Нечеловеческая красота

      Зарываться рукой в волосы, темным водопадом спадающие по спине, приникать губами к красновато-коричневой коже и слушать хриплые стоны.       Хелен была биологом и могла оценить нечеловеческую красоту, и Лурц ласкал ее, пока она вжималась в него, натягивая его волосы. А до того исследовала его тело и любовалась тем, какого роскошного самца встретила.       Его клыки и темный рот ее не смущали, когда его губы охватывали ее пальцы, а потом и вульву.       По утрам она наблюдала, как Лурц завязывает хвост, а до этого тщательно расчесывается и костяной гребень утопает в гриве его густых и длинных волос. Самцы его вида следили за собой и украшали себя для самок. А теперь Лурц украшал себя для Хелен.       О ее отношениях знали только коллеги-биологи, которых не волновало, что она спит с другим разумным видом. Не зря же ходили шутки о межвидовых экспедициях. Но межвидовые пары всегда были редкостью и обычные люди косились бы на нее, поэтому Хелен старалась не подчеркивать свои отношения прилюдно. И это ее вполне устраивало.       * * *       Хелен понимала, как на нее будут смотреть, как будут коситься и шептаться. Сородичи Лурца давно жили среди людей, работали с ними, торговали и обменивались знаниями. Но разные виды потому и оставались разными, что обычно не скрещивались и большинство людей не считало сородичей Лурца привлекательными.       Хелен же впервые ощущала такое острое и сильное влечение, но не хотела показывать его на людях: ни лишних прикосновений, ни объятий, ни поцелуев. Она смотрела на целующиеся пары и не завидовала. Она нашла свое счастье, пусть и не с человеком.       Иногда Хелен затаскивала Лурца в примерочные в торговых центрах или подсобки на конференциях. Но все менялось, когда они вырывались загород. В экспедициях они делили одну палатку, а коллегам было все равно, лишь бы им не мешали спать — и Хелен хватала ртом воздух, раскачиваясь над Лурцем. Это был воздух свободы.       * * *       Когда Лурц только поселился среди людей, их культура порой удивляла. Самцы у людей редко отращивали волосы, и первое время Лурц не раз ловил на себе любопытные взгляды соседей и прохожих. Но потом привык и перестал замечать.       Обычно Лурц разделял волосы на две части, одну оставлял свободной, а вторую собирал в хвост и обвязывал влажной кожаной лентой. Она быстро высыхала и стягивала волосы достаточно, чтобы не беспокоиться о прическе весь остальной день. Когда Лурц выступал на конференции или ужинал с Хелен в ресторане, то крепил поверх замысловатую заколку из золота, которая сияла в потоке темных волос, будто самородок на дне ручья. И Лурц наслаждался, когда Хелен медленно извлекала ее и распускала прическу. Оказалось, его приемы работали даже у людей.       В ресторане им с Хелен приходилось притворяться коллегами и избегать романтических жестов, но это только подогревало страсть и заставляло Лурца еще больше желать прикосновений Хелен, предвкушая, как они останутся одни. Как она запустит пальцы ему в волосы и пройдется по чувствительной коже головы, а он откинется назад, подставляясь.       Лурцу нравилось чувствовать себя привлекательным и желанным, стонать и выгибаться в руках Хелен. А после ловить ее пальцы в смазке, которые проникали ему в рот, подаваться им навстречу, обхватывать губами и отпускать. А потом принимать Хелен целиком и полностью, ощущать на себе ее тяжесть и наслаждаться кисловатым запахом ее соков.       Наутро он ловил долгие взгляды Хелен в зеркале, когда причесывался, и делал все нарочито медленно, пока она, наконец, не выдерживала, подкрадывалась сзади и мешала ему закончить. Иногда Лурц даже опаздывал на работу. Но коллеги в институте только прятали улыбку и переглядывались, делая вид, что ничего не происходит.       * * *       У Хелен были своеобразные вкусы в постели. Она знала, чего хотела, и все эти годы искала. И поиск гнал ее дальше и дальше, из одних отношений в другие, которые она оставляла без сожалений.       