Любовь это...

Тем летом родители решили отвезти Веню в деревню к бабушке на все три месяца, ведь болтаться постоянно на свежем воздухе, помогать с огородом, собирать вишню с деревьев и есть её немытой, а ещё бегать с Тяпой наперегонки было гораздо лучше, чем просто просидеть дома в четырёх стенах, обклеенных плакатами, рядом с горшком с фиалками. Поэтому сейчас он ехал в их красной «шестёрке», которую папа так долго полировал перед поездкой, на коленях убаюкивал рюкзак, который любовно собрала мама, что сейчас сидела рядом с отцом на переднем сидении. — Ой, ты только посмотри на эти поля, — мечтательно сказала она, глядя на ромашковое поле через окно автомобиля. — Коль, давай остановимся, хоть последний кадр на плёнке щёлкнем. Ноги разомнём. — Эх, женщина, почти же доехали, — папа припарковался на обочине, из бардачка достал старенький фотоаппарат, а мама уже ходила меж цветов, кончиками пальцев прикасаясь к нежным лепесткам. — Веня, иди ко мне, — махнула ему рукой женщина, наблюдая за его страдальческим лицом. — Вот только не надо глаза закатывать. Парень подошёл поближе, увидел, как над полем кружит небольшая стайка пчёлок, шмелей, бабочек, а затем услышал тихий щелчок затвора. Веня посмотрел вверх, засмотрелся на небо, в тот день такое голубое, пушистые облака, и громко чихнул, надышавшись пыльцы. — Хах, кажется, кому-то здесь не очень нравится, — мама нежно потрепала сына по кудрявой макушке, а потом вывела ближе к дороге, чтобы он смог подышать относительно чистым воздухом. Папа в этот момент докуривал сигарету, явно пытаясь скрыть, что до сих пор это делает, из-за чего получил укоризненный взор от жены, но взглядом мгновенно попросил прощения, из-за чего мама смягчилась. Веня сел обратно в машину, из рюкзака достал бутылку воды, немного отпил, следом его качнуло пока родители устраивались на сидениях, а дальше он особо ничего не помнил, потому что устал в дороге и уснул. Уже на месте его встретила невысокая старушка с платком на плечах и длинном сарафане, баба Маша, которая сразу бросилась с объятиями к ещё сонному внуку. Он уворачивался от крепких поцелуев в щёки, хмыкал от щекотливых прикосновений, но всё равно улыбался, ведь теперь она так же тискала своего сына. — Ну ма-ам, — отпирался он. А в ответ получал: — Не мамкай, — и терпел соскучившиеся объятия, но явно был доволен обрушившейся лаской. Чуть позже они сидели на веранде, мама пила домашнее вино, которое делал кто-то из местных, параллельно нарезая только что снятые с грядок овощи, папа настраивал старенькое радио, переодетый в ту самую одежду для сада, а Веня под руководством бабушки устраивался в выделенной ему комнате. — Шкаф вот, — хлопотала она, — кровать. Скрипит немного, но привыкнешь. Если книжку захочешь почитать, то в тумбочке найдёшь чего-нибудь, но если что, то можно у Митрича будет попросить, у него библиотека большая. — Баба Маша широко улыбнулась, открыла небольшие шторки и добавила: — Ты это, ночью окна не открывай, а то комары сожрут. — А мне с собой спираль дали, — Веня усмехнулся, радуясь своей предусмотрительности, а потом услышал тихий смех. — Эх ты, здесь комары не такие, как в городе, — она щёлкнула его по носу. — Они только сильнее захотят тебя укусить, — и цапнула его за бок. — И как тогда спасаться от жары? — простонал он, представляя свои трёхмесячные мучения. — В речке сходил, искупался, под солнышком обсох, да и всё, — ответила женщина, показывая остальные комнаты. — Тут кухня. Захочешь чего приготовить, то ты лучше меня зови, здесь баллон газовый, к нему приловчиться надо, а тебе пока рановато. Захочешь варенья к чаю, то погреб ровно под тобой, — мальчик резко отпрыгнул с того места, где сейчас стоял, вмиг испугавшись, что может провалиться. — Помыться захочешь, то надо будет баню топить, предупреждай заранее. Туалет ты видел. Ох, чердак ещё. Бабушка хромающей походкой дошла до крутой лестницы, махнула мальчику вверх, предлагая забраться, что он и сделал, но дальше