***
—Цинге, будь любезен и напомни, мне-простофиле необразованному, какой варвар решил, что среди зимы сделать конференцию школ это прекрасная идея? — ворчливо отозвался Цинцю, растирая ладони, озябшие и мерзко покалывающие. — То, что мы совершенствующиеся, и владеем золотым ядром, не означает, что мы, как дикари, будем спать в снегах и купаться в ледяных реках. По крайней мере некоторые господа, которые ценят свой комфорт. — Критично припечатывает заклинатель, ехидно смотря на запнувшегося на полуслове мужчину. —Не гневайся, это было общее решение, потому что как раз зимой у орденов не так много работы, по сравнению с знойным летом, когда нечисть бушует, утоляя жажду движений или осени с ее посевными ритуалами. — Вставший с противоположной Шэню скамеечки, владыка Лю подхватывает его руки в свои, гораздо теплее, нежели у своего спутника и усаживается в ногах, совсем по родному, согревая ладони дыханием. Лорд Цинцзин не уставал поражаться, как же все-таки у Лю Цинге руки всегда оставались горячими как печка, и часто грешил на секретные техники Байчжаня. —Ну раз решили, то могли и решить выдать каждому, разумному, прошу заметить, лорду, по одеялу подбитому пухом кайлим. — продолжает ругаться заклинатель, утягивая своего пикового лорда поближе к себе и позволяя себе развалится на части в его теплых объятьях. Поездка на карете дико утомляла. — Клянусь небесами, если этот лорд не сможет поспать в ближайшие три часа, то по приезду я вытащу Сюя и пойду за головой автора этой идеи. — Клятвенно обещает Шэнь Цинцю.***
Именно тогда, в тот самый момент, владыка пика Байчжань нашел ответ, что же подарить приснопамятному, всегда утонченному, лорду пика Цинцзин. Найти и принести ему такого зверя, из которого вечно мерзнущий Цинцю смог бы сделать одеяло себе в дорогу. Критерии отбора у Лю Цинге были сложны и множественны, а бедный Шан Цинхуа, которого бескомпромиссно забрали с собственной горы и увезли на мече, держа за шкирку, охотиться, был на грани отчаяния и клял свою должность последними словами. Проклинал он, кстати, не только главенство хозяйственного пика, но и своего бедового шиди который никак не хотел мирится с причудами своего партнера по самосовершенствованию и поэтому пошел кошмарить бедных кайлим. Почему этот Цинхуа считал, что монстры класса повышенной опасности бедные, а не его собрат? Потому что если, да простит его шиди Лю, ему пришла идея, в которой не будет проблем, когда бог войны Байчжань будет пользоваться исключительно грубой силой, то Лю Цинге и не подумает замедлится. Именно эта, противная до невозможности, его черта характера привела к тому, что Шан Цинхуа сейчас болтается скрученной тряпочкой подмышкой у заклинателя, примерно в шести ли над землей, без возможности встать на свой меч. Все-таки Лю Цинге славился тем, что в полете на мечах его было невозможно догнать, как бы тот глупый наглец не смел и надеяться.***
—Шиди Лю, будь ты здоров еще несколько веков, не смей рубить ему голову так криво! — вопль Шан Цинхуа раздался над полем битвы. — Если ты его всего, как игольницу, изрешетишь своим Чэнлуанем, то у шисюна Шэня будет не красивое одеяло, а непонятно что. —Стоя на Цяньцзине гневался глава пика Аньдин —Слушай, раз так мог бы спуститься и показать, как же его надо убить. — вызверился Лю Цинге. Обычно даже с таким монстром у него не возникло бы проблем, но надобность сохранить его шкуру в целостности и сохранности, не превращая в решето, сильно подпортила задачу и забрала правое запястье, которое, «на радость» Му Цинфану, раздробила зверюга мощным хвостом, вгоняя бога Войны в состояние перманентного бешенства. —Ну погоди у меня. — Вокруг заклинателя ярким заревом вспыхнула аура, а Шан Цинхуа, пискнув, повел Цзяньцзинь намного левее от лорда Байчжань, пока тот в два прыжка добрался до глотки чудища и вспорол ее, заливая себя кровью с головой. —Шиди Лю, как ты мог, ты же сейчас мигом шелка на пару тысяч лян испоганил. — горестно взвыл Шан Цинхуа, печально осматривая результаты боя Лю Цинге. Кровь на нежном, белом шелке была знаком того, что это все можно было уже выбросить, так как в жизни это не отстирается. — И, как всегда, мне придется выделять дополнительный бюджет на достойное облачение. — Про себя ругался заклинатель. По правде говоря, шелк в одеждах главы пика Байчжань появился не то, чтобы сразу, а скорее, как белый флаг страшному Шэнь Цинцю. До этого Лю Цинге вполне довольствовался добротным хлопком, но сразу же как владыка Цинцзина стал партнером Бога Войны, то Шэнь Цинцю совершил прогулку к своему соорденовцу на пик Аньдин. После этого визита вежливости ученики хозяйственной горы еще пару часов откачивали своего главу, а лорд Байчжаня обзавелся роскошным гардеробом.***
