Твоим нутром.

      Ещё один дождливый день в Россо Кадере. Тучи скопились в небе и не дают пройти облакам поменьше. Они льют грязную воду так сильно, что кажется, будто дождь стоит стеной.       Прогнозировали солнечный и мирный день, но очевидно, что даже синоптики в Россо Кадере — ублюдки! И теперь в этом убедились не только Райкер, но и Аккарди. Он крупно попал под ливень и теперь ему остаётся только бежать домой к своему другу Джулиеку. Город выглядит серым и мокрым: Джулиек точно исправит это! «Осталось совсем немного, у меня промокло абсолютно всё!» — говорит про себя Флорентино пока бежит, хлюпая носками в ботинках. Пространство вокруг слишком занудное и привычное, до горечи родное… Со своим давним другом Аккарди всегда ярко, весело и ново! С ним никогда не бывает скучно, ведь не зря Джулиек — лучший в окружении Флорентино.       Добежав до «дворца» Октавия, Аккарди наконец останавливается чтобы отдышаться. Мужчина опирается на свои колени и тяжело дышит, почти задыхаясь. Он потный от своей пробежки и мокрый от дождя. Время перевести дух… Когда он заканчивает — его рука робко стучит по дверям. Он всегда стучит так, будто впервые. И Джулиек всегда открывает так, будто Аккарди в новинку. И глаза их горят так по-детски и наивно как в их первую встречу.       — Тебе как всегда не везёт. — ухмыляется Джулиек, поправляя розовый халат.       — Джулиек, запускай скорее! — со смехом, согнувшись, кричит Флорентино. из-за дождя его практически не слышно.       — Я не беру к себе домой мокрых щенков, которые могут запачкать мой пол.       — Я же твой любимый щенок, сделай исключение. — шутливо отвечает Аккарди, поднимая брови. Октавия запускает друга домой. Предварительно настучал по голове за не снятую на пороге обувь. Атмосфера дружелюбная, лёгкая, нелепая и еле ощутимо весёлая… Больше клонит в тоску нежели в счастье. Но это не мешает мужчинам улыбаться.       — Проходи, не будем стоять на пороге. — говорит Джулиек, пока подходит к диванам.       — Я буквально на секунду. — удивлённо, не прекращая улыбаться, возражает Флорентино.       — Ох, да? тогда уходи.       — Почему, что я сказал не так? — испуганно остановился мужчина.       — Секунда прошла.       Аккарди встал посреди дома друга. Нелепо хлопая глазами, мужчина поправляет платок и нервно кашляет. Октавия не понимает эти движения и тоже пару раз моргает с глупым взглядом. Тишина, а затем мелодичный и спокойный смех Джулиека разряжает обстановку. Аккарди напрягается и хмуро хихикает. Он очевидно не понял шутку.       Долго над занятием мужчины не думали. Октавия заботливо переодел Флорентино в другую одежду и предложил пересмотреть их старый любимый фильм. Аккарди едва двигался в тесной кофте Джулиека, но попросить другую не мог. В конце концов, верхней одежды на размер Флорентино у него не имеется. Всё выкинул.       Фильм чёрно-белый. Это делает его элегантным и заставляет Аккарди почувствовать себя джентльменом. Джулиек думает только о том, что происходит на экране. Он смотрел это слайд-шоу с сюжетом множество раз и без Флорентино: знает все диалоги, каждый шаг главных героев наизусть. Повторяет их точь-в-точь. Он профессионально повторяет что интонацию, что тембр голоса. Как будто сам снимался в данном фильме.       — Неужели ты так много раз смотрел этот фильм? — тихо спрашивает Аккарди, не отрывая взгляд от экрана.       — Неважно. — отстранённо отвечает Октавия, поправляя волосы.       Снова молчание. Звук в фильме стал тише.       — Я надеюсь этот стол выдержит телевизор до конца. — ухмыляясь, снова заводит разговор Флорентино.       — Зачем ты пытаешься помешать нам смотреть фильм? — интересуется Джулиек, язвительно подняв бровь.       Аккарди не ожидал такой реакции. Он морщинит лоб и тяжело сглатывает. «Я делаю что-то не так?» — задумался мужчина. «Он какой-то странный сегодня» — размышляет Октавия в этот же момент. Мужчины не могут найти ту лёгкость, которая всегда была рядом с ними. С самого начала встречи всё ощущается нелепо и по-детски неопределённо. Фильм снова становится громче, заглушая шёпот Джулиека. Флорентино решает не говорить лишнего…       И фильм закончился. Фильм закончился, а глупость между мужчинами только нарастала.       — Эй, чем нам заняться ещё? — грустно и криво улыбаясь, спрашивает Аккарди. Его голос мягкий и тихий.       — Придумай сам. Не маленький. — усмехается Октавия, пока обхватывает телевизор маленькими руками.       — Эм… Давай выпьем.       — Выпьем? Ну как обычно.       Дизайнер вразвалку идёт в другую часть дома. Туда, где стоит рояль. Пошёл он вместе с телевизором. Аккарди не смотрит на друга. Он чувствует себя запредельно странно. Даже жутко. Необъяснимая тревога накрыла его разум тёплой пеленой сомнений, неуверенности и страха. Флорентино смотрит на свои руки и чувствует холодный пот в голых коленях.       — Аккарди?       Джулиек хмурит брови и неловко улыбается. Спрашивает в чём дело, но ответа не получает. Не удивлён этому, поэтому просто протягивает чистый бокал и садится рядом. Тяжело вздыхает.       — Мы какие-то напряжённые сегодня. Думаю, что ты прав. Нам срочно нужно выпить. — теперь диалог начинает Джулиек.       — Хоть где-то я не ошибся. — неуверенно отвечает Аккарди, пока отводит взгляд в сторону. Затем его рука проезжает по лицу.       Джулиек видит как расстроен его друг. Он легко достаёт из руки Аккарди бокал и наливает в него белое игристое… Потом себе… Настроение быстро поднялось. Причём что у Флорентино, что у Октавия. Вино оказалось очень хорошим. Чересчур хорошим. Все мышцы на лицах мужчин расслабились до того, что они кажутся мёртвыми. Они откинулись на спинку дивана и лежат с закрытыми глазами.       — Блаженство. — мямлит Аккарди.       — И это ведь мы ещё трезвые. — поддерживает розоволосый, улыбаясь.       — Я не хочу пьянеть. — с трудом нахмурился Флорентино.       — Зачем тогда я лазил за бутылкой?       — открывая один глаз, с саркастичным любопытством спрашивает Джулиек.       Аккарди не отвечает. Он слушает проливной дождь за окном. Октавия открывает глаза полностью и осуждающе глазеет на друга. последнего в обтягивающей одежде спокойно содрогается от размеренного дыхания. И ничто не может его побеспокоить.       — Ответишь мне, нет?       — Я хочу расслабиться, а не опьянеть.       — Это синонимы!       — Не-а. — Аккарди заканчивает этот диалог отрицательным кивком.       Джулиек хмуро смотрит на выход. Его уголки губ уходят всё дальше и дальше друг от друга. Ему очень не нравится нелепость характера Флорентино сегодня. Дизайнер пьёт вино с горла, совсем не стесняясь струи, вытекающей изо рта. Аккарди безразлично смотрит на это. «Может уже пора уходить? Сегодня не наш день» — призадумался.       — Общение с Райкером портит тебя.       — неожиданно выпалил Октавия.       — Чего-чего?! — вскочив, восклицает Флорентино.       — Ты никогда не был против выпить!       — вспылил мужчина, также вставая.       — А ты никогда не был против поревновать меня к кому угодно! — тут же прерывает его оппонент.       Джулиека ранило. Он немного опустил голову и расслабил брови. Сотни мыслей в его голове тут же исчезли. Он осознал с кем ссорится и лишь ритмично водит зрачками по полу, словно подметая его. Аккарди умолк в ответ. Он ёрзает на диване и нередко поджимает губы.       — Наверное, ты прав. — еле слышно выдавливает из себя Октавия, закрывая глаза.       — Это всё не из-за Райкера. Джулиек, тебе стоит задуматься о своём здоровье. — дрожащим голосом отзывается Аккарди.       — Хочешь сказать, что я больной?! — всплёскивая руками, неожиданно визжит мужчина.       — …Амалии нет дома? — единственный вопрос друга Джулиека.       — Да была бы моя сладость дома, я бы в жизни не закричал так!       Аккарди понимает, что Октавия очень долго сдерживал свои эмоции. Тяжёлая ностальгия, однообразие, воспитание дочери и ревность свалились на мужчину словно огромная глыба, придавив его. И он больше не сопротивляется, а даёт этой «глыбе» убить себя с концами. Аккарди хочется утешить своего друга.       — Давай выпьем. Много. — кивает Флорентино, грустно поглядывая на шею и подбородок друга.       — Просто обними меня, придурок. — шепчет Джулиек, дрожащей рукой закрывая рот.       Он трясётся в попытках не разрыдаться в голос. Всё лицо покраснело, а голова загудела. Слёзы наконец нашли свой выход. Они больше не удерживались и могли течь столько, сколько захотят. Флорентино решается исполнить просьбу друга: подходит неспеша и нежно обхватывает своими большими руками. Маленькая ладонь Джулиека укладывается на ключицу темнокожего. Тот же не против, даже улыбается. Октавия трясётся сильнее: всхлипывает, бормочет что-то, мочит футболку Аккарди.       — Давай напьёмся вдребезги. Так, что аж голову захотим себе отрубить на утро.       — Джулиек, потише…       — Пожалуйста, Аккарди. Будь хорошим другом. Побудь им хотя бы на секунду.       — Мне стоит шутить про то, что секунда уже прошла?       — Я вмажу тебе.       — Тогда могу ли я пошутить про то, что я был хорошим другом всегда?       — Ещё хоть слово!..       — Я тебя услышал.       Флорентино неловко хихикает и поглаживает Джулиека по голове. Последний находит в себе силы улыбнуться. Созерцает Флорентино и утирает нос. Темнокожая рука опустилась на пушистую часть халата, гладит уже её. Этот момент пропитан ощутимой нежностью.       