Любовь это...

— Боже, да ты заебал! — Максанс, словно ошпаренный, выбежал через чёрный вход здания на улицу, пытаясь оторваться от мужчины, что преследовал его. Он выдернул руку из руки Оливера, резко взмахнув ею, а затем прилизал упавшие на лицо пряди, пытаясь успокоиться и прийти в себя. Буквально пару мгновений назад он стоял посередине танцпола, отдавался музыке, танцу, ограждая себя от непрошеных мыслей, отпуская всё ненужное, и вот появляется ОН — причина, из-за которой тараканы в его голове начали свой дикий пляс, — привлекает к себе внимание, хочет вывести на разговор в совершенно неудобном для этого месте. Какой же придурок. — Что тебе нужно? — взрывается он и злобно смотрит на предмет своего гнева, испепеляя взглядом. — Я хотел поговорить, но ты… — Я тебе всё сказал ещё в прошлый раз, но ты, кажется, тогда не понял меня, поэтому повторю ещё раз: исчезни из моей жизни! — он чеканил каждое слово, сжимал и разжимал кулаки, лишь бы те не прошлись по скулам напротив, вдыхал холодный воздух через ноздри и до последнего держал себя в руках. — Почему ты так со мной? — спрашивает мужчина, потирая переносицу, прикрывает глаза и запрокидывает голову. — Почему? — срываясь на крик, отвечает парень и бешено глядит в ответ. — Почему?! Может, потому, что ты кретин, который пускал обо мне грязные слухи по всему университету, лишь бы казаться крутым парнем? — Я не… — попытался объясниться Оливер, но был прерван одним взмахом руки. — Боже, даже не пытайся оправдаться, потому что оправданий нет, — Макс посмотрел в глаза мужчине напротив, его веки трепетали от едва сдерживаемых эмоций, хотелось кричать, желательно тому в лицо, бить до кровоподтёков на костяшках, до того момента, когда боль перестанет существовать. — А знаешь почему? Потому что не тебя представляют стоящим на коленях с дюжиной членов перед лицом. Не тебя представляют течной сукой, которая мечтает об огромной пробке в своей заднице. Нет, — парень едва сдерживал слёзы, пытался укрыться руками, но всё было тщетно — его мысли вернулись обратно, в то время, когда каждый тыкал в него пальцем, гадко смеялся, говорил отвратительные вещи, а он не мог ничего сделать, ответить. — Да, оправданий нет, но я хотел извиниться, — Оливер сделал шаг вперёд, но был остановлен выставленной перед ним рукой. — Я совершил глупость, когда сделал то, что сделал. Я это понял слишком поздно. Но мне искренне жаль, искренне, — он сжал джинсовку на своей груди, стучал кулаком куда-то в солнечное сплетение. — Можешь засунуть свою жалость себе в задницу. Твоё слово не стоит и гроша, а жалок здесь ты, — каждое слово Максанса было пропитано ядом, ненавистью. Сейчас он мечтал о том, чтобы Оливер исчез. Навсегда. Чтобы тот вообще никогда не появлялся: ни в его жизни, ни в университете, даже в этой Вселенной, ни в одной. — Макс… — Уходи, — его голос звучал безэмоционально, будто вынули сердце, оставили лишь оболочку, лишь его образ, а душу забрали, лишь бы та больше не мучалась от разрываемой боли. — Уходи! — он вскрикнул и оттолкнул мужчину, отчего тот разозлился. Оливер накинулся на парня, прижал его к стене, захватывая кисти того в плен, уткнулся лбом в его лоб и яростно дышал, пытаясь успокоиться. В глазах Максанса плескалась паника, он не знал, чего можно ожидать от мужчины, страх липко подкрадывался, оставляя потные следы на спине, шее. — Уходи, — лишь прошептал он, а затем почувствовал жгучий поцелуй на своих губах. Из него будто выбили весь воздух, чувство угрозы красным светом забило тревогу внутри, хотелось сжаться в одну точку, исчезнуть, перестать ощущать на себе его прикосновения. — Не сопротивляйся, — ответил Оливер и начал покрывать поцелуями приоткрывшуюся шею, опускаясь всё ниже и ниже. Он поднял взгляд, положил свои ладони на лицо парня, мягко поглаживая скулы, а затем прошептал: — Я люблю тебя, — он нежно провёл носом от линии роста волос до челюсти, вдохнул аромат одеколона, перемешанный с запахом адреналина. — Чего? — переспросил сбитый с толку мужчина и покрылся мурашками от ужаса. — Люблю, — ответил лишь тот, глядя прямо в глаза. — С того самого момента в научном классе, когда ты поставил всех на место. Тогда понял, что пропал, — и вновь приникнул к сухим потрескавшимся губам. Признание Оливера не подняло рой бабочек в животе, не отрастило крылья или привело в наивысшую степень экстаза. Всё было совсем наоборот. Гнев кипел внутри всё сильнее, выжигал внутренности, желая вырваться наружу, вылиться в месть, но он давно отбросил этот вариант, предпочитая всё забыть, стереть, будто не было этого тёмного пятна в его биографии. Хотелось жизни с нового листа, который всё так и не хватает духу перевернуть. Сейчас же главной задачей Макса было выпутаться — пытаясь выкрутить запястья из хватки, он оказался лишь сильнее прижат к кирпичной кладке. Он держал рот плотно сомкнутым, как бы Оливер не пытался углубить поцелуй, но в какой-то момент смог укусить того, отчего мужчина отпрянул с громким визгом боли. — Ах ты сука! — яростно прокричал тот и накинулся на неопомнившегося парня, пытаясь вновь подчинить его себе. Он взял его за лицо одной рукой, толкая к стене, отчего Максанс ударился затылком, шипя от тупой боли и зажмуривая глаза, другой перекрывал доступ воздуху, зажимая шею. Единственное, что оставалось сделать парню, это из последних сил плюнуть обидчику в лицо, а затем занести руку для удара, который следом пришёлся по челюсти мужчины. С непривычки рука заныла, ощущаясь чужеродно, её жгло, но это всё казалось незначительным, сейчас было важным сбежать, желательно в безопасное место, где Оливер его не достанет. Тот лишь отшатнулся, хватаясь за ушибленное место, отошёл к стене и спустился по ней, садясь на грязный асфальт переулка. На пальцах остался след крови, её ярко-алый цвет подействовал отрезвляюще, выводя из того безумия, в которое он сам себя загнал. Макс вышел на дорогу, оглянулся по сторонам с целью найти свободное такси и совершенно не задумался о том, что в клубе, откуда его и вытащили для откровенного разговора, осталась подруга, которая будет о нём беспокоиться. Сейчас он желал оказаться дома, снять с себя одежду, пропахшую испугом, чужим ароматом, с каплями крови, может быть даже сжечь её, а самому залезть под душ, смыть с себя все поцелуи, все касания, шлейф чужого дыхания. Домой, он просто смертельно хотел домой. Парень бросил взгляд через плечо на недоманьяка, а затем ушёл, оставив того наедине со своими мыслями. А Оливер, утонув в своих ладонях лицом, в момент устав до изнеможения, думал лишь об одном: — Я представлял себе разговор по-другому. Боже, какой я идиот.