Бутан раскрывается как бутон

— Не думаю, что мистер Ким даст нам тест в следующую субботу, это просто бесчеловечно с его стороны, — говорит Чон Мин, придерживая дверь, и пропускает Джи Ан вперёд. — Ты видел его лицо? Он же зверь, бесчеловечный, как убийца, ещё и отливает зелёным, будто его чем-то травили, но не доставили до конца. А жаль, чует моя... моё мягкое место, что тест будет послезавтра. Джи Ан тушуется и не произносит слово «задница», Чон Мин сначала этому удивляется, смеётся, потом замечает Джин Мана в дверном проёме, ой, вежливый поклон, «здравствуйте!». Джин Ман всё тот же, он не меняется, в отличие от дома, и, если по чесноку, всего остального, изменяется многое, у самого дорогого аквариума не хватит объёма, чтобы вместить все изменения в себя. Для начала дом, это не дом, а квартирка в старом бетонном доме, на первом этаже и с многоярусным, немного странным подвалом, Чон Мин говорит, что вообще-то подвал многоквартирного дома не может принадлежать одной семье, но дядя даже во сне имеет некую власть и способность всех уговаривать. Он торгует не шлангами, и лейками, не граблями и лопатами, а бытовой химией, и сам магазин размещается внизу, в подвале, там места всем хватит, не только покупателям и сотне стеллажей с бутыльками, но и двум уставшим школьникам. Это что-то вроде традиции: день перед выходными проводить так, лёжа на огромных мешках с порошком, смотреть сериал на старом ноутбуке Джи Ан, он красный и весь в наклейках, здесь и пёс из «Adventure time», и Финес с Ферб, и Диппер, и Билл Шифр, и Олаф, хотя Чон Мин утверждает, что «Frozen» — слишком детский мультик. Подвалы строятся ярусами, те похожи на полуокружности, и где заканчивается одна, там через лестничный пролет начинается другая, только тянет горбатую спину в противоположную сторону. На первом ярусе даже есть клиенты, вон та женщина в голубом пальто постоянный гость магазинчика, вон тот мужчина, приценивающийся к растворителю, похож на убийцу, «у тебя все похожи на убийцу!». Джи Ан пожимает плечами: Чон Мин прав, она просто любит сериалы про шпионов, вот эти кадры с сильными парнями, как они сидят, опустив одно колено, а на второе опирают ствол ружья. Чон Мин закатывает глаза, Джи Ан толкает его в плечо: «не дуйся, ты всё равно лучше!», Чон Мин кивает и смеётся так, словно рассыпается стиральный порошок. Его здесь очень много, есть маленькие пакетики, а-ля «на пробу», есть средние, по килограмму, по два или четыре, есть огромные, по всё десять, и гигантские, откуда обычно набирают на развес. Порошок из гигантских мешков пахнет так, словно призван скрывать запах после разложения трупа, маскировать вонь гари после запуска ракеты, ну, или чего-то подобного, для меньших масштабов такую отдушку лучше не применять — она задушит. Джи Ан и Чон Мин расходятся по разным углам, собирая пледы для нижнего яруса магазина, последнего этажа подвала, никто не зайдёт, потому что вход только по ключу, здесь что-то типа склада. Огромные тары с антижиром для кухонных плит, пятновыводитель для стальных, акриловых и других раковин, например, из искусственного камня, средства для удаления белого налета и чёрной грибковой плесени, поселяющейся в стыках между кафельных плиток. Многие флаконы прозрачные, и почти все смеси разноцветные, то такие яркие, насыщенные и пачкающие, что похожи на человеческую кровь, но ярко-синие, или безумно апельсиновые, даже самый дешёвый сок не бывает таким ярким, Джин Ан идёт, и её лицо отражается, преломляется в разноцветных смесях. То в совсем жидких гелях для стирки белья, ополаскивателях, одни пудрено-розовые, другие белые, переливаются перламутром, как внутренняя часть створки раковин моллюсков. Весь этот магазинчик похож на водный мир, Джи Ан, Джин Ман и Чон Мин — интересные рыбы, а все