Пошёл уже шестой бокал. Пока что ничего кроме восторженного свиста и тянущегося звука «а» из Джулиека не выходило. Аккарди же разговорчив как и всегда. Его рот не унимается уже полчаса, если не больше. Но Октавия всё равно — ему лишь бы знать, что эта громадина не заснула. Да и рассказы его, будучи пьяным, становятся интереснее примерно вдвое, нежели когда он трезв. О политике, об инфляции, об его хобби, хобби Райкера, уличной потрёпанной собаке, которая чуть не сгрызла его штаны — он всё рассказывает интересно. О всём хочется слушать, если это вещает Аккарди Флорентино. По крайней мере, так для влюблённого Джулиека… Стоило парням выпить всю бутылку, как разговоры и действия их ушли в несколько эротичное русло, если так можно выразиться. Цепкие пальцы Аккарди стали гладить область ниже талии Джулиека, а сам Джулиек уже почти всем телом забирался на Флорентино. А последний и не против…       Взобравшись на колени друга, Джулиек восседал гордо и по-имперски. Его довольное лицо, будто он неприкосновенный, яркий и дорогущий алмаз, что гордится собой, к чертям ломает уверенность Аккарди. Слюна подступает к подбородку из-под пухлой губы. Шорты и Октавия стискивают промежность. Повезло, что пижама, которую Аккарди сейчас носит, маломерит несильно.       — Хочу спросить у тебя, терпеть уже нет моих сил. На чём я сижу уже не знаю сколько? — слышится от бухгалтера.       — Давай узнаем.       — Что? Ты не знаешь?       Октавия даже не дослушал: он сразу потянулся за щелью между спинкой и сиденьем дивана. Рыскает. Пока копается, то всё время трётся своей грудью о грудь Аккарди. Тесная розовая кофта трёт соски мужчины, и он невольно вспоминает первое ощущение тепла тела Джулиека. Первый секс с ним. Первый поцелуй с языком. Воспоминания отдают горечью сильнее, чем шампанское, которое он пил на неделе. «Ты ещё здесь?» — невзначай спрашивает Октавия, тряся пакетом у носа мужчины.       Аккарди щурится и отстраняется:       — Что это?       — Оказывается, что ты сидел на пакете с грибами. Это грибы. — шуршит пакет, пока Джулиек объясняет.       — Какой-то маленький пакет. — Аккарди не находит более слов. Его смутило, что его друг прячет наркотики в диване.       — Потому что в прошлый раз мы сожрали приличное количество. Настолько приличное, что я не помню о том дне буквально ничего.       — Но помнишь сам факт существования того дня.       — А ты не помнишь даже этого?       Аккарди томно вздыхает и хохочет. Демонстративно отворачивает голову и закрывает глаза, но не убирает улыбку.       — Хочешь, покормлю тебя с рук? — послышалось от Джулиека.       — Что за шутка? — ухмыляясь, спрашивает Аккарди. Он открывает глаза, но смотрит в пол.       — Открой рот.       Октавия звучал на удивление серьёзно. Настолько, что шум в ушах Аккарди быстро прекратился… Он поднимает очи и видит маленький гриб прямо перед своим носом. Выглядит не очень аппетитно: никак не пахнет и имеет вытянутую форму. Флорентино с опаской открывает рот. Джулиек улыбается как хитрая лиса, которая наконец-то получает своё. Он быстро пихает гриб в рот друга, стервозно выгибая брови. Потом берёт ещё один гриб и ест за компанию. Итак, мужчины молча жуют грибы и медленно ласкают друг друга. Джулиек в какой-то момент забылся и даже почувствовал себя любимым… Всё приговаривал «не останавливайся» и «трогай тут» да «трогай там». Томно вздыхал и обцеловывал макушку Флорентино.       Спустя двадцать пять минут всё в комнате уже пестрило и искрилось отвратно ярким пламенем, спиралью. Стены вертелись и плясали свои адские танцы, которые поймут только они сами, а потолок раскручивался, словно в центрифуге. Окна резко стали сливаться с полом, а пол сливаться с мокрыми кустами на улице. Стало так приятно, что появилось необузданное возбуждение. У обоих. Внизу стало ужасно тесно, а в комнате душно. Удивительные узоры рисовал мозг Аккарди на стенах, потолке и полу, а также на лице и теле Джулиека. Флорентино, как невоспитанный, тычет в друга пальцем и смеётся. «Ты такой радужный сейчас» — хрипит он. Хрипит он, пока грубо цепляется за талию Октавия. За последним последовал смешок и нежный стон. Он тоже начал комментировать каждое изменение в своём восприятии реальности.       