенческий. — его голос был удивлённым, но я не понимал, чему он изумлялся. Я всё время верил в него, всегда уважал, единственное, что я не смог — это простить его и спасти. — Так это ты в начальной школе набедокурил? — студенческий, который он отбросил мне в руки, был Юты, и я снова задал дурацкий вопрос, но ведь это нормально задавать другу глупые вопросы… — Было дело. — с усмешкой откликнулся он, прикрывая глаза. — Я от тебя просто в шоке. — мой голос звучал раздражённо, но я не был ошеломлён, услышав его ответ. Это было вполне в его стиле. — Тебе есть что сказать напоследок? — я смотрел на то, как алая кровь сочилась, пропитывая его одежду, и растекалась лужей под его ногами. Я хотел услышать честный ответ на свой вопрос, но сомневался, что он вообще что-то скажет. — Пусть говорят кто и что хочет, но я ненавижу обезьян, при этом я никогда не держал зла на магический техникум, просто в этом чёртовом мире я никак не мог засмеяться от всего сердца. — это было чистосердечное признание, предсмертная исповедь. Сугуру Гето обнажил мне свою душу, и мной овладела печаль. Я осознал, что подобный трагичный исход был для него единственным спасением. Тьма слишком сильно пробралась в него, пожирая изнутри. — Сугуру, ты всегда был моим лучшим другом. Единственным. Не думай, что так легко избавился от меня. — я улыбнулся, ведь в самом деле скучал по нему. Не было смысла говорить гадостей, я хотел достойно с ним проститься. — Напоследок мог бы и осыпать меня проклятиями. — его лицо вновь озарила игривая усмешка, но она быстро сменилась гримасой боли. Жизнь утекала из него вместе с кровью. Он тяжело дышал, и я видел, как дрожит его побледневшее тело. Подойдя ближе, я присел рядом и погладил его по щеке. Это был конец. Я догадывался, что сегодняшний день закончится таким финалом. «Но почему, как и десять лет назад, я ощущаю, как будто мне вырвали сердце, а в освободившееся место поставили пластик? Отчего мне хочется кричать, срывая связки? Почему я хочу вколачивать кулаки в стену, сбивая до ссадин костяшки пальцев? Почему я опустошён?» «Почему твоя смерть — это чертовски больно, Сугуру?»24 декабря 2018 г.
И вот я снова пришёл в себя на влажной земле. Я до сих пор не умер, но больше не могу открыть глаз. Веки мне не поддаются, погрузив меня во мрак. В ушах звенит, и данный звон глушит посторонние звуки. Я не осознаю, сколько я так пролежал, потеряв счёт времени. Есть ли кто-то рядом и нахожусь ли я там, где была решена моя судьба. Я никогда не думал всерьёз о том, что отдам концы, но теперь, находясь одной ногой в преисподней, у меня есть возможность поразмышлять об этом. Мне тяжело дышать, я чувствую, как сокращаются лёгкие, в попытках заполнить себя необходимым воздухом, но с каждым разом это даётся труднее. Мой пульс замедляется, и мне хочется спать. Мне так сильно хочется спать, что я больше не могу сопротивляться, но почему-то продолжаю хвататься за жизнь. Температура снизилась на несколько градусов, окружая меня безжалостным морозом. Я не контролирую дрожь, а она волнами расходится по телу, точнее, по тому, что от него осталось. Мои зубы отбивают чечётку, не попадая друг на друга, и я пробую их усмирить, но окончательно теряю контроль над собой. Я больше не главный у себя в голове, кто-то дёргает за верёвочки, и это жутко. Мне мерещится, что я начинаю смотреть на себя со стороны, наблюдая, как испускаю предсмертные вздохи. Я поддаюсь. Прекращаю бороться. Я устал. Я хочу отдохнуть.— Эй, дружище. Не думал, что ты так скоро заглянешь. — я сидел на лужайке, и со мной всё было хорошо. Я двигал руками, шевелил ногами. Дышал. «Я выжил? Но почему тогда Сугуру сидит передо мной?» — Где мы? — я не мог поверить, что вижу его. Он нисколько не изменился с нашей последней встречи. — Я не могу сказать, извини. Ты сам должен понять. — расстроенно изрёк мне он, а потом улыбнулся. Его улыбка была настоящей, без притворств. Я был счастлив лицезреть её вновь и улыбнулся в ответ. — И как я пойму? — смотря по сторонам, я не находил ничего, что могло хотя бы частично, но помочь. Мы сидели в обычном поле среди цветущих бледно-жёлтых цветов, и я вдыхал их душистый аромат полной грудью. — Не беспокойся об этом, ты просто поймешь. — Сугуру говорил загадками. Его волосы каскадом струились по его плечам, и, наверно, это было впервые, когда я видел их не в хвосте. Я отметил для себя, что даже так он оставался красив. — Почему мы в поле? Где все остальные? — я продолжал задавать вопросы и был слишком возбуждён, чтобы сидеть на месте. Я подскочил, а потом вновь опустился на землю. — По всей видимости, ты сам пожелал, чтобы это было поле. Здесь только ты и я, Сатору. — он придвинулся ко мне ближе, а его спокойный голос стал тише на последней фразе. Теперь вместе с благоуханием цветов я вдыхал запах Сугуру. Он пах табаком и апельсинами. Я наслаждался. — Я всё ещё считаю, что ты идиот. — былые обиды вышли наружу, и, хоть я был рад встрече, но я не смог сдержать в себе всё, что накопилось за эти прошедшие годы. — По-моему, о мёртвых только хорошее говорят, нет? — он рассмеялся, а я толкнул его в плечо. — Нет, ты послушай, что за путь справедливости, где ты по итогу умер? Это была отвратительная идея пытаться создать другой мир, нужно было не отпускать тебя. — я тыкал ему в грудь пальцем, а потом неожиданно замер. Осознание свалилось на меня как снег на голову. Если я сейчас с ним, то, значит, я тоже умер. — Эй, ты чего затих? Я думал, устроишь мне взбучку. — я еле расслышал, что он сказал, а потом почувствовал, что его рука коснулась моего плеча в поддерживающем жесте, но я продолжал молчать. «Я умер. Я умер. Я умер.» Бегущей строкой в моей голове. Не может быть. Нет, я не мог. Мне кажется, я всё выдумал. «Ведь я сильнейший, разве сильнейшие умирают?» — Успокойся, слышишь. — от него исходило тепло, как от живого. Это сбивало с толку. Он обнял меня аккуратно, по-дружески, а мне казалось, что я схожу с ума. «Если я умер, то почему могу мыслить?» Я всегда полагал, что на другой стороне ничего нет. Оказалось, что я ошибался. — Я умер, да? — тихо уточнил я, уже зная ответ. — Ты мне скажи. — он отодвинулся и посмотрел мне в глаза. Сидел рядом весь такой непринуждённый, и только сейчас я заметил, что он был в форме техникума. — Значит, я был прав, что ты так просто от меня не избавишься. — я засмеялся, и с этим смехом меня окутало спокойствие. Сугуру тоже рассмеялся. Мы сидели среди высокой травы и цветов, наблюдая красно-рыжий закат. За столько лет бесконечных войн я наконец-то чувствовал себя хорошо. И если всё, что сейчас происходит — плод моего умирающего воображения, то я искренне не хотел, чтобы это заканчивалось.