бутыльки, флаконы, мешки, коробки, колпачки и пробки — кораллы, умеющие менять цвет. Затем идут лимонные и изумрудные жидкости, эти погуще, они предназначены для мытья полов, какой цитрус добавляют в лимонные и так понятно, а в зелёные кладут лаймовую отдушку. Джи Ан смотрит на своё лицо, отражённое в изумрудном флаконе, оно более щекастое, чем есть на самом деле, а нос меньше, и воротника зелёной спортивной ветровки совсем не видно. Есть ещё ванильные ополаскиватели для постельного белья, такие хочется съесть, и ядрёные, безумно дешёвые средства, цвета голубого неба, содержащие и едкий хлор, и ещё что-нибудь разъедающее, они для мытья огромных площадей, в старой школе, наверное, пользуются такими. Другие жидкости оставляют подтёки на стенках бутылька, вот, ещё одна синяя смесь, в ней, помимо глаз Джи Ан, отражаются глаза Чон Мина, он не поднимает голову, Джи Ан продолжает смотреть через флакон. «Кстати, я принёс чипсы, пойдём есть» — и сквозь топкое синее болото к Джи Ан тянутся руки, если смотреть через флакон — чёрные, цвета подводной травы. Если так, наяву, без примесей химии, по крайней мере, бытовой — простые, мягкие ладони, у мизинца немного испачканные в карандаше, а безымянный палец — в ручке, а у запястья на левой ладони рукой Джи Ан нарисован кривоватый, местами нелепый котик. Ладони касается затылка Джи Ан, проводят за ушами, такое если и вытворять, то стоит вытворять аккуратно, дядя, конечно, сидит на кассе, но не факт, что занят только тем, что обслуживает покупателей. Джи Ан хочет поднять голову, хочет почувствовать сухие горячие губы у лба, как тогда, летом и под дождем, когда свершается чудо и дядя не сбивается с ног, ища её, а просто спит, несмотря на то, что так много меняется — дом, магазин, течение жизни, Чон Мин — кое-что остаётся, и это камеры. Джи Ан даже забавляет, как Чон Мин скашивает глаза, видит красный огонь в чёрном глазу, торчащем из стены, он вон там, у стеллажа с пакетами фирменного порошка, да, такая пакость, прикрытая козырьком, кто только придумывает этих подглядывающий монстров, Чон Мин морщится, и синий флакон смешно отражает его эмоцию. Джи Ан быстро поднимается, отодвигает флакон в сторону, немного перегибается через стеллаж и целует Чон Мина в щёку, так, немножко, потому что можно. Ведь соседский мальчик оказывается тем самым принцем из снов, мягким, услужливым и заботливым, он удивлённо округляет глаза, так, словно на нос садится стрекоза, так, словно происходит то, что он совсем не ожидает, даже не думает, Джи Ан прыскает. Даже если камера и видит, что происходит между синеватыми бутылками, Джин Ману стоит пробивать товар, а не смотреть в экран. За этим стеллажом, между теми, на которых стоит порошок в фирменных пакетах, есть достаточное расстояние, чтобы развлечься, а ещё удобно свалены большие мешки, их потом расфасуют и будут продавать по очень низкой цене. Такие закупают или сиротские дома, или многодетные матери, или очень бедные старики, с густыми бородами и седыми затылками, или старухи в потёртом тряпье, настолько старом, что фасоны юбок уже несколько раз входят и выходят из моды. Конечно, весь этот склад, всю систему распределения флаконов по цветам и возрастающей способностью вымывать пятна, как и ряды магазинных полок сооружает не только Джин Ман, но и некоторые работники, магазин не сказать, чтобы прибыльный, и чересчур большой, поэтому их тут немного. Есть красивая девушка, Джи Ан она нравится, одна из немногих, кто реально нравится Джи Ан и при этом существует не по ту сторону экрана ноутбука, «Мин Хё классная», «Мин Хё посоветовала мне фильм», «на выходных было весело с Мин Хё», иногда Чон Мин говорит: «мне кажется, ты встречаешься с ней, а не со мной», Джи Ан закатывает глаза. — Объяснишь мне информатику? А на практической