Жарко. К зрительным галлюцинациям подкрепились ещё и слуховые. Джулиек стонет прямо на ухо Аккарди, пока последний не перестаёт домогаться до хрупких бёдер. Халата на дизайнере уже давно нет. На Флорентино остались только шорты. Его мокрая одежда, которая была сложена и оставлена в углу дивана, валяется на полу. Страсть не унимается. «Джулиек, ты похож на одну большую абстракцию!» — смеётся мужчина. Он не перестаёт шутить даже в такой момент. Но Октавия нравится это. Октавия всё отдаст за ещё одну глупую шутку. За ещё одно прикосновение. Ещё одно похотливое выражение, которое заставит волосы на руках подняться и задрожать. Джулиеку не нужны эти телодвижения от кого-либо другого — он по уши влюблён в Флорентино и хочет этого только от него. Сидя только лишь на Аккарди, он хочет изгибаться и вздыхать от удовольствия. Но, будучи в трезвом состоянии, мужчина бы точно не одобрил таких действий. Поэтому Джулиек ни за что не потеряет шанс заняться любовью со своим самым дорогим другом. Возможно, в последний раз. «А ты похож на того, кого я люблю больше всего на свете, Аккарди».       Джулиек почти не чувствует свою шею. Она вся в слюне и укусах Аккарди. Флорентино безумно впивается в хомут друга и улыбается. Даже хихикает, что не может не радовать Октавия. Ему невыносимо больно (ведь его кожа нежна словно батист! Ткань такая), но и невыносимо хорошо. У него слишком давно не было не то что секса, а даже прелюдий. Джулиек больше ни с кем не пересекался после расставания с Аккарди, ведь был очень разочарован… Но теперь он снова счастлив. Счастлив сильнее, чем в прошлом. Ни одни грибы не поднимали дизайнера так высоко, как засосы и ласки от Флорентино прямо сейчас. Ни одна игра с Амалией не заставляла так радоваться, как вибрация от ловких пальцев Аккарди. Джулиек больше не может сопротивляться своим низменным потребностям. Всё, чего хотел этот хрупкий вдовец всё это время — секс со своим бывшим. Ему просто нужно было заняться искренней любовью с этим мужчиной. И Джулиек больше не был в силах мастурбировать, думая о том, как Аккарди силой берёт и вытрахивает из каждой его клетки последние силы. Ничто больше не нужно Октавия — только секс.       — Не смей останавливаться, глупый. — еле выговорил дизайнер, пока смотрел как Аккарди отрекается.       — Я только продолжаю. — смешок в ответ.       И Флорентино действительно не останавливался. Он лишь хотел стащить обтягивающие шорты и освободить свой стоящий орган. И когда он сделал это, то Джулиек был уже совсем вне разума. «Я так ждал этого» — думает он, пока пребывает в полном экстазе, и с его рта капает слюна.       — Хочешь его? — улыбается Аккарди, смотря исподлобья.       Джулиек чувствует в этом усмешку. Но, будучи вдребезги пьяным, быстрым темпом кивает и, словно лёгкая и бестелесная вода, соскальзывает на пол.             Сосёт он как в последний раз. И в глазах, что изредка поднимаются на силуэт Аккарди, хорошо видно похоть и абсолютный экстаз. Безумная смесь из необузданных ранее чувств. А точнее из необузданных размеров этих чувств. Лёгкость, озноб и жёсткие мурашки никак не отпускали Джулиека. Но он по прежнему виртуозно обвивает, облизывает и толкается языком в член. Ни тахикардия, ни двоение в глазах не остановят его отчаянное желание продолжить давиться органом Аккарди. Ничто больше не остановит Джулиека перед его желанием отдаться своему любимому человеку полностью.       Флорентино даже начал стесняться. Холод пробегал по спине, словно царапая её. Он слишком давно не видел Джулиека со своей спермой на лице. Но тот выглядел настолько счастливо, что Аккарди не мог не улыбаться вместе с ним. И дышать также неровно. «Тебе понравилось?» — прошептал еле слышно Октавия. И Флорентино кивнул. Пребывая в неимоверной лёгкости, он пускает слюни и его член стоит горой от переизбытка счастья. Джулиек тоже не может нарадоваться: он чувствует, что был бы счастлив умереть с «палочкой любви» Аккарди во рту.       Они не хотели останавливаться ни на секунду. Все ягодицы Джулиека обмазаны смазкой, а бёдра Аккарди не прекращают двигаться, словно в треморе. На весь дом слышны возгласы согласия, поклонения и восторга. Октавия буквально кричит и смеётся, в то время как Флорентино отчаянно пыхтит, мычит и старательно дышит. Он пихается в Джулиека словно бешеное животное, что никогда не знало счастья больше, чем половой акт. Параллельно своим движениям Аккарди слышит разного рода звуки: скрежет, хохот, шёпот, чавканье, хлюпанье, стоны, ползание многочисленных жуков по коже. Что из этого реально, а что выдумка — разобрать для Аккарди уже сложно. У него периодически закладывает уши, поэтому он не слышит более половины любых звуков. И даже Джулиеку кричит помалкивать, а то «раздражает улитку в ухе». Октавия сквозь шлепки и выкрики смеётся, всё спрашивает «как она успела туда попасть?». И таким образом секс постепенно становится похожим на кувырки неумелых девственников, которые кое-как нашли заветную щель друг в друге. Концентрация у Флорентино падает, дыхательные пути Джулиека уже не в силах издавать хоть какой-то хрип, а действие наркотика всё крепчает… Алкоголь растворяется плохо.       