И вот, теперь, вываливая окровавленную тушу совсем рядом с бамбуковой хижиной, довольный, однако измазанный красным с ног до головы, Лю Цинге прислушался к бормотанию своего шисюна. —Шиди Лю, я не думаю, что Шень шисюн одобрит эту тушу на своем пике в первозданном виде даже не смотря на ценность когтей, рогов и оздоровительного мяса, которое сохраняется тут же до разделки.— С сомнением в голосе пробормотал глава пика Аньдин, с паникой смотря, как коротко стриженную траву заливала бурая кровь . — Он и людей жалует в основном по большим праздникам, а тут эта махина, и нет, этот Цинхуа говорит не про шиди, а про убитого монстра высшего класса, который будет оскорблять его чистый взор, когда он выйдет из своей хижины полюбоваться окрестностями.— Мрачно закончил Шан Цинхуа, осматривая "подарочек" от неугомонного шиди для другого шисюна. Небеса, почему он втянут в этот фарс? —Шисюн Шан, иди, пожалуй, отсюда. — любезно посоветовал Лю Цинге. — с Шень Цинцю я сам поговорю. — уверенно заканчивает тот и, едва ли не пинками, сгоняет облегченно выдохнувшего, и не сопротивляющегося Цинхуа. И вот он стоит, покачиваясь, опирается на Чэнлуань, довольно вздыхая. Охота за полумифическим зверьем прошла на славу, здорово накрутив его нервы в тугую пружину и теперь глава пика Байчжань не мог дождаться, когда же Шэнь Цинцю выйдет на улицу хоть выпить чаю и увидит все это. Еще не сошедший с тела прилив бодрости требовал движений, и Лю Цинге в нетерпении начал прохаживаться из стороны в сторону, удерживая железной рукой желание просто и незамысловато постучать. Наконец дверцы хижины открываются и на закатный свет, совсем не по-аристократически, потягиваясь выходит Шень Цинцю, улыбаясь чему-то своему, ровно до того момента, когда зеленые глаза замечают исполинскую тушу, прямо около своего прудика. Он тут же начинает шарить по ней взглядом, а потом, видимо додумавшись до чего-то, резко перескакивает на пейзаж, осматривая уже его. Вот тут-то он и замечает лорда Байчжаня, счастливого, словно это ему принесли подобный дар. —Лю Цинге, душа моя, радость жизни моей, позволь этому старому Шэню спросить, это что за? — не найдя печатных и говоримых в приличном обществе слов, мужчина просто тычет носом гуцзюе в зеленую тушу и выжидательно смотрит на него. —Это подарок на день рождения. И да, я решил назначить дату самостоятельно, ведь какой-то достопочтенный заклинатель скрывает это лучше засланных шпионов. — слегка обиженный тон все же вырывается из него и тот выжидательно смотрит на своего партнера. — Ты, как мне помнится, когда мы ехали на зимнюю конференцию, жаловался на то, что никто не выдал тебе дорожное одеяло, теперь даже ждать не придется, так как у тебя будет свое. — выкладывая последние карты на стол, Лю Цинге выжидательно уставился на своего возлюбленного, надеясь хоть на брань из-за загрязненного участка земли, хоть еще чего, но чего именно он точно не ожидал, так это того, что тот засмеется. Чистый, мягкий как шуршание весенних листьев на ласковом ветру, смех разлился по небольшой полянке, завораживая. Впервые Лю Цинге слышал, как Шэнь Цинцю хохотал. Громко, счастливо, от души. —Ох, Небеса, я не пойму, как же ты все-таки умудрился принести эту громадину в самый злополучный день? — уже откровенно потешаясь, спрашивает лорд Цинцзин, утирая рукой слезы, выступившие в уголках глаз. — правильно в народе говорят, везет дуракам и пьяницам, и теперь подумай кто ты. — ехидно глянув на второго заклинателя, мужчина с треском раскрывает веер, оставляя видимыми только глаза. Он наблюдал, как до его партнера доходит, что он все-таки угадал. Случайно выбрал ту самую дату, которую так упорно пытался выведать. Лю Цинге подхватывает смех и несется на своего любимого, раскрывая руки для объятий, резко зашипев, когда раненая рука была потревожена локтем Шэнь Цинцю, который сразу всполошился, осматривая, пытающегося закрыть руку за спиной, заклинателя. Над поляной прогремело суровое: —К Му-шиди бегом! — и этому вторил обреченный стон. — пока рука не заростет, можешь даже не мечтать на Байчжань попасть! — деревянный веер, бывший когда-то презентом, громко закрывается и приземляется на макушку бога войны, подгоняя.