Любовь по Греции

Мягкий свет лезет в глаза — приглушен, но слепит. Воспалённому воображению кажется, будто он мерцает. Раздражает покрасневшую от длительных рыданий сетчатку. За тонкими стенами комнаты отдыха копошатся люди, настырно гудит необъятный мир, весело и возбужденно переговариваются другие спортсмены из разных частей света. Только вот в ушах стоит противный хруст ломающихся костей, а сосредоточенный лишь на победе взор застилает заевшая на повторе картинка — момент падения. И это все краски перекрывает, притупляет ощущения и глушит чувства. До соревнований остаются считанные дни, но… Но роковые повороты сучки-судьбы мешают карты и меняют планы. Сразу двух людей, не разминувшихся на катке. — Ты всё понял? — гундосит тренер, удерживая прямой контакт глаз. Тэхёну ничего не остаётся, кроме как смиренно кивнуть на этот монолог. Ничего не задерживается в дурной голове. Без того успело там осесть куда более гнусными словами. Своими собственными проклёнами. — Тогда свободен, — смерив последним цепким взглядом, выносит вердикт мужчина. «На сегодня или вообще?» — почти срывается с острого языка. — Посидишь на зрительской скамье, — своеобразное прощание. Хах. Ну, да. Там ждут тренера другие участники. Им же нужнее его присутствие в поле зрения, на виду, под боком. Конечно. Ничего нового. Ничего необычного. Ничего не продуманного заранее. Тэхён всё это уже успел предположить и по сотне раз прокрутить в бестолковом мозгу, пока осознавал случайность. Несчастный случай. Стечение... неудачи. Дверь в общую зону тихонечко хлопает. А после ещё раз, едва ли не бесшумно. Халат съезжает с плеч, сильнее открывая подтянутую грудь, когда Тэхён сползает ниже по диванчику и откидывает затылок на спинку, потираясь мятными пасмами о кожу обивки. Почти (ещё не утрамбовал внутри происшествие) держится, почти (нисколечко не принимает произошедшее) смирился, почти (а на большее его сейчас просто-напросто не хватает) сильный и почти-почти-почти победитель. Чёрт побери. Что это за злой рок? Ким Тэхён — фигурист, получивший травму и потерявший возможность выступать на годовых соревнованиях. Ким Тэхён — жалкий человечишка, поздно подавшийся в эту стезю из-за неблагополучной пришибленной семейки. И тот, кому этот путь оказался не по силам, не по нутру и не по натуре. Но отступать некуда и незачем. Мест для него нет.        Ни в мире, ни в фигурном катании, ни где либо ещё.        Спорт — место силы и слабости. Это искомая истина. Это причина и последствия всего. Ячейка цепочки, мимолётный миг, нынешний итог. Это не спасение, а погибель.        Но это всё не важно, когда иного в жизни нет.        — Ты как? — на грани слышимости, непривычно робким тоном. Разрушает круговорот монотонных мыслей о своей никчёмности. Голос необычайно подрагивает. Не от напряжения, не от переутомления, не от той злости, что порождает соперничество меж лидирующими фигурами на льду. Нет. Иначе. «Нормально» едва не вылетает ложью.        «Отлично» застревает где-то в глотке. Тэхён заторможено переводит мрачный взгляд на соперника и по совместительству сокомандника. Чон Чонгук — лучший среди лучших, любимчик их выдающегося тренера. Тот, кому принадлежат все лавры славы от побед на льду. — Жить буду, — буркает Тэхён устало, не находя внутренних ресурсов на склоки. Чонгук же смотрит с жалостью, жутко жалобно. — Словно побитый щенок, — подмечает Тэхён негромко, всё же бросая колючку. Но в след не раздаётся привычный остроумный ответ. — Мне жаль, — после короткой заминки, с неуверенным шагом ближе. Тэхён вздыхает, прикрывает веки, вяло машет рукой а-ля «не бери в голову». Нет ведь ни грамма вины. Никто, кроме них двоих — непосредственных участников и также пострадавших от столкновения — не должен сетовать на провинность или извиняться. Уж точно не Чонгук, в мгновение ока оказавшийся рядом и помогавший оказать необходимую помощь, попутно приводя в