Оральные ласки сменялись анальными, казалось бы, уже бесчисленное количество раз. Укусы на теле несчастного дизайнера уже становились синяками, текла кровь. Его стоны больше похожи на мольбы о помощи, а телодвижения схожи с тремором или лёгким эпилептическим припадком. Но лицо Октавия неизменно — улыбка и закатанные глаза, красные щёки. А темп Аккарди очень нестабилен, но до сумасшествия уже не доходит. Из анального отверстия Джулиека струится кровь, пачкается диван. Но вряд ли мужчины заметят это когда-либо в принципе. Октавия уже не важно, что он запачкает вместе с Аккарди. Главное, что он рядом. Главное, что они занимаются сексом.       Почти падая, Джулиек удерживается на четвереньках. Он готов молить бога о том, чтобы эта безразмерная радость никогда не покидала его. Аккарди снова сзади. Он ласкает внутреннюю часть бёдер Октавия и вылизывает его промежность. Темнокожий счастлив точно также. Слизывает кровь и сперму, плюётся и засовывает язык внутрь. Дизайнер чувствует, что горит заживо. С него будто сдирают кожу огромными лоскутами. Кровоподтёки набухшие, Флорентино несколько раз ударил Джулиека по лицу в прошлом. Засосы словно скулят и не могут успокоиться, не могут перестать кричать, напоминать о себе. «Больше» — одно слово слышалось от Джулиека. Мужчина испытывает такие приливы удовольствия и наслаждения, что даже боль сопоставима с эрекцией. Грёбаный Флорентино всё сильнее толкается языком в прямую кишку. Октавия рыдает от счастья, боли и усталости. У него затекла спина. Стоять раком он больше не в силах, поэтому совсем скоро обрушается на измазанный диван. Лежит в крови. Флорентино спускается за ним… Он нежно кладёт руки на мягкий зад друга и снова приступает к оральным ласкам. Отдалённо мужчина слышит вздохи Джулиека и его мольбы закончить это, ведь он снова кончил. Октавия не понимает зачем он призывает прекратить это всё, если и так понятно, что Флорентино ничего не услышит. В прямом или переносном смысле — неважно. Просто не послушает.       Симптомы наркотического опьянения ухудшились. Но парням это не мешает продолжать трахать друг друга. Но всё стало в разы агрессивнее: Джулиек тоже начал кусать до крови, а с языка Флорентино то и дело вылетают бранные выражения. «Блядь», «мразота», «шваль» и «хуесос» это самое нежное, что вообще мог услышать дизайнер за всё время секса. Дальше — хуже. Глубже — больнее. Больнее — приятнее.       Ногти у Джулиека то что надо, поэтому вмиг уже вся спина Аккарди была разукрашена тёмными порезами. Очередные раны, струящиеся кровью. Очередные возгласы согласия, что так ласкают слух обоих. И неважно кто его издал. Оба избитые и изрезанные друг другом. Их секс похож на кувырки, драку, изнасилование: Октавия часто пытается вырваться и встать, но тогда Флорентино настигает его на полу или на столе. И продолжает принуждение там.       Джулиека обесчестили уже тысячи раз, если не миллионы. Каждый толчок и проникновение члена Аккарди куда угодно заставляет Октавия рыдать сильнее, биться жёстче, орать громче. «Тише, Джулиек. Вдруг кто-то услышит и подумает, что я убиваю тебя?» — пыхтит Флорентино, почти рыча. Воздух из его рта не выходил ровно уже давно. «Так и есть, дурка!» — визжит Октавия, захлебываясь в слезах и собственной слюне. На столешнице неудобно и тесно: конечности вечно врезаются во что-то. Больно, но не только поэтому. Они успели потрахаться даже на полу около выхода. Даже около стены, где ещё висела фотография Джулиека, Витторино и Аккарди.       Задний проход, кажется, скоро разорвётся от напряжения. Член Аккарди тоже еле выносит такие невероятные нагрузки и половое возбуждение. Шлепки и отрывистые стоны вперемешку со всхлипами и мычанием смешались в одну какофонию. Оба уже ничего не разбирают. Ум их отходит всё дальше от нужного положения.       Аккарди приближается к глазу Джулиека. Тот напряжённо сжимается и приходит в конфуз. Пытается угадать зачем Флорентино делает это, ведь темп его движений значительно замедлился. Когда Флорентино подобрался слишком близко к глазу, то Октавия закрыл его. Томно выдохнул. Затрясся. Впервые за долгое время они остановились. Флорентино был нетерпелив: он берёт и открывает желанный глаз Джулиека. Дизайнер — вымотанный и дезориентированный — не сумел сопротивляться. Аккарди высунул язык и дотронулся им до глазного яблока. Тогда же Джулиек пришёл в полнейший ужас от боли данного действия: мужчина стал брыкаться и визжать нехуже чем когда его насиловали. Аккарди быстро усмирил его укусом в сонную артерию. Лёгкого надавливания клыками хватило, чтобы он угомонился и забоялся за свою жизнь. «Сиди смирно» — последовало от Аккарди, после чего он снова раскрыл глаз Октавия и стал целовать его. Губы причмокивали, а язык проходился вокруг глазного