...когда желанье справедливо,
То надо молча следовать ему.
... cum appetitus iustificatur,
tacite sequi necesse est.
«Божественная комедия»
Данте Алигьери
2010 год. Гермиона, сидя на низком табурете, обвязывает пучки сухих трав тонкой веревкой. Солнце слепит, рядом урчит кот. Она привыкла к своему одиночеству. Ей так хорошо. Сбежав из Британии, Гермиона поселилась в маленьком домике в предгорье. Завела собаку и кур. О живущей поодаль деревни женщине в Закопане узнали не сразу. Однажды в горах она наткнулась на пару местных магглов. Один сильно повредил ногу и потерял много крови. Гермиона не смогла пройти мимо и вылечила парня. Таскать в сумочке полный колдомедицинский набор – привычка, оставшаяся с войны. С тех пор люди навещают целительницу. Вынырнув из воспоминаний, она оглядывается. Кругом лес и горы. Тишина. То же одиночество. Но другое. Не нарушая привычного ритуала, кормит кур и собаку. Ставит вариться новое зелье.***
— Здравствуйте, не подскажете, я ищу женщину. — Вам тоже наша Мина нужна? Вся Европа в нашей глуши. Добра молва скора на язык. — ворчит старуха. — Мина? — удивление и небывалая надежда. Малфой весь подобрался. Он выглядит старше себя. Поиски его состарили. Неужели нашел? Он ищет ее два с небольшим года. С того дня, как она исчезла. Удивительно, как зашевелился весь Аврорат. Поттер вдруг вспомнил, что Грейнджер, оказывается, его подруга. Он пришел к нему в октябре с сухой фразой «Мистер Малфой, вы задержаны до выяснения обстоятельств исчезновения мисс Грейнджер». Кроме разговора в парке и того, что Драко был в ее квартире после ее бегства, предъявить ему было нечего. Авроры пытались отыскать ее год. Драко ищет уже два. Деньги – прекрасная мотивация для всех: и магов, и магглов. Он по крупицам восстановил тот день. Она улетела на самолете в Польшу. Дальше след пропал. Малфой провел не одну неделю, копаясь в ее вещах, выискивая обрывки ее истории. Она не могла исчезнуть в никуда. То, что она жива, сомнений нет. Единственная зацепка – фото третьекурсницы Гермионы на Рождественской ярмарке на центральной площади, в очевидно европейском городке. На маггловской карточке на фоне читалось название паба на польском. Он был уверен, что она где-то там. В предположение Аврората, что Ми в Австралии, он не верил. Он педантично объезжал город за городом в поисках необходимой локации. Параллельно изучая семейное древо Грейнджер. Он искал тетушку или кузин. Кого угодно. Любых родственников. Ноль. Никого. Одна. И сейчас польский городок Закопане. Надо же. Такая живописная деревенька. — Так скажете, где вашу Мину искать? — У подножья Татр дорога налево уходит, грунтовая, там стоит угодье ее. Но она в сентябре-октябре не принимает. Странная. Но людям помогает. Вот и прут. Не по-христиански, конечно, по целителям шататься. Да куда там. Бывай, хлопчик. Делов по горло. — Спасибо, бабушка. Чудо, а не старушка. Подозрительность – это не про нее. Промозглый ветер забирается под воротник. В «чудесной» деревне не оказалось никакого транспорта, кто согласился бы подвезти его до Татр. Взяв в аренду маггловский автомобиль, он едет к загадочной Мине. Почти уверенный, что найдет ее. Асфальт кончился, как и говорила старуха. Налево. Грунтовая дорога. Вздохнув, он решился. Если он не умрет за рулем этого монстра, то пожертвует деревеньке на строительство дороги. Кем бы ни оказалась эта Мина. Хотя бы в благодарность за короткий миг надежды. Дорога мрак, солнце к закату. Ямы и кочки дергают опасную жестянку из стороны в сторону. — Бля, на метле в сотни раз комфортнее. — ворчит себе под нос. На особенно отвратительной яме, он подпрыгивает и ударяется макушкой о потолок авто. Мерлин! Горгонова пыточная