Дорогу дьяволу

— Маргарита Николаевна, — немецкий акцент добавляет раскатистости и звучности в голос заграничной профессорши в изящном мужском костюме, — куда же вы так торопитесь? — Вы и сами прекрасно знаете, куда я тороплюсь, — ответ Маргариты выходит холодным и отстраненным. Ей не нравится, что какая-то сомнительная дама — пусть даже это интуристка со званием профессора — увивается за ее мастером, это заметно невооруженным взглядом всем, кроме самой Маргариты. Себя она продолжает обманывать тем, что беспокоится о мастере после выхода очередной разгромной статьи в газетах, и только поэтому ей хватает сил притвориться почти-что-вежливой перед фрау Воланд и ее странной свитой. — Хорошего вам дня, — добавляет она и разворачивается на каблуках. На следующей неделе профессорша оказывается в гостиной ее квартиры, приглашенная мужем Маргариты ради ученой беседы и бессовестно оставленная им же на попечение жены. «Срочный правительственный вызов, — говорит он, целуя Марго в щеку. — Дело не терпит отлагательств». Маргарита, едва остывшая после прошлой встречи с фрау Воланд, хочет опрокинуть чашку чая мужу прямиком в лицо. — Не перенапрягайся, — отвечает она мягко, как и положено почтительной жене. — Я позабочусь о вашей гостье. Вашей, делает она крошечный намек, тут же пролетевший мимо слуха сбегавшего по ступенькам мужа. Ко мне она не имеет никакого отношения. Наташа приносит новый чай взамен холодного. На лицах трех женщин видны улыбки: у домработницы учтивая и выхолощенная, у профессорши покровительственная и спокойная, у Маргариты натянутая и бесцветная. Все три — и женщины, и улыбки — без слов говорят о слишком многом. — Я позову тебя, когда понадобится, — обращается Марго к Наташе. — Да, Маргарита Николаевна, — звучит в ответ, и в гостиной снова воцаряется молчание. Стук часов за стеклом, гул машин, доносящийся через распахнутое окно, звон неосторожно опущенной на блюдце ложечки — вокруг них достаточно шума, отвлекающего от главной цели вечера, однако взгляд Маргариты невольно возвращается к лицу фрау Воланд. — Кто вы? — Разве я не представилась? — удивление фрау Воланд выглядит притворным. Немецкий акцент превращает ее речь в стук камней на дне прозрачного ручья. Маргарита принимает протянутую визитку и читает выбитое золотом на черной карточке имя. «Профессор Воланд» — видит она вычурные иностранные буквы. Маргарита не слишком разбирается в немецком, профессорах и визитках, но это позерство больше подошло бы мужчине. Женщин в научные сообщества и сейчас принимают с неохотой. — Зачем вы здесь? — похоже скорее на допрос, чем на праздную беседу. Маргарита убирает визитку в сторону, едва не окунув ее в чай. Улыбка смягчает острые черты лица фрау Воланд. — В Москве или вашей квартире? — А есть разница? — Маргарита реагирует слишком резко и быстро. Ей не нравится, к чему профессорша клонит. — Для вас — да. Еще через неделю Воланд при встрече целует ей руки. Никто не обращает внимания на вызывающее поведение интуристки, и Маргарите на мгновение кажется, что в мире не существует никого, кроме них двоих. Губы Воланд сухие и теплые — такие всегда бывают у женщин средних лет, такие однажды будут и у самой Маргариты, если она останется доживать свою жизнь в квартире с домработницей и мужем. — Признайтесь честно, вы очаровали его так же? — сердце Маргариты дрожит, и стук его будто бы слышен по всем окрестностям. Чай, поданный Наташей, забытым остывает на журнальном столике. — Разве можно очаровать уже влюбленного мужчину? Пальцы Воланд скользят по застежкам платья Маргариты, петля за петлей обнажая красивую белую спину. Взгляд летит то вверх, то вниз, от тонкой шеи к изящному изгибу поясницы, и ладони сами собой тянутся к упругим бедрам. — Вы дьяволица. — Такое тоже может быть, — смеется Воланд. Камни на дне ручья катятся прямо к обрывистому склону, песок и ил взметаются, окрасив воду коричневым и черным. Воланд целуется как мужчина: напористо, грубо, не оставляя места для отступления. Почему-то Маргарита не удивляется, почувствовав у нее под бельем член. Твердая плоть, высвобожденная из штанов, податливо ложится в руку, и Маргарита невольно сравнивает размеры Воланд с другим своим любовником — определенно меньше в длину, но по обхвату толще. И ощущения от прикосновений совсем естественные, и запах, и вкус тоже. Язык Маргариты скользит по стволу, очерчивая венки, и во влагалище постепенно становится горячо и мокро. Это совсем отличается от того, что у нее было с мастером или мужем — можно ли секс с женщиной вообще считать за измену? Она позволяет уложить себя на кровать, целовать груди, прижиматься губами к животу, пальцами ласкать чувствительный клитор. Она стонет, извиваясь под прикосновениями, а в голове набатом бьется одна и та же мысль: «Почему мне всё это нравится?» Воланд любит ее старательно и нежно, замедляет движения, когда Маргарите нужно перевести дыхание, целует, отвлекая от неприятных ощущений, делает всё, чтобы Маргарите было удобно и прекрасно. Мало какой мужчина в жизни оказывается таким же заботливым и осторожным, и Маргарита наконец сдается на волю чужих объятий. Лежа на кровати, она думает, может, хорошо, что Воланд на самом деле женщина. Просто красивая женщина — и дьявол в одном лице.