яблока. Вылизывал веки, толкался языком в них. По Джулиеку пробежали мурашки, а боль в прямой кишке притупилась от новых ощущений. Но всё равно он хотел чтобы темнокожий возобновил движения. Подал об этом сигнал — покачал бедрами. Мельком посмотрел вниз. «Что, хочешь всего сразу?» — ухмыльнулся Флорентино, тяжело вздыхая. Горячее дыхание врезалось в один закрытый глаз дизайнера. Оба замешкались. Но Аккарди «очнулся» первым: он вытащил член и, нехило плюнув на ладонь, растер слюну по органу. Октавия чувствует себя так, будто из него достали огромный кол. Живот неприятно заболел, в голове загудело. Его внутренности быстро заскучали о боли и захотели член Аккарди обратно. К счастью, он не медлил. Джулиек быстро получил своё, после чего поднял голову и довольно промычал. За вторым толчком последовали грубые движения руками: Аккарди хватает Джулиека за волосы и притягивает ближе к лицу. Ясное дело для чего. Октавия тоже понимает это, но от боли и эффекта наркотика у него темнеет что в глазах, что в разуме. Он отдался.       Джулиек стонал ещё более похотливо чем прежде. Ему откровенно нравилось как язык Аккарди скользит по радужке. Как пытается забраться подальше, но упирается в край глаза. Как твёрдый член раздирает зад. Как Флорентино царапает кожу. Неожиданно Октавия выдал: «сделай меня частью себя». У них создалась ситуация для диалога:       — Как это понять? — искренне спрашивает Аккарди, не сбавляя жёсткости своих действий.       — Никогда не уходи от меня. Никуда и ни за что. Ни к кому. Я молю тебя. Я живу тобой, дышу и существую благодаря тебе. Я сделаю всё, что ты скажешь, лишь бы ты не бросал меня.       — Джулиек, подожди.       — Я хочу быть твоим полностью. Стать частью тебя. Твоей душой. Твоим смыслом, нутром. Умоляю. Я только для тебя.       — Меня? — снова перебивает Аккарди. Он останавливается и кладёт руку на шею оппонента.       — Мне всё равно на всех. Сделай меня своим снова. Я хочу стать твоим полностью. Чтобы от меня не осталось ничего личного, чтобы я не мог существовать без тебя.       Из его глаз струятся слёзы, но уже не от языка Аккарди. От бесконечной печали и одержимости им. От страха потерять его — почти единственного кто у него остался. Аккарди, еле соображая, всё же осознаёт это. Утирает слёзы и нежно прижимается к дружеским губам. Джулиек полностью распластался на столешнице: они давно сменили позу на миссионерскую, чтобы сбавить вероятность получения новых синяков. «Я люблю тебя» — бормотал Джулиек, пока трогал свою грудь и целовался с лучшим человеком в своей жизни. «Я тебя тоже» — шептал Аккарди, пока надрачивал орган наиближайшего друга и паралельно тому беспощадно трахал его. И уже неважно какая это любовь — платоническая или романтическая.       Всё лицо Джулиека покрыто слюной, потом и спермой Аккарди. Тело в таком же плачевном состоянии: липкое, белое и покрыто кровью с разных сторон. Над ним в воздухе завис нож. Флорентино никак не может опустить руки. Октавия в полуобморочном состоянии. Ничего не видит. Не слышит. И не чувствует, за исключением боли и экстаза. Аккарди немного жаль Джулиека, но обратно пути уже нет. Он не видит перед собой уже ничего кроме хорошего друга, сочной жертвы, вкусной шлюхи. Нож с размаху опускается. Погружается в солнечное сплетение и с хрустом остаётся там. За Джулиеком остался лишь короткий вздох и удивлённое лицо. Нереальная волна боли поразила его, после чего он почувствовал холод в центре тела, но со спины. Он стал моргать медленнее. Дыхание нормальным больше никогда не станет. Аккарди возбудился ещё сильнее: по телу пробежал новый прилив пота, а жар внутри вспылил с новым могуществом. Он держится за нож двумя руками, не решается двигать его. Октавия же, наоборот, ждёт действий. Он даже не чувствует, что это последняя минута его жизни. Он много чего недосказал, не сделал, много с кем не поговорил в последний раз. И он даже не знает что Аккарди сделает с его телом, но очень хочет верить, что всё-таки съест. Глупый в опьянении Джулиек не осознаёт того факта, что он скоро умрёт. Улыбается в последний раз. Это срабатывает на Флорентино словно спусковой крючок: он с бешеной силой ведёт нож вниз, прорезая длинную дыру. Октавия трясётся и получает новый оргазм. Аккарди останавливается на лобке, вытаскивает орудие. Из огромной раны струится кровь, нож также измазан ею. Мужчина чувствует, как его собственная красная жидкость словно пылает в венах, обжигая каждый миллиметр тела, куда она только попадает. На лице непроизвольно появляется улыбка. Она становится всё шире, когда Аккарди подбирается ближе к лицу друга.       