себя. Это до сих пор в голове не укладывается. А потому сдержаться от замаячившего в углу мозга вопроса не выходит. — Зачем? — абсолютно бессмысленное, одно единственное слово, вылетает на выдохе. Чонгук допускает заминку, после чего отводит взгляд и молча пожимает плечами. — Сложно объяснить? — предполагает Тэхён наобум с долей иронии. — Ты не понимаешь, — о, вот они, обыденные колючки в ответ. — Ну, так изложи, а уж потом посмотрим, — чуть возмущённо, поднимая брови. В самом-то деле, как судить, когда даже не попытался донести точку зрения? Как можно делать выводы, не предприняв даже пол шажочка навстречу, к цели разъяснить? — Просто, — и вновь эта неуверенность, заминка, робость… — Так на тебя не похоже, — меланхолично отмечает Тэхён, смакуя слоги и разглядывая сокомандника. — Если хочешь что-то сказать, то говори, не мямли. Уж я-то не обижусь. Да, стоит уже отчитать за невнимательность и позлорадствовать, и непременно… — Ты не виноват, — в полголоса, но звучит так оглушающе, что все звуки разом стихают. — Повтори, — хрипит, едва ли Чонгук разбирает в этом подобии реплики хоть что-то. Он бросает колкий взгляд из-подо лба. Улавливает. Понимает, что творит. — В том, что случилось, нет твоей вины, — твёрже, громче, убедительней. Тэхён мотает головой, едко усмехаясь. Нет, просто... серьёзно? — Я же довольно долго за тобой наблюдаю и в курсе, какую белиберду ты уже успел себе понапридумывать в своей бестолковой голове, но это всё чушь. Слышишь, Тэхён? Чушь! — Ты не понимаешь, — вырывается невольно, из недр души. Теперь Чонгук усмехается. Кивает. Смягчает улыбку. — То, что ты сейчас услышишь, может прозвучать куда более безумно, но я не позволю молчанию и дальше мешать. Бездействие ведь тоже действие. А теперь я выбираю дать тебе стимул двигаться вперёд, вновь подниматься и парить надо льдом. Так что... как ты смотришь на то, чтобы в новом сезоне откатать совместную программу? Знаю, это нем… — Немного неожиданно? — вырывается со смешком. Не то слово. Глаза от таких речей распахиваются до предела сами по себе. — Я удержу тебя, — максимально серьёзно. Но просто что? Чон Чонгук — вечный соперник — предлагает в следующем году соревноваться в паре? Это ли не сумасшествие? Помешательство на фоне травмы головы. — У тебя травмирована нога, — скептически вставляет Чонгук, выгибая бровь. — Я сказал это вслух? — после паузы всё-таки уточняет Тэхён с сомнением. Ответ положительный. Чонгук только закатывает глаза, вызывая новый смешок. На этот раз почти истерический. Внутри каламбур, мешанина из эмоций и непонятых чувств. — Я не обещаю вовремя тебя ловить, — заговаривает тот вкрадчиво, — как и не обещаю предотвращать все твои падения, — по рукам под халатом поднимаются мурашки, — но клянусь каждый раз помогать подниматься с колен, — одним точным выстрелом в висок. Добивает. Убивает. В чёртов Ад отправляет. — Я хочу соревноваться с тобой, под боком, а не против тебя, — контрольный. Чонгук говорит что-то ещё, наматывает круги по комнате, начиная настырно перед глазами маячить, убеждает в своих доводах, оправдывает невесть откуда взявшуюся тягу к вроде как главному сопернику и растолковывает желание, упуская видать пока не понятые истоки меж строк. Тэхён подмечает всякие мелочи, особенно не вслушиваясь в его пылкие речи: мягкая улыбка, босые ступни, крупные кольца в мочках. Свободная бордовая кофта с такими же объёмными болотными штанами придают образу уюта и невиданной доселе застенчивости. В глазах озорной блеск, промеж кофейного оттенка волос играются лучики приглушенного освещения, жесты становятся всё более раскованными и расслабленными. Весь он в общем превращается вдруг с неприступной ледяной крепости в милейшее создание. Плюшевого зайку на подобии тех, что им бросают на каток после выступлений. Тэхён сам от себя не ожидает, но в какой-то момент по-доброму усмехается, голову к плечу склоняет и проговаривает «я согласен» мурлыкающим баритоном. Чонгук тут же замирает, в неверии округляя глаза да забавно приоткрывая рот. И это он ещё не знает, что то самое «на всё» остаётся не озвученным, а в чужой груди проклёвываются ростки тепла. — Правда? — глупо, глухо; переспрашивает Чонгук опасливо. — Правда, — кивает Тэхён, подавляя желание крепко его обнять. Так он приходит к выводу, что любви всё нипочём. Любви не только к фигурному катанию, ко льду и арене, но и к человеку. Просто к человеку. Сокоманднику, сопернику. Не важно. Чувства, гонимые в угол сознание, всё равно существуют. Смешанные на чём-то таком меланхоличном, спокойном, мягоньком… Забота, внимание, ласка средь иголок.        Ведь даже у роз с острыми шипами нежные лепестки.        Они ранимые, а оттого их колючки и жалят болезненно. Так же тут, между ними. Химия, оборона, самозащита и попытки взлететь высоко над ледовой ареной, попытки обойти друг друга. Но никогда во вред, не было никогда по-настоящему подло или больно. Только отпугнуть, задержать на расстоянии и ни на шаг не подпустить ближе. Теперь Чонгук сам, добровольно, первым опускает оборону. Сдаётся.        И какое Тэхён имеет право не поступить в точности так же? Правильно, никакого. Шаг на шаг. Слабость на уязвимость. — Я сейчас скажу что-то ещё более безумное, возможно, невообразимое и неожиданное для тебя, — украдкой шепчет он, бросая взгляд из-под ресниц, намеренно томный, будто утягивающий в сети, заключающий в плен человека, что вызывает эти смешанные, едва ли объяснимые даже самому себе чувства. — Но знаешь, Чон Чонгук, ты мне нравишься именно в любовном смысле. Не буду утверждать, насколько это серьёзно, просто знай… Любовь на любовь. Да? Точно. — Ты мне тоже, — вырывается на выдохе. Секунда. Две. Три. Вмиг образовавшееся напряжение спадает, оба отмирают. Тэхён мелким жестом раскидывает руки, приглашая упасть в объятия, и видит, как прямо на его глазах рушатся остатки чужой обороны. Да и своей собственной тоже. Чонгук за секунды оказывается вплотную, на диванчике под боком. Он тут же окольцовывает торс, скользя одной ладонью на поясницу, а второй на дальнее предплечье, перекидывает ногу поперёк плохо прикрытых халатом бёдер и тычется прохладным носом в изгиб шеи, шумно дыша. Все заботы и проблемы сразу отступают под натиском тепла. В груди разрастается настоящий пожар. Такой — если не сильнее — как при выходе на каток. Там тоже огонь полосует рёбра изнутри. Столь же приятно, осторожно, маняще. Дыхание перехватывает. Но стоит губам найти чужой висок… — Так что, выступаем в паре на следующих годовых? — бормочет Тэхён негромко. Чонгук угукает, хихикает, потирается лицом под линией челюсти. — Представляю реакцию тренера, — объясняет. — Его точно сердечный приступ хватит. Смешок вырывается против воли. Да-а, это будет то ещё представление. — Думаю, тебе стоит принести победу на этих соревнованиях, чтобы смягчить его шок. — Принесу, — как-то слишком серьёзно отзывается Чонгук и поднимает голову, чтобы в глаза заглянуть. — Я заберу золото, Тэхён. Ради, для и из-за тебя, слышишь? Обязательно. Ох, что-то в груди барахлит. Не только в предположениях и не только у тренера. — Да, — почти беззвучно. — Порви их всех, — строго бросает Тэхён, чуть сдвигая брови к переносице, вглядываясь в ответ, и добавляет: — Я подарю тебе поцелуй, если сможешь. Ну вот, теперь очередь Чонгука опалять судорожным вздохом чужую кожу. — Просто жди, — с трудом находит он слова. — Я об этом уж точно не забуду. «А на это и расчёт» — думается вскользь. Привычная усмешка сама ползёт на губы.        — Хорошо, подождём твоей победы. Сможешь получить дополнительный приз, — игриво бросает Тэхён и тотчас замечает столь же привычную ответную ухмылку на чужом лице. — Отличная мотивация вырвать первое место и получить золотую медаль, знаешь ли. И ни у одного из них не возникает ни малейших сомнений, что будет именно так.