не пошла, больно тяжело было ей подниматься. Там Веня увидел висящий гамак, небольшую софу и круглое окно, открывающее вид на весь участок. Оно было покрыто вековым слоем пыли, которое он вмиг захотел стереть одним движением ладони, но оттого не менее завораживающим. — Папка твой любил сюда сбегать. Сделает какую-нибудь пакость, да в свой гамак, лишь бы никто не заметил, — прокричала снизу бабушка, а затем велела возвращаться. — Ладно, пошли, ужинать уже пора. Ужин прошёл достаточно тихо, по-семейному. Папа рассказывал о делах на работе, о соседях, старых знакомых, которых могла знать баба Маша, иногда она прерывала его, говоря, как сильно соскучилась по ним, а затем утирала слезу, воспоминая уже почившего супруга, но потом вновь возвращала улыбку на лицо. Под конец вечера Веня начал всё чаще зевать, отчего был направлен спать в комнату, а уже через какое-то время к нему присоединилась мама, ложась рядом. — Завтра рано с утра вставать, а он там всё наболтаться не может, — сонно пробормотала она. — Ну она же его мама, — протестуя, ответил мальчик. — Со мной бы тоже на старости лет до ночи болтал? — ласково спросила она. — Конечно, — не задумываясь, сказал он, отчего получил мягкий поцелуй в шею. — Ну ладно, так уж и быть. А ты спи. И он уснул. *** Лето текло удивительно быстро, уже миновал первый месяц, на теле красовался плотный коричневый загар, а выгоревшие пряди вовсе стали почти блондинистыми на закручивающихся кончиках. В какой-то момент одежда на Вене перестала висеть, а стала сидеть плотнее, штаны будто кто-то ночью подрезал миллиметр за миллиметров короче и короче, а бабушка всё только причитала, что растёт не по дням, а по часам. Но всё это казалось пустяком, особенно тогда, когда все твои дни заняты изучением всего, что попадается на пути, да не в одиночку, а с целой бандой. Веня был не одним бедолагой в деревне, кого родители оставили здесь на каникулы. Братья Лев и Сеня, рыжие как два подсолнуха, были здесь завсегдатаями, Лёха и вовсе жил здесь всегда, хотя сам был из города, а вот Таня тут родилась, выросла, знала каждый закуток, поэтому была главным проводником в приключения. С ними было весело, каждый предлагал авантюру за авантюрой, не похожую одна на другую, не страшно есть землянику прямо с растения в лесу, где полно клещей и ещё невесть чего. А ещё благодаря им ему полюбилась рыбалка. Вот возьмёт он сачок, удочку, Лёха принесёт ведро, и сидят они, опустив стопы в холодную воду, ждут, когда начнётся клёв, и вот первая рыба дёргает крючок, барахтается, когда её пытаются достать, но оказывается на поверхности, прижатая к деревянному причалу, но самая ценная на свете. Да… Однажды одна такая рыбалка началась не так, как себе её представлял Веня. В тот день был лишь он и Таня, остальные все слегли с какой-то кишечной инфекцией — скорее всего, не зря они тогда отказались есть те ягоды с куста, — поэтому они пошли на речку вдвоём. Веня думал, что ему будет не о чем говорить с девчонкой, хотя она была самой удивительной и не похожей ни на кого девчонкой, однако когда та не только поймала пару рыб, но ещё и научила его запускать блинчики по воде, он понял, что пропал. Внезапно он понял, что заглядываться на неё и смотреть на её светлые волосы это нормально, ему нравится это делать, а она каждый раз ему улыбалась, знала, что он смотрит, а затем взмахивала головой, отчего золотые переливы вспыхивали только сильнее. А потом он понял, что у них осталось совсем мало времени, отчего решил не медлить, а сказать всё, как есть. Он собрал букет полевых цветов, отбирая самые красивые, перевязал из ближайшей травой и подарил ей, сказав, что она невероятная, а ещё очень красивая. Та, смущённая, приняла подарок из рук, а в ответ оставила, как ему тогда показалось, горячий поцелуй на щеке. Тот горел у него на щеке всю ночь, а Веня не уставал прикладывать к нему ладонь, проверяя, остался ли тот всё ещё на месте. *** Августовским утром он услышал звук двигателя, затем в