Любовь — как голуби...

Фаллен уныло смотрел в окно. Долгожданное лето не радовало: погода стабильно паршивая, дождь, ветер. Серая пакость на небе, серая пакость на душе. Даже к бабуле в Хабаровск поехать не удалось: у родителей на работе образовался форс-мажор, а одного его в такую даль они не отпустили. Пришлось торчать в городе в полном одиночестве: Славкина мать нашла на лето работу на юге и увезла сына с дочерью с собой. «Чтобы были на глазах», как она выразилась. Собственно, пожить три месяца у моря очень здорово, Фаллен радовался за Славку, только ему дико не хватало его трезвого ума и рассудительности. Сначала он не хотел ему рассказывать об инциденте с Евстигнеевым, да разве от Славки что-то скроешь? Он его расколол на следующий же день. Разозлился, даже порывался забить Евстигнееву стрелку и отхерачить за гнилую подставу. — Хуя се, шуточки! — возмущался он. — Только вот всякие гомики к тебе ещё не клеились! Я ему рожу расквашу, пидриле! Прямо завтра! — Не смей, — возражал в ответ Фаллен. — Слав, ты чё, совсем ебанулся? А если кто-то узнает? За гомосятину в школе так отхуесосят, мало не покажется. Ещё и на улице добавят. — Пусть хуесосят, — отрезал тот. — Так ему и надо. — А обо мне ты подумал?! — заорал Фаллен. — Мне на Евстигнеева плевать, но не на себя! Ты же знаешь, у нас тот ещё змеючник, только раз проебись — до конца жизни чморить будут! Этим уродам лишь бы поржать и опустить под плинтус, никто не будет разбираться! Раз я в это каким-то хреном замешан — значит, тоже из радужных войск. Я потом ни одному мудаку не докажу, что ни при чём. Навсегда гомиком останусь! Опешив от его бурной речи, Славка раскрыл рот — и поник, сдуваясь. — Бля, ну да, — не смог не признать очевидное. Растерянно почесал затылок и пробурчал: — Просто мне за тебя обидно, братан. Если уж я в осадок выпал, представляю, каково было тебе: узнать, что твоя «клёвая, понимающая Анька» — на самом деле Евстигнеев. Я бы на твоём месте его прям там и ушатал. — У меня всё будто в тумане происходило. — Фаллен поморщился от неприятных воспоминаний. — Не соображал ничего, только дома очухался, и то не сразу. Слав, — он вцепился ему в локоть, настойчиво дёргая, — поклянись, что никому не скажешь. Иначе мне точно пизда. И вообще не будем больше поднимать эту тему. Никогда. — Ладно, чё, я не понимаю, что ли? — сочувственно отозвался тот. — Ни одной живой душе. Ты меня знаешь. — Знаю. — Фаллен слабо улыбнулся. — Поэтому ты мой друг. Славка слово сдержал. Однако внезапно вылезла проблема, откуда не ждали. Фаллен предполагал, что Евстигнеев после своей дурацкой выходки затихарится и окончательно превратится в мебель, но вышло по-другому. Первые несколько дней тот реально не отсвечивал, видимо, проверяя обстановку: всплывёт его тайна или нет; сверлил Фаллена издалека то настороженным, то тоскливым взглядом. Наконец, тот не выдержал. — Чё пялишься? — агрессивно бросил он однажды после очередной физры в пятницу. В раздевалке уже никого не было, у Славки разболелся зуб, он ещё со второго урока смотался к стоматологу. Евстигнеев вздрогнул. Прищурился, аккуратно расправляя складки белой футболки. Кто, блядь, на физру носит белые футболки? Выпендрёжник хуев! А больше всего бесило то, что в глубине сознания постоянно сверлила подлая мысль: пусть Евстигнеев какой угодно мажор, сволочь, гомик и прочее, но всё равно умудрялся держать марку, оставаясь собой: красивым, загадочным и недосягаемым для остальных. Словно сказочный эльф в стране недоразвитых гномиков или принц среди смердов. Как у него так получалось? Сука. И переписку Фаллен не смог удалить, рука не поднялась. Он хотел, честно-честно, но слишком жаль стало наработок, которые они сочиняли. Слабак он, одним словом, и трус. А виноват во всём один конкретный гад. Симпатия к нему боролась с неприязнью, и от новой волны противоречивых эмоций Фаллена перетряхнуло. До смерти захотелось испортить обмудку настроение. — Хватит на меня слюни пускать, — брякнул Фаллен, не успев подумать. — Извращенец долбаный. Тот помрачнел на глазах. Набычился, стискивая пальцы. — Ещё слово — получишь в табло, — произнёс ровно, но голос подвёл, и последнее слово он практически прошипел. — Следи за базаром, Фаллен. Фаллен презрительно скривился. Внутри