Nobody ever comes to our house

      Кафка ходит по краю…       Капли дождя неприятно стекают за шиворот рубашки. Из-за влажности, город внизу кажется невнятным, размытым неоновым пятом.       Они на крыше самого высокого здания на Панклорде. Каменная площадка под шпилем, не многим шире пляжного полотенца, на котором расположился Блэйд. Даже в полный рост не вытянуться.       У вина в бокале химозный привкус мегаполиса. Блэйд делает глоток и едва заметно морщится. А вот Кафке, кажется, весело. Он видит как напряжены пальцы её босых ног. Туфли, ценой в пару десятков тысяч кредитов, мокнут на полотенце подле Блэйда. Тонкие струйки воды стекают по её щиколоткам… Неверный шаг — свободный полёт вниз в пятнадцать сотен метров вниз неизбежен. — Если упадёшь — разобьёшься насмерть. Даже ты. — Конечно. Иначе было бы слишком скучно…       Кафка делает глоток вина прямо из бутылки. Разворачивается на носочках у самого края и начинает путешествие в обратную сторону. Один шаг, второй… Мокрые пряди липнут к лицу. Она поправляет их, не выпуская из пальцев сигарету.       Блэйд тяжело вздыхает. Он ненавидит её игры. Хотя эта — не самая мерзкая. Как-то раз она заставила его играть в морру. Он до сих пор помнит скрип, с которым нож вошёл между сухожилий. Сильвер Вульф потом целую неделю не разговаривала с ними обоими.       Он никогда не может отказать Кафке. И вовсе не потому, что в его голове она копается чаще, чем в собственном шкафу. Дело в… благодарности? Понимании? Поддержке? Блэйду сложно найти подходящее слово. Каждый из них шутит с судьбой по-своему. А остальные — принимают правила игры. Даже Элио закрывает глаза на подобные выходки, сколь долго они не вредят его планам. — Чего ты боишься, Блэйди?       Голос у Кафки нежный-нежный. Игривый. Она потирает голень краешком ступни. Слегка покачивается, балансируя на одной ноге.       Блэйд ощущает, как к горлу подкатывает тошнота. — На данный момент — перспективы отскребать твои гениальные мозги от асфальта. — Блэйди, Бдэйди, Бдэйди… — Смеёшься? — Почему? Это было мило. Ты хорошо сказал… — Ты в самом деле ничего не чувствуешь? — Ни-че-го… Смотри…       Блэйду не хочется смотреть. Однако не то чтобы кого-то тут интересовало его мнение.       Кафка становится на обе ноги. А в следующую секунду резко прогибается назад. Блэйд едва уловимо рычит, глядя на это бахвальство. Приходится приложить немало усилий, чтобы не дёрнуться вперёд. — У меня есть идея. — М-м-м… — Скажу, если прекратишь.       Кафка мелодично смеётся, но всё же возвращается в вертикальное положение. В её глазах мелькает заинтересованность. — Ты говоришь, что не можешь испытать страх. Тебя не пугает высота, скорость, темнота, угроза смерти… Так?       Она неторопливо кивает и усаживается на полотенце рядом с ним. Делает глоток вина и принимается растирать напряжённые мышцы голеней. — Что, если ты допускаешь ошибку в предмете страха? — К чему ты клонишь? — Ты не боишься за себя. — Ты умер от моих рук. Четырежды. Помнишь?       Как будто он в самом деле мог это забыть. Блэйд мрачнеет. Кафка, заметив это, вытягивает руку и гладит его по голове. Как кота или бездомного ребёнка. Он не сопротивляется. Одному Нануку ведомо, почему ей так нравится его утешать…       Внезапная мысль, успевшая зародиться в его голове несколько минут назад, начинает приобретать ясность. Блэйд ещё не до конца понимает, что именно собирается делать. Соединять точки воедино с некоторых пор даётся нелегко. Но, кажется, у него есть план… — Я заставлю тебя испытать страх. — В самом деле? — Кафка едва заметно усмехается. — Я ценю участие, Блэйди, но… это не твоя забота. — Ровно как ставить на место мою голову — не твоя. — Хорошо…       Она не соглашается. Скорее уступает. Но этого более чем достаточно. Блэйд поднимается на ноги. Выплёскивает остатки вина из бокала куда-то в неоновые сумерки. — Пойдём отсюда. Я вымок, как собака.