Октавия открывает глаза и видит яркий белый свет. Туннель, что ослепительно светится специально для Джулиека. Он озадаченно трёт глаза, после чего пытается приблизиться. Он на четвереньках медленно добирается до свечения. Заняло это времени немного — минуту максимум. Он садится совсем рядом со «свечением» и с ужасом разглядывает в нём Амалию. Она грустно сидит на полу и скромно держит руки в замке. Ладошки на юбке. Её голова стыдливо опущена, словно она стесняется своего отца.       — Амалия? — с трудом выдавливает Октавия.       — Что ты наделал? — тихо молвит девочка, прикрывая один глаз маленькой ладошкой.       — Я не понимаю. — Джулиек пытается взять дочку за руку.       Она отмахивается. Громкое шмыгание разбивает отцу сердце. Ничто не заставляет грустить его так сильно, как слёзы родной крови. Он сам готов заплакать сейчас, но не ощущает своего тела. Словно онемел.       — Что ты наделал, папа? Почему ты оставил меня? Я не нужна тебе?       — Что ты, малышка, почему ты так говоришь? Я же здесь.       — Ты бросил меня. Тебе важнее 'Карди. Ты видишь? Что ты наделал, папа?       Она постепенно растворилась в пустоте прямо перед руками Октавия. Он отчаянно хватается за воздух и пытается ощутить её волосы, маленькие плечи и хрупкие ручки, но она исчезла. Или он исчез? Бросил дочь совсем одну, не подумав о ней в нужный момент. Не позаботившись о ней впервые в жизни. Оставив, словно бездумная кукушка. Словно она никогда не была значима для него. «Это и есть твоя любовь, папа?» — эхом раздался бестелесный детский голос. Джулиек в истерике пытается встать, но наоборот плашмя разваливается по полу. Слёзы градом текут по его лицу, пока он пытается разобраться в темноте. Пытается понять куда двигаться. Но в конечном счёте его глаза закрываются, а руки становятся ещё более ватными… Он больше никогда не очнётся. И не попытается понять куда ему двигаться. Впрочем, уже некуда. И уже не надо.       На теле Джулиека почти не осталось кожи. Флорентино раздробил и вытащил из него кости. Не перестаёт наглаживать и целовать склизкую, отдающую теплом кашицу из органов. Упругое сердце, мягкие лёгкие, придерживаемые диафрагмой. Большая печень, объёмный желудок и много-много кишечника… Остальной перечень скрывается за этим очаровательным списком самых главных и вкуснейших органов. Чтобы легче взаимодействовать с телом — Флорентино заблаговременно вымыл тело друга. Сейчас он чистый и полностью голый перед Аккарди. Его сердце обнажено полностью. И теперь оно действительно принадлежит только одному Флорентино.       Аккарди, словно бешеный зверь, поедает сердце и разрывает печень ногтями. Маленькие кусочки застревают в них, но мужчине плевать — временами он, не дожевывая сердце, собирает комочки языком. Льющаяся кровь не перестаёт пачкать его лицо. Не утоляет жгучий голод, что заставляет всё нутро сжиматься от желания большего. Сочный и красный, полный крови орган шипит и растекается во рту Аккарди. Кровь обрызгивает кухонный стол. Ляпает Флорентино. Его руки по локоть в крови, даже больше. В некоторых местах на его лице кровь уже запеклась, потемнела. Собственное сердце бешено стучит, в отличии от разорванного сердца Джулиека. Оно лишь испускает последние «соки» и трясётся в руках словно желе… Порванное и мясное желе. Аккарди доедает его, оставляя только артерии, аорту, верхнюю полую вену, лёгочный ствол… С ним закончено. Теперь, жуя большие куски мяса и довольно улыбаясь, темнокожий ловко рвёт печень на части и поочередно кусает каждый кусок. Кашляя, он глотает и принимается откусывать всё больше и больше. Таким образом, вся морда Аккарди была ещё и в маленьких комочках мяса.       Ел он небрежно. Плохо жевал, почти не закрывал рта и позволял еде упасть обратно на Джулиека. Руками загребая его тонкий и ещё теплый кишечник, Флорентино пытался не отрубиться. Жар всё ещё пылал в венах мужчины, а страсть и возбуждение от поедания дорогого друга никак не отпускали, лишь усиливались. Аккарди чувствует себя невероятно счастливым. Ядрёная смесь из алкоголя, грибов и вкуснейших внутренностей Октавия заставляют Флорентино вознестись к самым блаженным чувствам на свете. Уже ничто не беспокоит его. Ни галлюцинации, которые искажают лицо Джулиека, делая его неузнаваемым, ни даже шёпот неведомых существ в глубинах его мозга. На улице давным-давно ночь, а свет горит только в доме Октавия. И вряд ли он выключится в ещё ближайший час.       