Хелен впервые увидела Лурца на конференции, когда он выступал перед огромным залом с людьми и своими сородичами. На экране за спиной Лурца сменялись слайды, а сам он говорил на человеческом языке. Клыки у сородичей Лурца были крупнее и располагались иначе, чем у людей, поэтому некоторые звуки искажались.       Хелен обратила внимание на нечеловеческие черты его лица. Как и многие биологи, она была чувствительна к необычному. И красота Лурца привлекла ее. Хелен жила в крупном городе, поэтому видела его сородичей и раньше, но выступление Лурца ее заворожило.       Он стоял там, на сцене, с золотой заколкой в волосах, которая сверкала в свете софитов. Звуки его странной речи разносились по залу, словно переливы ручья. Его темная кожа, необычные зубы, золотистые глаза, под стать заколке. Хелен поняла, что хочет рассмотреть поближе, хочет прикоснуться рукой, хочет сжать и натянуть эту копну волос.       Когда Лурц закончил и сошел со сцены, Хелен медленно разжала пальцы, стискивавшие подлокотник кресла. Вечером должен был быть фуршет. И теперь она знала, зачем туда пойдет. Ощущение цели окрыляло.       Хелен знала, что в культуре Лурца первый шаг обычно делают самки, поэтому решила испытать удачу. Когда она подошла и завела разговор, Лурц сначала смутился и опустил глаза, а потом бросил на нее из-под ресниц долгий взгляд.       В ту же ночь Хелен взвешивала на руке золотую заколку тонкой работы, а потом и тяжесть освобожденных от нее волос.       В эту ночь Хелен впервые чувствовала себя человеком, который обрел счастье на краю огромного и многообразного мира.       * * *       Когда Лурц после университета перебрался к людям, первые несколько лет он учил язык и обживался на новом месте. В институте хватало работы, и он с трудом думал о чем-то еще. Выдохнул Лурц только после научной степени и очередного повышения. И тогда впервые ощутил одиночество.       Когда Хелен подошла в тот вечер на конференции, Лурца это сначала смутило. Хелен вела себя подобно самкам его вида, а он слишком отвык от их внимания. Но потом позволил себе расслабиться и поддался очарованию вечера.       Он страстно отдавался Хелен, вжимаясь в подушку, пока она целовала и прикусывала его шею, а он распростерся на кровати. Он стонал и умолял ее не останавливаться. Он так давно не был с самкой, что и забыл, насколько это может быть прекрасно. Пусть Хелен и была человеком, Лурц жаждал припасть к источнику ее соков и ласкать, чтобы она наполнила его ими.       Лурцу нравилось, как Хелен погружалась между его губ глубоко и жадно, а он работал языком, наслаждаясь наполненностью, давлением и уплывая в истоме. И когда Хелен неожиданно выскальзывала, Лурц хватал воздух, а Хелен мазала его вульвой по губам, отстраняясь и возвращаясь.       * * *       Хелен любовалась фигурой Лурца: широкими плечами, узкой талией и заметными мышцами. В поле биологи часто работали руками. Хелен скользила пальцами по обнаженному бедру Лурца и наблюдала, как он тает от удовольствия в ее объятьях. Она терлась вульвой о его бедро и оставляла блестящий след на темной коже.       Большинство людей не находило сородичей Лурца привлекательными. Но Хелен нравилась его нечеловеческая внешность. Запуская руки в его волосы, Хелен обводила завитки ушных раковин и пропускала заостренные кончики ушей между пальцами. У самцов сородичей Лурца почти не росли волосы на лице и теле, и Хелен ласкала его гладкую безволосую грудь.       Лурц обычно доводил Хелен до оргазма ртом. И она любовалась его жадно раскрытыми губами. Хелен ныряла пальцем в темный рот Лурца и обводила белые клыки. Она предвкушала, как погрузится между его губ и он будет ласкать ее темным языком.       Во время куни Лурц глотал смазку снова и снова. Когда Хелен со стоном кончала, смазка оставалась на его губах и подбородке, и Хелен стирала ее пальцами.       * * *       В экспедиции Лурцу нравилось, когда Хелен трогала его на виду у всех. Здесь Лурц с Хелен могли не скрывать чувств, и все видели, как они по утрам выбираются из палатки, как Лурц замирает, пока руки Хелен исследуют его тело, а язык — рот. Было удивительно приятно отдаваться страсти на глазах у других.       По вечерам Лурц с Хелен стояли в темноте у палатки, целуясь. А потом проваливались в ее темную глубину и ласкали друг друга, не включая свет. И после откидывались на дно палатки, слушая звуки темноты вокруг.       * * *       Однажды Лурц решил пригласить Хелен к себе на ужин и приготовить что-нибудь из человеческой кухни. Она была гораздо разнообразнее кухни его сородичей, которые ели только животную пищу, добавляя приправы.       В очереди на кассу корзина Лурца обычно выглядела более скучно, чем у людей, хотя по деньгам тянула не меньше, а то и больше. Для себя он закупался только в паре отделов, но теперь обследовал весь магазин, и глаза разбегались от пестроты полок.       В отличие от людей, Лурц равнодушно относился к тому, что они называли «сладким», потому что не различал его на вкус. В языке его сородичей даже не было такого слова. Но Лурц взял какао, сахар и сливочное масло, чтобы сварить шоколад для Хелен.       Полки со спиртным Лурц миновал. Хелен не пила, а его сородичи никогда не производили спиртное, потому что не ели растения. Когда же наладили торговлю с людьми, выяснилось, что этиловый спирт вызывает только упадок сил и отравление.       Все дело было в обмене веществ. Люди получали глюкозу напрямую из пищи, а сородичи Лурца производили ее в печени из белков и жиров. Этиловый спирт затруднял этот процесс и отравлял организм своими производными, которые расщеплялись слишком медленно.       Кофе и какао сородичи Лурца тоже часто избегали. Люди добавляли к ним сахар или молоко, но для сородичей Лурца напитки оставались горькими, а от избытка молока могло пронести. Зато чай проще было пить без того и другого.       При этом сородичи Лурца с удовольствием ели сыр, потому что в нем почти не было лактозы. Именно сыр позволил им построить цивилизацию. Когда-то они одомашнили коров, как и люди, но кормили молоком только детей, потому что взрослым не хватало в нем белка. А потом из молока научились делать сыр, в котором белка содержалось столько же, сколько в мясе. После этого сородичей Лурца стало больше, и у них появились города.       * * *       Лурцу нравились тропические птицы. Как их самцы пытались привлечь самок. Как ухаживали за перьями и отдавались танцу. Как замирали, ожидая приближения самки.       Среди людей Лурц наряжался больше по привычке, чем для поиска пары, потому что человеческие самки не обращали на него внимания. Но он все равно следил за волосами и, оказалось, не зря. Лурцу льстило, что Хелен выбрала его, несмотря на многих человеческих самцов вокруг.       Лурцу нравились ее крепкие плечи и широкие бедра. Хелен напоминала самок его вида и вела себя похоже — подошла первой и знала, чего хотела в постели. И Лурц вспомнил забытые ощущения — радость, что его выбрали и хотят. Хелен прижималась сзади, погружала пальцы ему в рот, и он выгибался от ее прикосновений.       * * *       Хелен нравилась культура у сородичей Лурца. Самки у них особо не уступали самцам в силе и могли серьезно ранить когтями, поэтому всю историю свободно выбирали пару, а самцы не навязывались и пытались их привлечь. По сравнению со всеядными людьми сородичам Лурца было сложнее прокормиться, и они с древних времен планировали размножение, предпочитая невагинальные виды секса для удовольствия.       Хелен редко попадались привлекательные мужчины, а когда попадались, часто все заканчивалось, не начавшись. Когда оказывалось, что их не устраивают отношения без вагинального секса. Лурца устраивало все. Ему нравилось, как Хелен кусала его и сжимала в объятьях. Хелен долго искала такого самца и, наконец, нашла.