камера! Салазар! Когда ж это прекратится. Трясясь на ухабах по лесной дороге, он думает о возможной встрече. С ней. Что он ей скажет? Впереди открывается вид на поляну и дом за невысоким забором. Нервозность пробивает. Она, точно она. В проем калитки выходит женщина. Щурит взгляд. Не она… Полная, в длинной шали, она прогоняет собаку и ждет, пока он подойдет ближе. — Мина? — кричит ей, ежась от сырого вечернего холода. — В октябре не принимаю. — разворачивается чтобы уйти. — Постойте, я очень долго ехал. У меня всего пара вопросов. Замирает, и глубоко выдохнув оборачивается к нему. Во взгляде женщины он узнает ее. Не спутать, он видит ее сердцем. Внутри замирает. Это она! Радость. Боль. Настоящее чудо. Не иначе. — Говори и катись. — держит оборону. Все еще верит, что он ее не узнал. — Я ищу женщину, я совершил много ошибок. Сейчас я хочу все исправить. — Тебе к психологу, а не к целительнице. Шаг назад, она готова уйти. — Что это за чары, Гермиона? Молчание было лучшим ответом. Сквозь лицо незнакомки он видит ее взгляд. Видит ее. И одинокую слезу по щеке. Он нашел. Он ЕЕ нашел!!! — Зачем ты здесь? — голос дрожит, она скидывает шаль и провернув платок наизнанку, накидывает себе на плечи. Маскировки нет, вот она перед ним. Его Ми. Его женщина. Худая и невысокая с вороньим гнездом на голове. Его Любовь. Вся его боль. Все его счастье в одном человеке перед ним. — Я тебя люблю. — Малфою, черт возьми, страшно, все что случилось между ними – это слишком. — Возвращайся к сыну. — он видит, как Гермионе больно от собственных слов. Ну уж нет. Не уйдет. — Я искал тебя. — Ты нашел. Теперь? — Она как-то нервно дергает плечами. — Теперь я никуда не уйду. — два шага вперед и она в его руках. Он целует ее как тогда, в Хогвартсе. Нежно и мягко. От мягких ее губ его просто разрывают изнутри эмоции. Любовь. Драко Малфой в полной мере знает, что такое любовь. Дамблдор был бы им доволен. Слезы катятся из глаз, он плачет. Целуя ту, что нужна больше воздуха. Она плачет с ним. Он будто и не дышал с того сентября. — Я никуда не уйду. — шепчет ей в ухо и целует везде, не разбирая: шея, скула, за ушком. Трется о нее, как кот. Вдыхает ее запах. — Тогда останься, — выдыхает она. Вжимается в его тело, вдыхает его выдох. Для него это как отмашка. Подхватив ее на руки, заходит с ней в дом. Прижав к стене, впивается в ее рот. С болью, с жаждой, за гранью нежности, за гранью страсти. Этот инстинкт самый сильный из всех. Жить. И выжить он может только так, только с ней. Блядь, вкусная. Такая, что сердце бьет неровный ритм, пропуская удары. Его руки шарят по ней, срывая одежду, помогая ей с ремнем. Подхватывает и усаживает на себя. Она скулит, впиваясь ногтями ему в плечи. Черт, он кончает за пару движений. — Где ванная? — шипит в шею. — Там. — кивает в сторону двери. Так и не сняв ее с себя, скидывает брюки. Переступает. Ставит ее на пол душевой. Горячие струи бьют по ним, а он не может разорвать поцелуй. — Моя. Моя Ми. — повторяет в ее рот. Оставшаяся на них одежда липнет мокрой тканью. Он аккуратно помогает ей избавиться от тряпок. — Люблю тебя. — шепчет в ухо. — Люблю, нашел. Наконец-то. Знал, что разыщу. Член твердеет, недолго ему было нужно восстановиться. Развернув спиной, входит в нее. Рычит, он-она. В унисон. Черт, как же хорошо. — Люблю тебя. — разгоняя ритм, бормочет под ее стоны. — Моя. — Драко, пожалуйста… — шепчет. — Драко… Блять, как интимно, как красиво. Его имя ее голосом. Просунув руку вперед, надавливает на клитор. Не замедляя ритма массирует. Стоны становятся громче. Пошло. Завораживающе. Она замирает, напрягается всем телом, выгибается. Крупная дрожь бьет Гермиону, пока он догоняет ее теперь уже своим