***

— Поверить не могу, что Элио поддержал эту авантюру! Ладно ты, но этот…       Кафка продолжает нарезать бессмысленные круги по спальне. Пальцы у неё всё ещё подрагивают. Под сломанным ногтем запеклась чужая кровь. Она ломает три сигареты, прежде чем прикурить. — Со мной всё в порядке…       Блэйд почти уверен в собственных словах. По-крайней мере, он не ранен, не истекает кровью и даже мара не вышла из-под контроля. Последнее, правда, лишь потому, что он не вступал в бой. Не то чтобы у него были особые шансы… Кафка вырезала всё живое на том корабле минуты за три. Ему ещё никогда не доводилось видеть, как она сворачивает кому-то шею голыми руками. Это было… впечатляюще.       И всё же, он чувствует себя виноватым. — В порядке? В порядке?! Ты хотя бы понимаешь, что теми отбросами с Талии руководил один из членов Санктус Медикус? Тебе напомнить, чем занимаются эти люди, Блэйди?       Хоть она и использует ласковое прозвище, но нежности там ни грамма, а вот яда — хоть отбавляй. Блэйду никогда прежде не доводилось видеть Кафку в такой ярости. Обычно, никто и ничто не может вывести её из равновесия. Он не припомнит, чтобы вообще слышал, как она повышает голос на кого бы то ни было. И тем более на него самого. — . . . — Они изучают Мару, Блэйди! Ты для них как кусок праздничного пирога! — Кафка… — Заткнись! Лучше скажи мне, что именно они тебе кололи!       Блэйду хочется возразить. Напомнить ей, что «заткнуться» и «сказать» одновременно невозможно, но он вовремя прикусывает язык. Моральное состояние Кафки и без того на грани. Он чувствует, как вибрируют нити, сдерживающие Мару. — Я не знаю… — он вздыхает. — Может, стоило спросить прежде, чем их убивать?       Звонкая пощёчина прилетает так неожиданно, что Блэйд несколько секунд просто растерянно моргает. — Ещё хоть слово в таком тоне… И я клянусь, я убью тебя в пятый раз. Вот этими самыми руками. И буду делать это до тех пор пока мне не надоест! Тебе ясно?!       Блэйд медленно кивает. И на всякий случай старается особо не шевелиться. Чтобы окончательно не вывести Кафку из себя. Он ощущает себя человеком, который влез на совершенно запретную территорию. И видит то, чего видеть никому не положено.       Элио за стенкой наверняка тихо ржёт в подушку. Блэйд заметил его выражение лица, когда они вернулись на корабль. Тот был просто в восторге.       Сам он испытывает весьма противоречивые чувства. Ему явно удалось сделать то, чего так хотела Кафка. Вот только как быть со всем этим дальше, мужчина понятия не имел. Ровно как и с осознанием того факта, что кому-то вот так страшно за него. Это хорошо? Это плохо? На какой результат он вообще рассчитывал?!       Вопросов слишком много. А ответов никаких. Голова идёт кругом… — Ляг. — Я в поряд… — Блэйд!       Он подчиняется. Откидывается спиной на подушки. Смотрит на то, как Кафка, не переставая курить одну за одной, выворачивает шкафы в поисках чего-то. Его и в самом деле слегка ведёт. Странное чувство. Ему становится душно. Он расстёгивает ворот и манжеты рубашки.       Не зная, чем ещё убить время, Блэйд разглядывает собственное предплечье, в попытках вспомнить, что же именно происходило на корабле талийцев. Он постоянно отключался, а слова были слишком обрывочными и непонятными, чтобы собрать их воедино. Кажется, вот эти три красные точки на запястье были первыми… — Кафка… — Чего тебе? — Посмотри…       Блэйд потирает веки, чтобы убедится, что он и в самом деле видит то, что видит. С его способностью к регенерации не могло остаться никаких следов. За это время даже сквозное пулевое ранение почти успело бы затянуться. Что уж говорить о ничтожных повреждениях от иглы? — Скорее всего они тестировали яды, способные нанести урон тем, кто поражён марой.       