@@@
Ещё не пели петухи, не светало: на окраине мира тихо, их уютненького, оборванного и обрезанного мирка...как лоскутами смотрятся теперь деревни, город, Центр, Термитник со странными зданиями и внезапно воскресшим словом, понятием, во времена до Шторма: канувшим и мёртвым... — Стоун! Кей обернулся, там на... «На предкраине, какой же бред в голову лезет!», — стоял уставший Уэйн. — Подлокотников нет и... Нарсис подходил ближе, эхо шагов было неслышным: только почему-то сохранившаяся до февраля трава пригибалась от вылетевших из-под подошв струй воздуха. Клубилась пыль. Пахло недозимой и весно... — Стоун! — Ну, и что? Я Стоун...вас заклинило? —...всё в какие-то дебри мыслей лезете, — продолжал бубнить капеллан, — лоскуты, оборван, обрезан. Обрезан здесь, блять, только я! Лу, отходившая за пивом, пирожными, раками и водой, упала на стол, хохоча до колик. Ударила и хрюкнула. — Хорошенькое четырнадцатое февраля, крэп! Ахуеть! Нарсис пытался перелезть через плетёную (на удивление из натуральной древесины) ограду, да рухнул, застряв и копошась как таракан. — То есть, Рил, пиво, пирожные и раки вас не смущают? Какой дебил, решив выделнуться, понаделал этой хуйни! Руки оторвать и в жопу вставить, авось как те раки будут ползать и вспоминать чесоных застрявших... Лу снова захохотала. — Ну, я real, значит не смущают, цепляйтесь за меня...кстати, вам идёт выражаться! Выражайтесь по чаще: авось пропадёт желан... Медленно поднималось солнце. Дальние края поля уже озолотились и теперь казались почти серыми, кое-где с проростками. Зима явно сошла с ума, словно забив на обязанности. — Рил! Тьфу, Рид...Мадрид! Напарники попрощались с ним.@@@
Кей разлил по бокалам пива, достал раков (у одного торчал с боку розовый бант, с почему-то подписями на староанглийском) и пирожные. Вместо свечей — парафинки из набора выживания Лу, ажурная каёмочка из проволочки, приделанная по краям немного криво, медленный танец, звучащий из барахлящих и квакающих колонок, перебиваемых пьяными голосами неумелых радиолюбителей, которых (в свою очередь) перебивали силовики, прося уйти с линии, дурацкие барные песни, ругань. Лу разразилась хохотом. Нежный танец, па, танцуют на обочине у обваливающегося асфальта, замызганная официантка смотрит круглыми глазами за Сотрудниками Корпуса, подгоняемая хозяином заведения и по совместительству её братом. — Странное празднование, — рука нервно теребит край выстиранной сорочки и такого же фартука, к еде замшелость и захолустье не относилось, — да... — Мадмуазель...хотите? — Я?! — болотного цвета глаза распахнулись, мелькнуло окончательное сходство с Рени Мартель, как образом нищей деревенщины, так и породой. — Меня Арта зовут, — словно спохватившись ответила официантка. —Арта Мартель, я...простите... Лу уговорила Арту поесть, брат был не против. Кей ждал около заведённого байка. — Поехали, teal, а-ха-ха... — А я перевод не помню...поехали!@@@
Ветер бил в лицо, волосы развевались, дышать трудно. Стоп! — Кей, — Лу поцеловала его в ответ, — мы только остановились...задохнёмся... — Хи-хи, я думал, что только в романах люди задыхаются...ах, что ты делаешь, Лу? Она делала минет. На обочине. В руке — так и неподаренная валентинка в виде байка-крокодила с подписью «...a Park Seeds Idiots».@@@
Чай в бревенчатом доме, из его окон виден хорошо Периметр (пугаются мелкие животные, насекомые, птицы), шуршит мимо речка, ходят патрули. Вновь шипит радиостанция...кырхает, фыркает. — Что они там применяют, каждый раз ломая вышки?! — Явно не устройства с уроков физики в школе, Лу... Кей держал в руках зайчонка, тот был так перепуган, что притих и лишь шевелил ушами, глядел глазёнками вокруг, жался к руке эмпатика. — Откуда?! Прервал Нарсис, заходящий и плотно прикрывающий двери, без резких движений, бросков. — На уроках физики можно...сожрать хотите?! Если бешеный? — Нет!!! Зайчонок убежал, испугавшись шума, забился под кресло у камина. — Вот...ну, нашугали тебя, Крош? Нашугали, ай, бесстыдники, — он хитро ухмыльнулся в их адрес, прибавляя шёпотом, — ай, Рид, на трассе да за открыточку...э-э-э, я по-шу-тил, понимаете? По голове-то, зачем? Не надо подушкой! Там пыль, а-а на этой вы жопой своей сидели...я это, у-убежал, да? Да, real? Кей ворошил угли, прикрывая рот рукой и фыркая, не для того месье Гюлер отправил из сюда, не для того. Кстати, где он сам? — О, этот старый хрыс: ворчелло подлокотниковое ушло...а, ты задумался, козёл Ганс набухался как последняя скотина, надряпался, — Лу говорила с видимым отвращением к пьяницам, — ща доёбывается до свиней, объясняет разницу им между дифференциалом, квадратным корнем и параллелепипедом... — В смысле, это ж разные... — Пойди у него спроси! Да, и хуй с ним...как тебе вечерок, скажем при свечах и чае, а, пирожные! Пиво потом...@@@
Остаток вечера целовались, занимаясь любовью у камина и теперь наблюдая непросто Периметр, а Гюлера, носящегося зигзагами и орущего: «Месье и мадмуазели, вы не понимаете! Математика — важная на-у-ука...», за ним, весело хрюкая, носилось с десятка два свиней, норовя испачкать его в грязи. — Спасибо за поцелуй, это было вкусно, вишенка? — Да, Лучик... — Смотрим в окно: в главной роли, в прочем, всё пральна, он же чи-и-истый, они своим его делают!!!