клокотала острая ненависть, колола иголками, отключая мозг. Хотелось орать и ругаться, выплеснуть пар, то, что копилось в нём, пугало и мешало жить. — Сам следи, — огрызнулся он. — Фаллен я только для друзей, а не для хуя с бугра, ясно? Евстигнеев криво усмехнулся. Он принципиально не вёлся на провокации и поддерживать ссору явно не собирался. Весь в своём репертуаре, гондон высокомерный. — Ясно, — с каменным лицом отозвался он. — Тогда следи за базаром, — он сделал красноречивую паузу, глядя в упор, — Ва-анечка. Низкий хриплый голос ударил в уши, будто пролез под кожу, проник в мозг. Фаллена обдало жаром с ног до головы. Член неожиданно привстал — не на Евстигнеева, конечно, просто от сильной злости, у Фаллена такое бывало. И сразу — оглушительный стыд. — Заткнис-сь, — процедил он, чувствуя, как срывает последние предохранители. Над ним издевались, он это чётко понимал, но был слишком раздражён, чтобы принять правила игры и ответить тем же, хотя и слыл в этом мастером. Евстигнеев его вчистую обыгрывал на его же поле. Пиздец. — Залепи дуло, а то... — А то? — поднял брови Евстигнеев. — Что? Ударишь? — Ещё как, — подтвердил Фаллен. Пульс зашкаливал, в глазах медленно темнело от ярости. — Разобью тебе ебало, отвечаю. И всем расскажу, какой ты хуесос! — Выражаешься как последний гопарь с района, — с сокрушительным хладнокровием заметил тот. — И ничего ты не расскажешь. Хотел бы — давно рассказал. Это была правда, и от неё стало вдвойне обидно. Зато в голове слегка прояснилось. «Заревновал я, чего не понятно!» — вдруг всплыло в памяти, и Фаллен злорадно ухмыльнулся. Точно, как он мог забыть. Успокоившись, он понял, что делать. Ясен хер, Евстигнеева не проймёшь ни угрозами, ни рофлами, ни оскорбухами. Но у каждого есть слабое место, в него и надо бить. — Да, — тихо и грустно сказал Фаллен, — это верно, не скажу, иначе и меня в это дерьмо по макушку замажут. Так что хрен с тобой, живи. А я к Аньке сегодня пойду. — Он растянул губы в улыбке как можно естественнее. — Слышал новость? Её тот бугай на байке недавно бросил, она вся в расстроенных чувствах. Неплохой шанс подкатить, м? И мысленно вздохнул, сожалея, что это неправда. Нет, бугай точно Аньку бросил, он лично слышал во вторник, как девки трепались об этом в коридоре, поэтому и решил больше не мяться, хватать быка за рога. Подбодрённый дружеским Славкиным пинком, он набрался мужества и после уроков пригласил Аньку погулять. Ну, и чего? Грёбаный Евстигнеев и здесь оказался прав, чтоб его. Девчонка действительно была тупая, при этом много о себе мнила, и Фаллен потратил целых три часа, слушая потоки откровенной чуши и дурацких сплетен про всех знакомых. И всё это время вспоминал злополучный чат, помимо воли сравнивая общение. Увы, не в Анькину пользу, так что разочарование было болезненным. Евстигнеева на занятиях в тот день не было, об этом фиаско он не знал, вот Фаллен и решил воспользоваться ситуацией. Он скрестил руки на груди, с удовлетворением наблюдая, как лицо напротив наливается кровью. — Только в аптеку заскочу, — добавил непринуждённо, — презики надо купить. Мало ли, пригодятся... — договорить он не успел: красный от бешенства Евстигнеев внезапно вскочил с лавки, толкнул его в грудь, прижимая к стене, навалился сверху, впиваясь таким взглядом, что по телу побежали мурашки. М-да, кое-чей хваленый самоконтроль явно полетел в жопу, и Фаллен почувствовал себя отомщённым. — Ты... — выдавил Евстигнеев, явно с трудом держа себя в руках. — Ты... — Что — я? — съязвил Фаллен и заёрзал, пытаясь выпутаться из хватки. — Руки убрал, дядь. Тот не послушался, и Фаллен не задумываясь зарядил ему кулаком в бок. Охнув, Евстигнеев отшатнулся — и пробил ему прямым в грудину, получил за это по уху, в ответ расквасил сопернику нос... Фаллен вздохнул, продолжая таращиться на дождь за окном. Драка тогда получилась первый сорт. Короткая, но от души. Но после этого у Евстигнеева сорвало резьбу. Он больше не косплеил невидимку, постоянно маячил поблизости, не упуская случая подъебнуть, чем поверг в шок привыкших за десять лет к его похуизму одноклассников. Фаллен в их противостоянии тоже не отставал, и за каких-то жалких две недели весь класс успел усвоить: Ваня Светло и Иван Евстигнеев теперь непримиримые враги.