Выражение лица у Кафки нечитаемое. Как будто бы его забыли придумать. Она тушит сигарету о крышку пачки и тут же закуривает новую. — Блэйди… — Что? — Пообещай, что ты больше никогда не сделаешь ничего подобного. — Ты хотела почувствовать страх. Разве у меня не получилось? — У всего есть цена. Эта — неоправданно высокая. — Ты недавно грозилась меня убить. — Потому что я знаю, что ты всё равно не умрёшь. — От этого я тоже не умру. — Во вселенной много вещей похуже смерти, Блэйди. — Всё так плохо? — он усмехается. — Я не знаю. И не хочу узнать.       Блэйд как-то упускает момент, когда игра успела принять такой серьёзный оборот. Он мысленно радуется, что Элио предусмотрительно отправил Сильвер Вульф решать вопросы Семьи на Пенаконию. Из всех них в ней больше всего целого… человеческого. Быть может, дело в возрасте. Но Блэйду нравится думать, что это не так. — Что это?       Блэйд кивает головой в сторону горы пузырьков, ампул и склянок, которые Кафка вываливает на кровать. — Противоядия. — От чего? — От всего. Всё, что есть. — Знаешь, я начинаю скучать по талийцам…       Он вытаскиевает сигарету и зажигалку из кармана накидки Кафки. Прикуривает. И так же невозмутимо возвращает заимствованное на место. — Прости, что испортила тебе веселье. — Издеваешься? — Чуть-чуть. — Ладно… Что мне делать? — Лежать. Терпеть. Не отключаться. Говорить, если ощутишь что-то странное. Справишься? — А у меня есть выбор? — У тебя был выбор не вляпываться в эту историю, Блэйди. Я до сих пор не могу понять, как это вообще пришло тебе в голову. — Я хотел помочь. — Считай, что у тебя получилось. Расслабь руку и не смотри.       Блэйд усмехается, но послушно выполняет просьбу. Демонстративно прикрывает глаза, сгибая левую руку в локте, и накрывает ей лицо. Прикуренная сигарета всё ещё дымится в пальцах. Выглядит драматично. Как в одном из тех дурацких чёрно-белых фильмов, которые Сильвер Вульф однажды откопала бог знает где и заставила его смотреть.       Ощущения, скорее, противные, нежели болезненные. Это раздражает. К боли он привык давно. Она — неотъемлемая часть его существования. Сейчас же он чувствует себя жалким и каким-то беспомощным. После третьего укола рука начинает неметь и ныть одновременно. Блэйд морщится. Ему не нравится. — Когда ты догадалась, что я сделал это намеренно?       Чтобы отвлечься он переключает своё внимание на Кафку. В конце концов, ему велели разговаривать. — Сразу, как только поняла, где ты. У горстки талийского мусора не было ни одного шанса взять тебя в плен. Ты мог попасться, только в том случае, если ты почти не сражался. Тогда я вспомнила про тот разговор на Панклорде...       Выйти на нужных людей не составило никакого труда. Точнее, обо всём позаботился Элио. Блэйд не стал ходить вокруг да около и сразу выложил всю правду относительно своего плана. — Напугать Кафку? Это можно устроить. Есть парочка идей, — Элио даже по коленкам себя хлопает от удовольствия. — Жди. Я скажу как придёт время.       Блэйд ждёт. Записывает мысли в толстый кожаный блокнот, куда он собирает всё, что не должно вылететь из памяти.       В назначенный день он отправляется выполнять миссию. Задача проста: выследить корабль под управлением одного хмыря из Санктус Медикус, бороздящего просторы в компании талийской банды. Капитан посудины саязан с Легионом, проводит какие-то эксперименты по созданию противоядий и ядов для поражённых Марой. Блэйд — идеальный образец для экспериментов.       Элио намекнёт Кафке где искать его через денёк-другой. Система видеонаблюдения талийской жестянки взломана заранее. Всех дел — перетерпеть пару дней пыток, опытов и инъекций... — И… что было потом? О чём ты думала? — Мне хотелось верить, что это блеф. Что ты вырезал всех на том корабле, оставив парочку в заложниках. Что ты не стал бы играть по-настоящему…       Блэйд кривится, когда очередная игла оказывается под кожей. Чешется. Умирать ему, однозначно, нравится куда больше. Кафка, заметив это, тихонько смеется и целует его в лоб. «Как покойника», — эта мысль почему-то веселит Блэйда. — Но я знала, что это не так. — Почему? — Иначе было бы слишком скучно… — она повторяет собственные слова. — Ты — единственный, кто меня слушает. Слишком хорошо. — Ещё бы я что-то понимал. — Даже я не всегда понимаю, Блэйди.       