Лепестки хризантем

Время есть хурму, любоваться хризантемами и подметать могилы.

…Когда росы на полях Юйши Хуан превращаются в узорчатый иней, наступает сезон Шуанцзян, у дома, где она живёт, распускаются крупные белые хризантемы с тончайшими лепестками. Каждое утро, в те мгновения, когда стелется туман, а где-то встающее солнце не успевает ещё заглянуть в долину, карабкаясь из-за далёкого горного хребта, приходит он. Одинокую фигуру видно издалека, Юйши замечает его заранее — а может, ей и замечать без надобности, она чувствует сердцем, потому всегда успевает приготовить чай — непременно напитанный сладостью рос и солнечным светом зелёный чай. Он замирает у дома, не смея подняться на крыльцо. Чёрный бык смотрит на него настороженно и даже враждебно, потому Юйши Хуан выходит из дома, строго хмурит брови, и бык тут же превращается в безобидный дверной молоточек. Она же оборачивается на высокого статного мужчину, замершего перед ней в глубочайшей тишине. Никто из них не кивает, не кланяется, приветствуя другого. Как будто на самом деле они долго вели разговор и не отлучались друг от друга ни минуты, как самые верные приятели. И в то же время в том, как он держит себя, почтительности чудится больше, чем в ком бы то ни было, пусть она и скрывается за гордым разворотом плеч. — Генерал Пэй, — говорит Юйши Хуан мягко, — готов утренний чай. Составите компанию?.. На скулах его на мгновение отражается отблеск солнца — то как раз появляется жемчужиной на спине перевала, бросает дерзкий и яркий луч, разжигая радуги в крошках инея и расцвечивая белые лепестки цветов. Кожа Пэй Мина от него так и вспыхивает, будто румянец. Это не может быть румянец на самом деле. — Нет, — неизменно отвечает он. И в этом «Нет» слышится отчего-то «Не посмею». Юйши Хуан не уговаривает, а только кивает и на миг возвращается в дом, чтобы вынести бамбуковый поднос с чайничком, чашками и тарелкой сладостей. Иногда там пирожные с османтусом, иногда груши с сахаром или миндальное желе. Но что бы там ни было, Пэй Мин старается не смотреть, не вдыхать аромата, делает вид, что ничего подобного и вовсе не произошло. Юйши Хуан ставит поднос на крыльцо, сама же опускается рядом, садится так же легко и свободно, как сделала бы деревенская девушка, лишённая необходимости соблюдать тысячу правил этикета. И всё же в грациозных движениях, в прямой спине, в том, как она разворачивает плечи, читается, что Юйши Хуан — принцесса в прошлом, а ныне небожительница, оставившая блеск и сияние небес ради чистых туманов и величественных полей, украшенных в сезон Шуанцзян белым кружевом инея. Неспешно налив чай в две чаши, Юйши Хуан не предлагает больше, лишь подносит свою к губам, вторую оставив исходить паром на бамбуковом подносе. В этот момент Пэй Мин наконец делает шаг вперёд, осторожно и изящно берёт с подноса напиток и тоже делает глоток. Юйши Хуан знает, что сколько бы раз он ни сказал своё «нет», а всё равно поступит именно так, и к тому моменту как он покинет эти благодатные и исполненные покоя места, на тарелке не останется никаких приготовленных ею сладостей. Генерал Пей не опускается на ступени и не садится на скамью, но чашу держит в руках, точно она драгоценна, пусть и сделана всего лишь из дерева. На искрящейся инеем траве у крыльца лежит дверной молоточек, хризантемы чуть клонятся под порывами ветра — стылого, обещающего первый снег, иней в полях не спешит таять под солнечными лучами. Чаепитие проходит в тишине, только небо всё светлее и светлее, а солнце неспешно карабкается по небесам. Юйши Хуан поводит плечами, будто ей зябко, и в тот же миг её кутает тепло подбитого мехом плаща. Пэй Мин смотрит в сторону, будто бы не он только что сбросил его ей на плечи, не он позаботился, чтобы ей было тепло. И руки его свободны, а вторая чаша на подносе опустела. Юйши Хуан улыбается едва заметно, снова наливая чай в две чаши, опять оставляя одну стоять как будто бы просто так. …К тому мгновению, как Пэй Мин, генерал Мингуан, покровитель северных земель, бог войны, поднимется на Небеса, плащ будет ждать его во дворце, сложенный аккуратно, пахнущий хризантемами и морозным осенним утром. А рядом будет корзина, полная спелой хурмы или сладостей, а может, свежего редиса. Юйши Хуан ещё не решила, чем побаловать его сегодня, как угостить или как над ним подшутить по-дружески. Но пока они оба здесь, и утро их не торопит, оранжевые яркие плоды хурмы ещё украшают ветви, а корзина висит под навесом, перевёрнута вверх дном. Губы Пэй Мина внезапно вздрагивают, будто пытаются выпустить на волю слова. Мгновение борьбы, но тишину так ничто и не прерывает. Юйши Хуан знает, что так и будет, потому не задаёт вопроса и не торопит. Вот чай выпит до капли, на тарелке остались лишь крошки. Юйши Хуан поднимается и протягивает ладонь, чтобы на одно краткое мгновение коснуться щеки Пэй Мина. Их взгляды встречаются. — Небеса заждались, генерал Пэй, — говорит она, словно освобождает его от необходимости высказать то, что накопилось в груди. Он смотрит в её глаза, не отрываясь, на миг прижимает её пальцы к своей щеке, чтобы тут же отступить и исчезнуть прямо в утреннем ветре, солнце, кружении лепестков хризантем, что, опадая, напоминают снег. Юйши Хуан поднимает поднос и уходит обратно в дом. Чёрный бык вновь встаёт у крыльца, напряжённо вглядываясь в опустевший тракт. Разворачивается день. Даже самые смелые генералы иногда боятся самых простых вещей, но Юйши Хуан достаточно умна и терпелива, она умеет ждать лучше, чем кто бы то ни было. И когда-нибудь те невысказанные слова она всё же услышит, а страх растворится в сиянии нового дня. *** Завтра генерал Пэй придёт снова.