сядем вместе? — Спрашивает Джи Ан, пересчитывая флаконы пальцем, проходя вдоль рядов. — Это же не очень сложные задачи, тебе нужно только понять принцип, как их решать, а дальше всё пойдёт, как по маслу. Ты не такая глупая, как думаешь, надо только потренироваться, и... А вот ещё работник, точнее, даже пара, их называют неуловимые призраки, черти из табакерки, силачи-акробаты, они более странные, чем мальчик с обожжённой кожей, который занимается расклейкой стикеров с ценой и вводом товаров в систему кассы. Джи Ан живёт так почти всю жизнь, и всё равно не знает, как того зовут, а имён этих двоих, наверное, не знают даже они сами, их все называют «близнецы» или «братья». Оба скуластое, глазастые, с военной выправкой, Джи Ан не знает, где дядя добывает таких грузчиков и курьеров для доставки оптовых заказов, да, они кидают мешки с килограммами, десятками килограммов порошка так, словно те весят, словно кошка, или пару кошек, короче говоря, немножко. Хотя не выглядят особенно сильными, Джи Ан боится, когда один из братьев — они вроде и различимые, но сложно сказать, кто именно — возвращается вместе с ней до школы, на нём такие огромные наушники, проводные и с ободом, тянущимся через всю голову, они просто огромные. Такие носят роботы в фильмах, только там это не наушники, а их уши, микрофоны, впитывающие речь, Чон Мин после этого случая не доверяет братьям, хотя сама Джи Ан видит, что тот близнец так утопает в своих мыслях, что совсем не замечает, где идёт и шагает ли кто рядом. Братья, кажется, собираются уходить, один даже держит другую дверь, она ведёт со складов прямо наверх, минуя этажи, здесь очень сложная архитектура, Джи Ан не знает, где можно найти такого талантливого, или вечно пьяного архитектора, что тот сочиняет такое. Чон Мин, ещё вскружённый поцелуем, шепчет Джин Ан на ухо: «не трусь, я с ними разберусь», воистину принц на белом коне, а когда он доходит до угла, там никого уже и нет. Нет близнеца, достающего из кобуры ствол с глушителем, нет другого брата, который стирает кровь с лезвия ножа, тьфу ты, что за ерунда, Джи Ан моргает, не-ет, таким странным парням никто и никогда не выдаст лицензии на оружие, с чего её воображению представлять их так. Джи Ан и Чон Мин идут между стеллажами с порошками, здесь широкий проход, и можно идти, держась за руки, а не по одному, смотря в затылок друг другу. И самое главное, что меняется — Джи Ан не ненавидит всё, что вокруг неё, и ей не всё равно, когда пугающие близнецы путают ценники, она даже меняет, когда мальчик, боящийся света, слишком устаёт от работы, от движения этой планеты, от всех мирских забот, она не против помочь ему и вбить пару десятков штрих-кодов в кассу. И Джи Ан не ненавидит своего дядю, так, что хочется оторвать ему мочку уха, надавать по щекам, перебить всю посуду в доме, и орать, орать так, пока он не скажет «ладно, можешь съезжать». Как-то Джин Ман говорит ей, что гнев и злость можно конвертировать, превращать в силу, храбрость, наглость, усмешку и месть, словом во что-то полезное, а вот ненависть — нет. Она как кислота, просто жжёт и сжигает тебя, и всё, поэтому ненавидеть бессмысленно, нужно гневаться и злится. Однако когда же он говорит с ней об этом, и для чего Джи Ан съезжать, ей так нравится этот уютный магазинчик, даже тогда, давно, лет в семь или десять, она говорит: «Чон Джин Ман, когда ты умрёшь, я стану здесь хозяйкой» и на рисовании рисует не лужайки и маму, а бесконечные ряды стеллажей и кучу разноцветных флаконов. Ей хорошо и так, и здесь, да и она толком никогда не злится, возможно только изредка, когда Чон Мин толкает её в локоть, или прислоняется так близко, что кажется, словно взрывается звезда, и Джи Ан станет жертвой её разрывающегося тела, однако Чон Мин не целует, только смеётся, и