Senior trainee's polymer heart

Минхо, конечно, в принципе не знал о существовании слова «любовь». Он был как мобильник со сбитым т9 — в его арсенале были такие словечки, как «насосно-компрессорные трубы», «пескоструйная обработка», «фрезерный станок», но вот обычного, простого — днем с огнём не сыщешь. Наверняка, реши он произнести что-то нежное, то сразу же отключится. Просто уйдет в длительный режим ожидания, а потом перегреется и выдаст ошибку, как старый комп. За глаза студенты называли его «Машина». Мальчишки — потому что, ну, по факту, он лучший из лучших. Немногочисленные девчонки — потому что hot и handsome, sugar daddy, «sex machine man». Они не проверяли, конечно, сами выдумали. В этом Джисон был уверен: в противном случае старший практикант Ли Минхо раскатал бы их тельца по фрезерному станку, словно кусочки масла по хлебу. Но пока прецедентов не было. — Волосы убери, скальп на трубу намотает — заказчик нам штраф выкатит, — подергал Минхо одну из девчонок за волосы, недовольно хмурясь, и пошел по рядам дальше. В цеху было жарко. Студенты первого курса налегали на станки, в поте лица осваивая профессию ремонтников нефтяных труб. Профессия не давалась, и, вдыхая краску, все дружно мечтали об обеденном перерыве, пока старший практикант медленно и спокойно обходил их нестройные ряды, зорко наблюдая за работой подопечных. — Хёнджин, насчет волос я не шучу, — сквозь шум цеха его ровный голос был до странности хорошо слышен. — Даже если из ноздри упадет — останешься переделывать заново. Послышались смешки, а Хёнджин закатил глаза, пытаясь утолкать модные пряди под каску. Джисон как раз брал в руки новый мешок с краской, когда спиной почувствовал мрачный холод позади себя. — А попу зачем выпятил? — хмыкнули сзади, и Джисон чуть не выронил весь мешок в комбайн, едва не подпрыгнув на месте. Насмешливый голос продолжил: — Если для меня, то зря. Слишком тощая, на мой взгляд. Пока Джисон с трудом пытался удержать десятикилограммовый мешок в руках, осмысливая его слова, старший практикант Ли Минхо уже шел тыкать носом в ошибки других несчастных. Как всегда — каска надвинута на лоб, лисьи глаза из-за козырька сверкают особенно ярко. Руки сцеплены сзади, а шаг мягкий, бесшумный и уверенный. Словом, холодный и недоступный, красивый и одинокий бог. Девчонки, переглянувшись, как одна выпятили попы в надежде быть замеченными. Хёнджин, чертыхаясь, снова завозился со своими уложенными волосами. А Джисон вздохнул, провожая старшего практиканта взглядом. Лучший из лучших работников цеха, sex machine man Ли Минхо вот уже третью неделю практики снился Джисону каждую гребаную ночь. И отнюдь не в кошмарах. И упорно делал вид, что ничего об этом не знает. ~~~ Ну, конечно, про эротические сны с собственным участием он знал. Можно сказать, что поймал с поличным — тогда-то Джисон, разбуженный им на паре, впервые и брякнул по тупости что-то ванильное. Про лисьи глаза яркие, как сеульская ночь, и про сильные руки. Минхо выслушал его с равнодушием на лице, вытащив из-под его локтей тетрадь с конспектами по нефтехимии, намокшую от его счастливых сонных слюней. — «Эпоксидные порошковые покрытия для труб используются для защиты металлов от кор_озии», — зачитал он размытый слюнями текст и хмыкнул, полностью проигнорировав жаркую речь Джисона про свою неземную красоту, и вернул тетрадь на парту. — Коррозия пишется с двумя «р», Джисон. В следующий раз, когда будешь писать мне любовную записку — не забудь проверить орфографию. И отвернулся, чтоб его. Руки сцеплены позади, спина прямая, из-под каски торчит насмешливый завиток волос… Джисон обессилено упал на парту, утыкаясь носом в мокрую от своих слюней тетрадь. ~~~ Джисон, конечно, написал. Как в прошлом веке (мамонты тогда уже вымерли, или Ли Минхо остался единственный из их вида?), взял большой тетрадный лист, ручку, язык высунул от натуги, старательно выводя каждую букву. Разве что в конверт не положил свое сочинение — а то совсем по-дурацки выглядело бы. После дня практики Джисон пробрался в раздевалку для сотрудников и подсунул любовное письмо в карман куртки старшего практиканта, дождавшись, когда все уйдут. Замешкался у выхода, роясь в рюкзаке, а сам принялся ждать. Минхо вышел из своего кабинета, держа в руках одноразовый стакан кофе. Неспешно допил и оделся, перед выходом сунул руки в карманы куртки и, не застегиваясь, прошел мимо Джисона. — На этот раз, надеюсь, обошлось без слюней? — как бы между прочим обронил он, ловко закидывая одноразовый стакан в мусорное ведро, у которого стоял Джисон. — Никаких слюней! — крикнул ему вслед Джисон, когда Минхо уже открывал входную дверь. — И волос тоже нет! Все стерильно. Прочитайте, пожалуйста! Минхо ничего не ответил, но Джисон всё же успел заметить его ухмылку. ~~~ Минхо, конечно, не написал в ответ. Даже на словах ничего не сказал — а между прочим, Джисон целую ночь не спал, придумывал эпитеты покрасивее да сравнения поизысканнее, чтобы все сомнения насчет его влюбленности у старшего практиканта отпали вместе с челюстью. В идеале, прочитав трепетное послание, он должен был тотчас же примчаться к Джисону и… Ну, что там обычно снится в долгих эротических снах? Вместо этого Минхо отдал им проверенные тетради с конспектами, размашистым почерком записал на доске домашку: «Виды и свойства жидких полимерных покрытий. Не менее 1000 слов». Джисон вздохнул, глядя на доску. Сухарь — он и в Африке сухарь, бесчувственная машина из металла, сердце из жидкого, мать его, полимерного… А на следующий день притащил ему коробку Рафаэлло, брякнув ее на стол прямо перед носом старшего практиканта. Минхо взглянул сначала на романтичную коробку, потом — на довольного Джисона, и спросил: — Это что? — Рафаэлло, — с готовностью ответил тот. — Почему? — вновь спросил Минхо. — Потому что… вместо тысячи слов, — радостно пояснил Джисон. Минхо отложил ручку, пронзил его недобрым взглядом и скомандовал: — Даю тебе три секунды, чтобы уйти. Три, два… Джисон пулей вылетел из кабинета, едва успокоив бьющееся от страха сердце, но коробку конфет все же не забрал, оставил любимому старшему практиканту. Потом, через пару дней, валяясь на диване, открыл онлайн дневник практики и чуть не подавился чипсами, которые жевал в этот момент. В графе «теория: жидкие полимерные покрытия» стояло лаконичное «зачтено». ~~~ Зачет от самого старшего практиканта, конечно, грел душу похлеще всякого ответного любовного письма. И Джисон, хотя ничего особо и не происходило, летал на крыльях любви, чувствуя себя самым счастливым человеком на свете. Ну, во-первых, зачет получили не все. А во-вторых, признание — это не всегда красивые сладкие слова и краснеющие от смущения уши. Любовь — она ведь по-разному выражается. Особенно теми, у кого в базовых настройках ее и в помине не было; теми, кто любить не научен вовсе. Был понедельник, и Джисон снова застрял в раздевалке для работников завода, разыскивая знакомую куртку с песочным воротником. Дверь в раздевалку начала открываться, и Джисон быстро сунул очередную записку, прилепленную к чокопаю, в карман найденной куртки, а затем осторожно, прячась за верхней одеждой, выбежал в фойе. Минхо стоял у охраны, попивая кофе, уже в верхней одежде, и будто чего-то ждал. Джисон так и встал столбом, увидев его. Вместо извечной куртки старший практикант был одет в длинное черное пальто. Завидев Джисона, Минхо поднял на него насмешливый взгляд и поманил его рукой. — Чего вам надо? — невежливо буркнул смутившийся Джисон, подойдя ближе. Минхо хмыкнул, облокачиваясь о стойку охраны. Его смеющиеся глаза прожигали в лице Джисона две ровные дырки. — А что ты можешь предложить? — в тон ему ответил старший практикант и протянул ладонь. — Так и быть, чокопай можешь отдать, а записку себе забери — мне не нужно. И без того покрасневший Джисон вскинул на него взгляд и шепотом спросил: — Как? Вы что, видели?! Но как?! Минхо требовательно помахал пустой протянутой рукой, сохраняя загадочную улыбку на лице. Даже стоять рядом с ним было трудно: тот так вкусно пах краской, металлом и какими-то дорогими духами, что это было физически невыносимо. Джисон невольно натянул свою куртку ниже, закрывая свой пах от посторонних глаз. Еще немного — и ему понадобятся чистые трусы и туалетная бумага. Очень много туалетной бумаги. — Ладно, держите, — сдался Джисон, не в силах больше терпеть это, и вложил в ладонь Минхо другой чокопай, оставленный себе на вечер. — Приятного аппетита. Чокопай тут же пропал в карманах длинного пальто, а затем чужая рука похлопала Джисона по голове. Снова запахло краской, металлом и духами, и губы Минхо почти коснулись уха Джисона, когда он наклонился через стойку охраны: — В следующий раз, когда будешь пробираться в раздевалку, заходи с левой стороны. Справа висит камера. И, оставив остолбеневшего Джисона, Минхо ушел, взметнув полами своего пижонского пальто. Сидящий рядом охранник цыкнул языком: — Парень, ты бы вытащил из той куртки свою любовную записку, а? Эта куртка мистера Пака, главного инженера. Джисон перевел взгляд на охранника, сидящего за камерами, вновь почувствовал дикий прилив смущения и выбежал из проклятого завода, мечтая провалиться под землю. На следующий день мистер Пак, здоровый лысый натурал, размахивая любовной запиской в цеху на глазах у всего завода. — «Твои волосы мягкие и шелковистые, как воды Атлантического океана, я хочу хоть раз дотронуться до них, прошу…»?! — орал он, не обращая внимания на смешки. — Что за шутник сунул мне это в карман?! Богом клянусь, я найду тебя, чертов извращенец! Найду и прикончу! Прикончу!