Он не находит, что ответить. И какое-то время они просто молчат. Блэйд чувствует, как тело пробирает неприятный озноб. Очевидно, что-то из того жуткого коктейля, что в него старательно вливают, всё же действует. Думать об этом совершенно не хочется. Говорить — тоже. Но Кафка, естественно, замечает. — Больно? — Нет. Просто паршиво. — Будет хуже. Но не так, как с Марой… иначе.       Блэйд как-то горько смеётся. Пытается пошевелить пальцами правой руки, но удаётся с трудом. — Иногда я, правда, не понимаю, как тебе не надоедает пялиться на мои страдания. — Это называется сочувствием, Блэйди. — Сочувствуют живым. А не мёртвым. — Ты слишком цепляешься за прошлое. Тот, кем ты был — мёртв. Но тот, кем ты стал всё ещё может чувствовать, мыслить, испытывать боль… Мёртвым этого не дано. — Иногда, я им завидую… — Не капризничай, Блэйди.       Кафка заканчивает с последней инъекцией противоядия и ложится рядом. Закуривает неизвестно какую по счёту сигарету и протягивает вторую Блэйду. У неё по-прежнему дрожат пальцы, пока она сосредоточенно курит в потолок. — Что теперь? — Ждать. Противоядия должны подействовать. Надеюсь…       Последнее звучит почти обречённо. С надрывом. — Тебя это пугает? — Не знаю… Злит. Приводит в ярость. Делает мне больно. — Это называется страхом, Кафка.       Блэйд передразнивает её интонацию. Было бы вполне справедливо, если бы ему сейчас влепили очередную пощёчину. Но Кафка почему-то смеётся и кладёт голову ему на плечо.       Это — одно из самых приятных и уютных ощущений, которые доступны в его новой жизни. Здоровой рукой Блэйд приподнимает запястье Кафки. Пристально рассматривает сорванные до крови ногти. — Что там такое? — Ты поранилась. Мне не нравится. — Ты так делаешь постоянно. — Я — это я. — Мне не больно, Блэйди. — Мне не нравится. — Погладишь — пройдёт.       Он, конечно, прекрасно знает, что не пройдёт, но прилежно исполняет просьбу. В голове снова всплывает хруст, с которым сломалась шея того человека...       Кафка — наёмница. Смерть для неё не больше, чем ремесло. Обычно, она убивает быстро и без лишних сантиментов. То, что случилось на талийском корабле, выходило за все привычные рамки. Девицу, что помогала с экспериментами, буквально вспороли живьём. Всё кругом было забрызгано кровью. Пока они шли к выходу, Блэйд несколько раз споткнулся о чьи-то отрубленные конечности... — О чём задумался, Блэйди? — О том, что ты — хорошая. — Да неужели? Даже Сильвер Вульф говорит, что я ужасный человек. — Значит, ты самая хорошая из всех ужасных людей, которых я знаю...       Кафка в ответ усмехается и целует его в висок. Губы у неё почему-то очень холодные. Быть может, у него просто начинается жар. Рука под кожей тоже горит огнём. — Противоядие начинает действовать, — замечает Кафка. — Сколько это продлится? — Часов шесть-восемь. В лучшем случае. — Переживу. Иди к себе, — ворчливо. — Во-первых, это моя комната и моя кровать, Блэйди; во-вторых, никто никуда не пойдёт. — Без вариантов? — Без вариантов. — И спать ты, конечно, тоже не собираешься? — Высплюсь после смерти. — Не факт... — Блэйд усмехается. — Тогда пойду, скажу Элио, чтобы сделал мне кофе. За ним должок. Заодно принесу тебе чистую рубашку... по пути напишу Сильвер Вульф и узнаю, что там у неё. Надо отдать Сэму список провианта для корабля, чтобы купить на Пенаконии, когда... — И принеси пластырь, — Блэйд всё ещё держит за её за руку. — Сделай с этим что-то. — Это приказ? — Последнее желание умирающего.       Он разжимает пальцы, отпуская её руку. Ухмыляется и устраивается на постели поудобнее.       Пожалуй, всё закончилось не так уж и плохо...       И всё же... Блэйд не мог выкинуть этот образ из своей головы. Картинка была перед глазами всякий раз, как веки смыкались. Кафка убила человека. Нет. Не это. Это Блэйд видит каждый день и утром натощак. Она сделала другое. Этого нельзя увидеть даже в сотнях мультивселенных. Но он увидел. Кафка убила человека с особой жестокостью.