смех теплым ветром отдается в губы. Да, её бесят преподаватели, сложность и корейского, и английского языка, и немного — молчаливость дяди, молчаливость всех работников, от идеально подстриженной Мин Хё до пугливого мальчика с ожогами, словно они все знают что-то, что она узнать пока не готова. Ну и ладно, пускай ещё не готова, и к чертям ей все секреты, у неё есть интересный Чон Мин, несколько подруг, небольшой круг знакомых, который остаётся после всех секций, посещаемых в детстве или даже пару лет назад. Всё так, всё должно быть так, Джи Ан плюхается на гору из пледов, под ней мягкие мешки с порошком, хорошо, ну как же хорошо, и мягко. Чон Мин умеет устраивать мешки так, что они не врезаются в голову твердостью камня, а наоборот, рассыпаются, как пуфик с гранулированным пенопластовым нутром. Чон Мин приземляется рядом, подтаскивает к Джи Ан и раскрытый пакет с чипсами, включает интересную лампу — она стоит в углу стеллажа, круглая, крутится и светит разными цветами — красный, жёлтый, фиолетовый, и иногда мелькает зелёный. Чон Мин говорит, что братья могут её спереть, а потом продать глупому ребёнку, Джи Ан машет рукой, мол, «не велика потеря», и хоть братья ей не нравятся, почему-то не верится, что они могут что-нибудь украсть. Чон Мин также пододвигает ноутбук, он старый и лежит, в основном, прямо так, на полках склада, Джи Ан уже давно не использует его для учёбы. Он небольшой, даже маленький, с сильно закруглёнными углами экрана, наклейки есть не только на корпусе, но и на некоторых клавишах, на некоторых так подписаны стёршиеся символы, на других, больших, наподобие пробела и клавиши enter, восседают мягкие наклеенные коты. Это Чон Мин где-то достаёт такие наклейки на прошлый день рождения Джи Ан, они напечатаны не на плоской бумаге, а на объёмном поролоне или похожем материале. Буквы на клавиатуру наклеивает сама Джи Ан, давно, очень давно, когда у неё ещё нет ни нового телефона, ни ноутбука, дядя тогда кажется более строгим и беспокойным, чем есть сейчас. Пару лет назад с магазинчиком всё совсем туго, не то что сегодня, здесь целый штаб сотрудников, и всем платят столько, что хватает не только на еду, а ещё и на крутую укладку стрижки, ну, это если судить по Мин Хё. Джи Ан упирается щекой в плечо Чон Мину, смотрят, как его пальцы летают по клавиатуре, лампа крутится и меняет цвета: жёлтый, фиолетовый, красный, зелёный, а на них смотрит стеллаж, стоящий перпендикулярно к тем двоим, что по бокам, однако он немного в отдалении. Там коробки со средствами для прочищения засоров в трубах, такие яркие небольшие пакетики с порошками, а ещё что-то мыльное, гидроксидное. Тоже для чистки сантехники, у всех флаконов из нескольких коробок одинаковое перламутровое тело и светло-зелёные крышки, Джи Ан кажется, что у каждой крышки есть и нос, и затылок, и все носы повёрнуты к ним. И каустическая сода смотрит из бутылок, и сульфанол подглядывает из-под тонкой плёнки пакетов, думая, когда же ему придется мыть, растворять грязь и жир. Джи Ан невпопад говорит: «знаешь, едкий натр могут добавлять в шампуни, а ведь он, ну, конечно концентрированный, может вызвать слепоту», Чон Мин закрывает страницу с мультфильмом, Джи Ан кивает, да, этот она уже видит, и, наверное, несколько раз, возможно, даже оценивает. Чон Мин рекомендует Джи Ан пойти на химика, и вводит в фильтр поиска фильмов «убийцы» и «триллеры», Джи Ан внимательно смотрит в экран, нет, флаконы с зелёными крышками не отвлекают, пусть смотрят, ей то что. Джи Ан показывает на постер фильма, где у маленького мальчика пустые глазницы, Чон Мин читает описание, говорит: «мне нравится», Джи Ан кивает, «давай смотреть». Их уголок не очень освещён, верхняя лампа довольно далеко отсюда, и светит тускло, цвета воска для церковных свечей, в основном