А люди любят

— Я тебя люблю! — Игорь дёргается от этих слов и настороженно замирает. Хазин, не замечая реакции, подлетает, хватает Грома за щёки, смотрит шальными глазами и кричит в самую душу: — Расцеловал бы щас тя, дядь, ага!       В Лего играли? Зря, отлично бы поняли метафору. Игорёк вот прямо как в той серии про Бетмена щас рассыпался яркими детальками, а Хазин бегает и собирает их себе, ачивится. Когда Пётр его отпускает, майор Гром стыдливо прячет глаза и надеется, что нездорового блеска коллега в них не заметил. Зато Дубин, который тяжело выдохнул рядом, заметил и всё понял. Игорь из-под кепки осмотрел их отдел: да все всё поняли. Только Хазин до сих пор ничего не понимает.       Петра Юрьевича к ним перевели год и два месяца назад. Игорь Константинович понял, что влюбился в Петра Юрьевича через полгода после этого события. Весь отдел понял это год и два месяца назад по тому, как Игорь сначала замер, увидев нового человека за столом напротив своего, а потом весь день таращился на мужика, жадно ловя каждое движение и взгляд в свою скромную сторону.       Дима в какой-то момент даже притащил Пчёлкину — эксперта по Громоведению. Та, проведя в управлении час, зашла в их мини-столовую со скорбным выражением лица. — Уважаемые родственники, Игорь Константинович стабилен, но в тяжёлом состоянии, — Зайцева нехотя достала сотку из кармана и отдала Костику. — Может, скажем ему? — Диме майора было искренне жаль. — Да сам поймёт, не маленький, — отмахнулись тогда все.       А ещё через несколько месяцев отпаивали Игоря травяным чаем на этой же кухне. Петя тогда вздумал воспитывать стажёров и довоспитывался, что Настенька начала строить ему глазки и томно вздыхать, поднося кофе. Не происходи это прямо перед носом у Грома каждый день, не известно, когда бы до майора дошло. Все, как могли деликатно, успокаивали дорогого коллегу, не сильно скрываясь при этом, когда передавали Цветкову очередную ставку. В общем, сейчас о том, что майор Гром безумно влюблён в майора Хазина, в управлении знают все, кроме этого самого Хазина.       Как только Петя выпускает лицо Игоря из рук, последний подрывается из кабинета как на пожар. — А чё он..? — Прихватило живот, он со вчера ещё… мучается, — «помогает» Дима.       Пётр Юрьевич морщится, но не брезгливо, а сочувственно, и возвращается к разбору дела, за наводку по которому и готов был только что целовать хмурого коллегу.       Вечером того же дня Петя неожиданно сталкивается с Громом в курилке: — Не знал, что вы курите, товарищ майор, — присаживается к нему на скамейку и достаёт пачку. — Ты как? Спасиб, — Игорь ему прикуривает, и Петя на секунду зажмуривается. — Мне Дима рассказал. Слушай, дядь, ну херово это, сочувствую.       Хазин хлопает мужчину по плечу, а Игорь вдруг подрывается, подскакивает и убегает из курилки. «А нефиг курить, когда понос», — меланхолично думает Петя.       Однако уже в управлении понимает, что улетел майор Гром не в туалет: Игорь страшной тучей нависает над Дубиным и разве что душу из него не выбивает. Хазин тут же подлетает, перехватывает занесённый кулак и встряхивает офицера. — Дядь, ты охуел? Ну, подумаешь, про понос твой сказали, чё ты людей мутузишь…       Игорь большой и сильный. Петьке его оттаскивать было бы сложно, но тот как будто бы не сопротивляется, а легко подчиняется малейшему нажатию. Пётр отводит сначала руку Игоря, опускает её, затем разворачивает майора за плечи к себе, давая Дубину скрыться, но Дима остаётся на месте и как будто бы чего-то ждёт. — Да какой понос, — Гром при всех своих габаритах кажется сейчас маленьким мальчишкой: смотрит виновато, хоть и прямо, плечи сутулит, стараясь быть меньше. — Гром, ты чего? — Петя на шаг отступает и в моменте ловит что-то во взгляде напротив. Читать эту хмурую рожу Хазин за год научился: Игоря что-то беспокоит, и давно.       Друзьями они не стали, и Пете поначалу казалось, что Гром его вообще недолюбливает: вечно нос воротит, долго рядом старается не находиться, даже на выездах общих где-то в стороне всё время трётся. Хазин даже пристал как-то к Игорю с допросом, мол, чё, не нравлюсь я тебе? С остальными-то у новенького вполне получалось в дружбу-службу. И Игорь тогда вот тоже так посмотрел — виновато.       Что-то щёлкает в голове у Петра Юрьевича. Он хватает майора Грома за ворот футболки и в гробовой тишине через весь отдел тащит на кухню, там усаживает за стол, наливает им кофе и садится напротив. — Говори. — Петь. — Игорь, говори!       А чё говорить-то? Игорь подтягивает к себе кружку, обвивает её пальцами и смотрит поверх неё на Хазина. Кофе горячий и горький. — Игорь, хватит на меня смотреть. Говори, что у нас с тобой не так! — Петя взвинчен, потому что устал. Потому что всё время рядом с этим Громом ему нервно и как будто неудобно, что он — это он.       Игорь ставит кружку на стол и впервые в разговоре от Петьки отворачивается. — Петь, — зовёт зачем-то, хотя тот и так тут и смотрит во все глаза и слушает во все уши. — Люблю я тебя, Петь. Вот прям, — взгляд, которым награждает Хазина Игорь, горящий, как у больного гриппом, — люблю.       Морщится, как будто больно ему, и уходит, оставляя Петю с двумя кружками кофе.