Органы Джулиека раскиданы по столу и полу. Кишки вытащены почти полностью. Они беззаботно лежат сбоку и свисают с края стола. Они длиннее чем голени Октавия, которые также висят над полом. Под телом лужа крови. На полу точно также присутствуют пятна. Аккарди доедает сырую почку и, давясь, мастурбирует себе. Опьянение постепенно, но не быстро проходит. Через ещё один час Флорентино точно будет в порядке. А сейчас он смотрит на мертвое лицо Джулиека и эякулирует ему на лобок. Серые глаза и лёгкая улыбка на мужчине заводит Аккарди больше всего. Сквозь колющую боль он продолжает водить ладонью по члену и испускать семя. Прерывистые стоны и вздохи заполнили кухню. Тяжёлое дыхание, тихое мигание лампочки, сердцебиение. Одинокий гул совы на улице, сияние луны. Флорентино оставил свой орган в покое. Вытер рот, оторвал левый глаз Джулиека и положил в рот. белый шарик, словно зефир, быстро растворился и был легко проглочен. «Что-то уже невесело» — призадумался мужчина. Осмотрел себя, понял — голый и в крови. Выглядит эпично. Но грустно, если учесть то, по какой причине он стоит вот так. Глаза снова поднялись. У Джулиека растрёпаны волосы, нет глаза, из глазницы медленно течёт кровь. Со рта тоже капает. От щитовидной железы до лобка красуется огромная дыра, а в ней каша из разорванных органов. На всём торсе и руках нет кожи. Конечности в укусах, синяках, ссадинах, отёках. Где-то нет даже жира. Рваные раны покрывают всю площадь рук и ног Октавия. Отовсюду идут дороги крови, особенно от живота. Аккарди не знает, гордиться ему за проделанную работу или ненавидеть себя. Он с поникшим видом выходит из кухни. Коридор в доме Октавия отсутствует, поэтому как только Флорентино поднял голову, то увидел перед собой Амалию. Девочка стояла, прижавшись спиной к входной двери. Её лицо выражало полный ужас и отчаяние: оно было измазано слезами, соплями и слюной. Все рукава до локтей были мокрыми. Дыхание неравномерное, при выдохе Амалия содрогается и практически сразу шмыгает носом. Аккарди оказался настолько в шоке (и всё ещё в опьянении), что даже ничем не прикрылся. Октавия не может уложить в своей голове: почему почти весь дом покрыт кровью? Почему мебель стоит неровно, а около стола в гостиной валяются осколки стекла? Почему на кухонном столе лежит её отец? Почему он голый, разорванный и не имеет кожи? И почему дядя 'Карди тоже голый, но целый и в крови поменьше нежели её отец?       — 'Карди? Что с папой?       — Что? А, не смотри туда!       Флорентино пытается закрыть обзор на кухню своим телом. У него действительно получается. Амалия скривилась от разочарования. Она бросилась напролом и сбила Флорентино. «Что за чёрт? Как долго она стояла у этой ёбаной двери?» — нервно думает про себя Аккарди, пока убегает в гостиную и пытается одеться. Октавия младшая в ужасе смотрит на отца и, видя на нём улыбку, рыдает снова. За всё время пока Аккарди ел Джулиека она не переставала плакать. И у неё уже совсем нет сил, но слёзы снова водопадом идут по щекам и смешиваются с пеной изо рта. Амалия кричит папе проснуться. Она не решается коснуться ни одной части его тела, ведь он очень грязный и ободранный — таким он никогда при ней не появлялся. «Папа, что с тобой?» — визжит она, не унимаясь. Признаки наркотического опьянения быстро поникули тело Флорентино… Его одежда не до конца высохла. Он даже не попытался стереть с лица кровь — моментально выбежал из дома. Амалия обернулась на хлопок двери. Кровавые следы остались на ручке. Девочка смотрит то на неё, то на счастливое лицо мёртвого отца. Эта ужасающая картина больше никогда не исчезнет из её памяти.       Спотыкаясь, почти падая, он кое-как добежал до своего дома. Заперев дверь, сполз по ней на пол. Убрал чёлку с глаза и посмотрел на окровавленную руку. Эффект эйфории сошёл на нет. Всё снова кажется блеклым и обыденным. Ощущение, будто в каждую секунду может ворваться полиция и скрутить его. Страх не заставляет протрезветь, но действительно приводит в чувства. Невозможная тревожность застряла лютым холодом в грудине и солнечном сплетении. Она сковывает движения. Тяжело дышать. Получается только ртом. Из носа течёт муконазальный секрет. Как бы Флорентино ни врал самому себе — ему безумно страшно. Он остаётся сидеть в коридоре ещё несколько минут, а потом поднимается и, шатаясь, подходит к ближайшим часам. Показывает почти три часа ночи. Это заставляет тремор мужчины усилиться. Тысячи вопросов пронеслись в голове, но ни одного ответа на них не нашлось. Аккарди побрёл к дивану, где спали Райкер. Упав на него животом, расстроенный и всё ещё пьяный мужчина попытался уснуть. Это удалось далеко не сразу.       Стук в дверь нарушил и без того беспокойный сон Флорентино. Мужчина открыл один глаз и посмотрел на место, откуда доносился звук. Единственное, что сейчас вертится в голове — ощущение сухости в горле. Кашель по ту сторону двери никак не взбодрил Аккарди. Но он лениво поднимается на локтях и кричит: «кто там?». Ответ последовал громкий, чёткий и словно удар в барабаны: «органы внутренних дел Россо Кадере, откройте».