Небольшая история

— Я слышал, Максимилиан сегодня снова гостил у вас? — как бы невзначай спросил Альбер, стараясь не выдавать своего волнения и неудовольствия. — Да, Альбер. Что-то не так? — увлеченно пролистывая какие-то документы, ответил Монте-Кристо, впрочем, не проявляя никакого интереса к диалогу. — Нет, все в порядке. С того дня, когда Альбер раскрыл свои чувства перед графом, прошло непозволительно много времени, а их отношения так и не продвинулись ни на шаг. Поначалу виконт обрадовался реакции Монте-Кристо, до этого не смея надеяться хоть на каплю взаимности или хотя бы участия, но вскоре радость сошла на нет. Граф не делал никаких особых шагов и не выказывал никакой заинтересованности Альбером. Это ранило хуже невзаимности. Альбер частенько заглядывал к графу, чаевничал с ним, отдыхал, прогуливаясь по саду. Часто вечерами они говорили ни о чем, сидя у окон в изысканно обставленной гостиной и любуясь заходящим солнцем. И иногда Альберу казалось, что чувства, которые он испытывает к графу, взаимны – временами он замечал особый взгляд Монте-Кристо, но не мог его расшифровать. Неопределенность давила. Иногда хотелось громко закричать, опрокинуть низкий столик, за которым часто любил сидеть граф по-турецки, кинуть в стену, обитую зеленым бархатом, чайник с черным терпким кофе, уже ставшим ненавистным для Альбера (раньше если он и пил кофе, то только с сахаром и капелькой молока, здесь же, по примеру Монте-Кристо, он старался ничего не добавлять, заедая горечь приторными сладостями), но виконт сдерживал себя и продолжал вслушиваться в тишину, нарушаемую лишь шелестом листьев за окном. Несмотря на все это, Морсеру было комфортно в обществе графа. Каждый день он поднимался с мыслью, что сегодня они снова проведут какое-то время вместе, и губы сами растягивались в сладостной улыбке. Альбер ехал в повозке, слушал стук колес по мостовой, и представлял, как именно сегодня он сделает хоть что-то, что нарушит это непонятное состояние, в котором замерли их отношения (хотя называть их общение отношениями Альбер пока не смел даже мысленно). Представлял, как объяснится с графом, поделится своими переживаниями или, быть может, робко дотронется до его щеки и… На этом моменте Морсер всегда тушевался, краснел и старался переключиться на что-то другое. Только во снах, которые в последнее время участились, он мог делать то, о чем не позволял даже думать наяву: нежно касаться гладко-выбритой щеки графа, невесомо касаться его губ своими, гладить по волосам, вечно зачесанным назад, дрожащими руками касаться там, где не позволено, стонать в унисон, забывая обо всем вокруг… Нет, о таком Альбер не мог и мечтать, особенно сейчас. Еще одно неприятно кололо Альбера – Максимилиан Моррель. Он частенько приходил к графу, открыто касался его плеча, приобнимая при встрече, шутил шутки (совершенно безвкусные по мнению Альбера), от которых граф мог смеяться до слез, и сидел непозволительно долго для гостя – до самой ночи. Нет, Альбер не ревновал, ни в коем случае. У графа могут быть свои друзья, люди, с которыми он проводит время, с которыми отдыхает и развлекается, даже не вспоминая о Морсере… Кого он пытается обмануть! Конечно же Альбер ревновал, да так сильно, что порой сам себе удивлялся. Если раньше они с Максимилианом неплохо ладили, то сейчас виконт сделался с ним сух и строг, почти не разговаривал, лишь изредка кивая на приветствия, и даже не протягивал руку. Он видел, с каким недоумением на него смотрит Моррель, но никак не мог объясниться. Да что там объясниться, он даже себе не мог объяснить свое поведение. От этого становилось скверно на душе. Вот и сегодня все шло по давно предписанному сценарию: Альбер сидел без дела и попивал черный крепкий чай, заедая его рахат-лукумом, пока Монте-Кристо ворошился в каких-то бумагах, раскидав их по всему столу. Что у него за дела он не сказал, но уточнил, что это очень важные документы и отвлекать его сейчас нельзя. Ну нельзя так нельзя, подумал Альбер, и поднялся. Решил отвлечься от тягостных мыслей, подошел к книжной полке, провел рукой по корешкам, но прочитать названия и авторов не смог – обида застилала глаза. Злые слезы застыли в глазах, Альбер не дал им ходу дальше. Только не сейчас, не при графе. Выставлять себя перед ним настолько чувствительным дураком он не собирается. Украдкой вытер глаза рукавом рубашки (совсем не аристократически) и, почувствовав прилив смелости, резко развернулся и выпалил: — Неужели вам на меня совсем наплевать? — заметив, как граф недовольно вздохнул и с толикой раздражения поднял взгляд, взорвался пуще прежнего. — Ах, ну да, я ведь не Максимилиан Моррель и даже рядом с ним не стою. С чего я вообще на что-то надеялся? — с горечью произнес Морсер, стараясь взять себя в руки. Он совершенно не хотел устраивать сцену. Не желая больше оставаться тут (тем более Монте-Кристо до сих пор молчал), Альбер зло схватил свой сюртук, небрежно брошенный на спинку кресла, и полетел к выходу. — Альбер, постой, — властный голос, сейчас звучащий обеспокоенно, нагнал его уже в дверях. Альбер замер, не смея ему противиться. Холодная рука графа тронула его за плечо, и от неожиданности Альбер резко развернулся, тяжело дыша от переполняющих эмоций. Сейчас они стояли как никогда близко. — Я не понимаю, в чем дело, Альбер, — тихо проговорил граф, смотря прямо в голубые глаза виконта. — Ты…ревнуешь меня? К Максимилиану? — он запнулся, будто впервые задумался об этом, и неверяще улыбнулся. Услышав это от Монте-Кристо, Альберу стало невыносимо стыдно. Какой абсурд! — Максимилиан мой хороший друг, и я бы даже сказал, что испытываю к нему исключительно отцовские чувства. Его отец, в свое время, очень многое сделал для меня, и я хочу отплатить его сыну тем же. Альбер отвернулся, скрывая влажный от стыда взгляд. Сейчас ему хотелось провалиться сквозь землю, исчезнуть отсюда как можно скорее, но рука графа крепко держала его за плечо. — Альбер, посмотри на меня, — настойчиво попросил Монте-Кристо, но виконт еще сильнее опустил голову. Тогда Монте-Кристо кончиками пальцев дотронулся до подбородка Альбера и, почти не прилагая усилий, приподнял его голову. Невольно виконту пришлось взглянуть на Монте-Кристо, и сердце его забилось чаще от той близости, которая сейчас была между ними. Они еще ни разу не стояли так близко. Но чувство стыда мешало Альберу и не давало даже помыслить о чем-то романтичном. — Мне не наплевать на тебя, — тихо, едва слышно, сказал Монте-Кристо, и Морсер поразился тому, насколько искренне звучали его слова. Все произошло в мгновение, и невозможно было понять, кто первый потянулся за поцелуем. Сначала они касались друг друга губами робко, будто спрашивая разрешения, но с каждой секундой жар между ними возрастал – и вот уже Монте-Кристо прижимает Альбера к стене, а тот со всей страстью, так долго копившейся в нем, впивается в его губы, иногда прикусывая до крови, и запускает руки в идеально уложенную прическу. Они наконец-то дали волю своим чувствам, не прячась за повседневными масками, и впервые за долгое время Альбер чувствовал себя действительно счастливым.