оргазмом. Вколачивается в нее под аккомпанемент влажных шлепков и общих стонов. Пока она кончает, электрические лампы мигают и гаснут. Выброс неконтролируемой магии. Прав был старый директор, любовь – самая сокрушительная сила из всех. Драко, ослабнув, садится на пол в душевой, усаживая Гермиону себе на бедро, прижимая ее к груди. Гладя горячее мягкое тело. Грудь, живот, бедра. Они шумно дышат в кромешной темноте. После он не мог уснуть. Все смотрел на нее спящую. Наслаждался тем, как она спокойна, ее дыханием. Он пил секунды с ней. С того далекого Рождества, когда они в последний раз засыпали вместе, прошло одиннадцать лет. — Я потерял одиннадцать лет жизни. — шепчет темноте. Неделя с ней – Рай. Они почти не говорят. Не от отсутствия тем, от отсутствия необходимости. Просто рядом. Всегда близко. Кожа к коже. — Когда ты уйдешь? — Гермиона спрашивает будто буднично. Сердце пропустило удар, кладет вилку, что-то холодное упало в желудок. — Я не думал о том, что буду делать после того, как найду тебя. — У тебя сын, родители. — ее голос еле заметно дрожит. Никто бы не заметил, но он чувствует ее перемену. — Отец умер. — Сын жив. Нарцисса жива. — жестким тоном произносит Грейнджер. — У сына есть мать и бабушка. У Нарциссы внук и компаньонка. — А отец? — Что? — не понимая к чему она ведет. — У сына должен быть отец. — У него есть отец. У тебя есть я. Я справлюсь. — у Драко пропал аппетит. — Я справлялась, пока ты не пришел. — А сейчас? — А что сейчас? — пожимает плечами. — Не справляешься? — замер, почти не дышит. Страх. Холодное в желудке – это страх. Что она научилась без него. А он не научился. Он тем и жил, что найдет ее. А что потом, то будет потом. Но вот сейчас это «потом» наступило. — Сейчас это сейчас. Все в порядке, давай доедай. — смеется. А в глазах какое-то затаенное чувство. Драко не может разобрать. Доедает, просто чтобы не расстроить. Черт, неужели все? Спасибо, Драко, уходи? — Давай об этом потом? — Малфой хочет закрыть эту тему, — Я помою. — кивает на тарелки. Улыбается, лентяйка. Он уже заметил, что она не любит хлопотать по дому. Ми понравилось бы в мэноре: библиотека, сад и эльфы. А потом вспоминает, что в гостиной на первом этаже Беллатриса вырезала шрам на ее руке. Черт. Война с ними до сих пор... У всех ли? Или только у них? На десятый день ему нужно уходить. Как она и сказала. Сын. Поместье. Мать. Он, мечтавший стать Лордом Дома Малфоев, теперь тяготится этим. Их домик завалило снегом. «Их домик». Крупные снежинки сыпали хлопьями, накрывая все пуховым пледом. В этом месте для него было больше магии, чем во всей Британии. — Я люблю тебя. — В который раз говорит ей за это утро. — Иди уже. — хохочет. Черт, какой у нее потрясающий смех. Да все в ней! Портключ сработал, и он, стряхивая снег с волос, делает шаг в сторону мэнора. — Я тебя люблю, — шепчет в тишине снежного леса Гермиона.***
Закопане как пряничный город, центральная площадь украшена к Рождеству. Эта часть города зовется «старувка». Толпы туристов шатаются по городку. Приятно смотреть. Гермиона выбирает сладости у ярмарочных лотков. Шутит с продавцом-магглом. Смеется. Такая красивая. С морщинами и тронутыми сединой кудрями. Ей тридцать пять, но боль рисует людям лица не хуже времени. Он и сам будто старше себя на целую жизнь. Он человек с сотнями обязательств. Лорд. Отец. Многие считают Драко Малфоя эгоистом, зацикленным на себе. Только вот он эгоист, зацикленный на одной-единственной ведьме. Шагая ей навстречу, видит в ее уже немолодом лице все ту же зазнайку, его занозу в сердце. Их история не о романтической встрече. Они вдвоем прошли целую войну, ту самую, что никто не заметил. Всему приходит конец. Даже одиночеству.