освещает только эта, крутящаяся и цветастая — фиолетовый, красный — её дарит дядя на рождество, она милая, но Джи Ан не понимает, почему именно такой набор цветов. Чон Мин говорит, что если лампа перегорит, то можно поменять светодиоды, и цвет станет другим, это легко, у него даже есть нужные отвёртки, тогда Джин Ман очень значительно кивает, а Джи Ан эта одобряющая реакция крайне веселит. Среди объёмных кофт, пледов и школьник сумок становится тепло, Джи Ан улыбается краем губ, фильм, хоть и ужастик, оказывается совсем тихий, там нет ни разъедающей кислоты, ни щёлочи, события идут не спеша, но с острыми, как скулы, сюжетными поворотами. Джи Ан уже не так интересно, успеет ли мать спасти малыша, или того окончательно усыпитьв фургоне мороженщика какой-то псих, или фильм про маньяка в маленьком городе, впрочем, неважно, вон, Чон Мин уже дремлет, у него такой красивый нос. Чон Мин в принципе хорош, похож на королевского посланца, гонца, разъезжающего на драконе и разносящего по королевству весть о конце света. Джи Ан моргает, видит в расслабленном мальчишке нечто другое, звериное, озверевшие, и забрызганные кровью щёки, перекошенный в оскале рот, лицо как у гиены, а не благородного льва. И выбитый, заплывший глаз, он рвёт и бьёт, душит, ломает позвонки, ломает свои пальцы о чужую шею и не видит, не знает, что нужно остановиться. Джи Ан открывает глаза, и вот, этого уже нет, только Чон Мин с отблеском от лампы на щеке, она опускает голову, можно вздремнуть пол часика, пока дядя не отключит свет, намекая, что нужно расходиться по домам, хотя, завтра заслуженный выходной, возможно ни Чон Мин, ни Джи Ан не поймут намёк, но это потом. Потом Джин Ман будет читать долгие лекции о дружбе с мальчиками, словно не догадывается, что если Джи Ан что-то не понравится — она сможет выбить пару зубов носком ботинка, или с размаху ударить так, что любой сложится пополам. Джи Ан словно спит в порошке тысячу лет, и сейчас дремлет в нем, и будет спать ещё, до скончания времён, гранулы забиваются в нос, и липнут к слизистой, как нарост гриба. Такого едкого, мыльного, невероятно пахучего, режущего горло, от запаха немеют пальцы и язык, Джи Ан дышит голубого, словно спит, хотя голова не показывает сны. Джи Ан лежит, ей кажется, что она тонет в белых гранулах, в прозрачном яде из балконов с освежителя и воздуха, в кондиционере для белья, в хозяйственном мыле, в этих огромных и грубых кусках, пусть пахнут они, как сгнившая трава, но отстирывают хорошо. И пятна травы от колен, и от кетчупа на футболке, Джи Ан кажется, что её руки более тонки, что она сама не твёрдое тело, а что-то густое, как гель, или паста, или газ из баллона, или порошок, вроде и остёр, и твёрд, если положить голову на не взбитый пакет, однако рассыпается, если взять горсть. Джи Ан приоткрывает глаза, так, чуть-чуть, не до конца, из ноутбука герой говорит слова на итальянском языке, или бразильском, Джи Ан не успевает посмотреть на субтитры. Её взгляд скользит под рядом стоящий стеллаж, на полу грязно, пыльно, и сыро, она видит чёрную липкую буду, это не грязь и не разлитое мыло, это не вода, в которую попал порошок. Это что-то серьёзнее, и в середине лежит предмет, металлический, с графитовым блеском, по одному силуэту видно, что тяжёлый и ужасно опасный — то жёлтый, то фиолетовый, то красный, и долгожданный зелёный цвет — предмет пугает тем, что просто лежит. Если его кто-то возьмёт в руки, то завоют сирены, то кого-то вывернет от тревоги, кто-то поднимет руки, кто-то возьмёт точно такой же, или похожий предмет и наведёт в ответ — это пистолет. Джи Ан проглатывает один вздох и судорожно моргает раз семь, десять, прежде чем замечает. Это сон, нет под стеллажом никакого пистолета, и лужи тоже нет. Вот и отлично, вот так и должно быть.