комнату кто-то вошёл, кровать продавилась под весом, а его головы коснулась небольшая рука. — Сынок, вставай, — мама. Она приехала. Вместе с папой. Уже пора ехать домой. Спроси у него в начале лета, хочет ли он уехать, Веня бы однозначно ответил: «да». Сейчас же ему хотелось остаться как можно дольше, ведь здесь была Таня, его Таня. С которой сегодня придётся попрощаться. Но сделать он это не успел, потому что папа захотел ехать обратно сразу после завтрака, потому что образовались какие-то неотложные дела. Единственное, что успел сделать Веня, это передать случайно проезжающему на велосипеде Лёше, что уезжает домой. Тот кивнул в ответ, крепко обнял на прощание и сказал, что будет ждать на следующее лето. Но так и не дождался. Веня больше не смог появляться в деревне, потому что каждое его лето было посвящено спортивным сборам. И в следующий раз он смог там оказаться лишь 10 лет спустя, когда получил травму, после которой ушёл из спорта, получил домик в деревне в наследство, а желание вернуться туда перевесило все негативные стороны. Тот был стал совсем другим, не таким, каким сохранился в воспоминаниях. И крыша обветшала, и стены, и огород больше не пышет жизнью. Ничего, времени полно, он всё восстановит. Первым делом Веня решил навестить старые места, увидеть старых друзей. Тогда он узнал, что Лёша уехал по контракту, после которого не вернулся, Лев и Сеня вовсе продали землю и больше никогда не возвращались сюда, а Таня… Крепко задумавшись о ней, Веня добрался до старенького причала, по старой привычке завернул штанины, опустил ноги в холодную воду, ещё не нагретую солнцем, сел на старенький причал и случайно вдалеке увидел девушку. Та, будто почувствовав, обернулась к нему, и тут всё стало ясно. Это была Таня, его Таня, только теперь это была не тринадцатилетняя девочка, а взрослая девушка, всё такая же прекрасная, только, может, чуть больше. — Таня! — закричал парень и помахал ей рукой, а затем услышал в ответ: — Веня? — удивлённое, но радостное. Ему было плевать, что он намокнет, но он прыгнул в реку, поплыл на другой берег, лишь бы не упустить ту, к которой его мысли возвращались все эти годы. Мужчина выбрался из воды, отплёвываясь от той, что попала в рот, а затем абсолютно по-котячьи улыбнулся. — Это ты, — жадно вбирая воздух ртом, сказал он. — Боже, не могу поверить своим глазам. Таня не знала, что сказать, слова исчезли, хотя их было так много в голове. Поэтому она просто взяла его за руку, коснулась тёплыми пальцами его холодных, а потом опомнилась, понимая, что тот замёрзнет, если сейчас же не разденется и не согреется. — Пойдём ко мне, а то простудишься, — и повела его за собой. Приведя его к себе, она сразу же подтолкнула его поближе к печи, в которой сейчас разгорался огонь, заставила снять мокрую одежду и вывесила рядом, чтобы та сохла, а сверху накрыла парня одеялом. — Ты как тут? — поинтересовался он. И Таня начала рассказ. Она жила всё там же, в избушке на окраине поселения, ухаживала за старенькой матерью, изредка покидая родные края, но никогда надолго. Хотела стать медсестрой, помогать в местном медпункте, но тогда ей бы пришлось всё здесь оставить, а чем это было чревато, никто не знал. Она до сих пор помнила тот день, когда Веня уехал, так, будто это было вчера. Ей было больно от мысли, что он сделал это, не попрощавшись, не найдя ни минутки, лишь бы сказать: «увидимся, мой василёк». Тогда парень решил ей объясниться. Рассказал ей, как хотел сбежать в последний момент, чтобы остаться, но не сумел, как пытался найти её адрес, чтобы хотя бы отправить письмо со всем тем, что не успел сказать, но ничего не вышло. Однако он никогда не забывал её, и сейчас сидеть рядом с ней было странно, но приятно. Ещё приятнее стало Вене, когда Таня, на его предложение возобновить общение, робко ответила «да», когда она всё чаще начала появляться в его доме, когда осталась на ночь и ответила на поцелуй при свете луны на чердаке, а ещё когда стала его женой.