Натурщик

Альберт крался к даче Иеронова. Покинуть корпус мальчику удалось без приключений, но от этой удачи волнение его не исчезло. Ощущать себя нарушителем правил было неприятно. «Хотя другие ведь часто нарушают. Хотя, какая разница, что делают другие... Но Серп Иванович правильно сказал, что мне нужно набираться впечатлений. Как можно стать художником, всё время сидя дома или в классе? Никак. Верещанин вон даже на русско-японскую войну поехал. Там и погиб... Да, грустно. Вот и Юрий Дмитриевич сказал мне не бродить одному ночью. Но я ведь обещал Серпу Ивановичу. И вообще, я с ним пойду. Ничего плохого не случится». Альберт взошёл на крыльцо и постучал в дверь. — Сейчас, Алик, — весёлый голос Серпа Ивановича обрадовал мальчика. — Я уже выхожу. Дверь распахнулась. Серп Иванович всë в той же рубашке-безрукавке и широких стариковских брюках оценивающе оглядел Альберта и улыбнулся. —Идём, Алик. — Серп Иванович, а у вас есть фонарик? — мальчик последовал за стариком сквозь разросшиеся кусты. — В лесу ведь темно. — Вот мой фонарик, — старик важно указал пальцем на сияющую в тёмном небе растущую луну. — Не волнуйся, Алик. Ты всё увидишь, как днём. За кустами показалась узкая, почти незаметная тропинка. Идти по скользкой влажной земле было не слишком удобно, но Альберт старался не отставать от старика. — Тут недалеко. Алик, скажи, а ты хотел бы поучаствовать в чём-то необыкновенном? В том, о чём мало кто знает? — Хотел бы... Если это не слишком страшно, — мальчик отвечал как можно более шутливым тоном, хотя и говорил сейчас правду. — Это страшно лишь сначала. А потом ты поймёшь и оценишь. Ты ведь понимаешь, что нельзя стать настоящим художником, сидя дома? «Он прочитал мои мысли? Хотя, чему удивляться — мысль-то очевидная». — Да, понимаю, — мальчик старательно отодвигал мешающие идти ветки. — Молодец! — крякнул Серп Иванович, замолкая. Тропинка петляла, расширяясь и снова сужаясь. Альберт ничего не видел вокруг себя, кроме спины старика — луну закрывали высоченные деревья. Ноги начинали уставать, кроме того, летающие между веток маленькие мошки то и дело норовили укусить — мальчик отбивался от них, как мог. — Пришли! — старик скрылся за колючей лапой ели. Альберт поспешил за ним, едва не поцарапавшись. Поляна оказалась небольшой, почти правильной круглой формы. Со всех сторон её окружали ели, но тут было светло. Луна замерла прямо над центром поляны, освещая её своим холодным равнодушным светом. — Сколько звёзд! — мальчик запрокинул голову, с восторгом глядя на небо. — Я думал, только возле экватора так... Звезды на миг закрыла собой огромная тень. Альберт едва не вскрикнул. «Это же филин!» Птица пролетела над поляной, глядя на пришедших круглыми светящимися глазами. — Красавец, правда? — Серп Иванович подошёл к Альберту. — Да. Только рассмотреть бы его хорошенько. Тёплая летняя ночь с её ароматами трав и хвои, с её мириадами звёзд и величественной луной, с её треском цикад и криками бодрствующих птиц очаровала мальчика. «Гулять бы так каждую ночь с Серпом Ивановичем. Или с Юрием Дмитриевичем. С ним, наверное, тоже интересно... Про московские музеи бы поговорили, ну, если, конечно, ему не слишком больно вспоминать Москву». — Алик! Погружëнный в мечтания, мальчик испуганно оглянулся. С Серпом Ивановичем что-то случилось: он стал выше и значительно крупнее. Сухие старческие мускулы словно налились силой, и выглядели сейчас точно как у атлетов на Олимпиаде. Кожу рук покрыли рисунки — звëзды. Мальчику показалось, что они мерцают, как и звëзды на тёмном небе. — Ну, как я тебе? — усмехнулся Серп Иванович испугу мальчика. — Гожусь для портрета? — Вы... — Альберт невольно сделал шаг назад. — Годитесь, да... Но что с вами?! — Видишь ли, Алик. Сейчас я открою тебе одну тайну. Я специально пригласил тебя сюда. Филин — лишь предлог. Хотя он и хорош, — старик усмехнувшись взглянул на небо. — Я понял, что могу довериться тебе. Тебе ведь можно доверять, Алик? «Он и правда, как врубелевский Демон. Такая же мощь. Но как это может быть в реальности? Такого ведь не бывает, чтоб человек становился выше, больше... За мнгновение. Может, это всё сон? Да, я, наверное, сплю». — Можно, — Альберт растерянно кивнул, желая скорее проснуться. —Так вот, Алик, знай: я — тёмный стратилат! Я знаю все тайны Вселенной, мне известно всё людях. Я могу помочь тебе, дать всё, что пожелаешь. Мир перестанет быть сложным и страшным для тебя. Хочешь этого? «"Тёмный стратилат" — кто это? Нет, я слышал слово стратилат... Это, кажется, какой-то военачальник. Но я не помню таких званий в Красной армии». — А как вы мне поможете? — спросил Альберт и посмотрел в глаза Серпа Ивановича. И тут же пожалел об этом: тьма в глазах старика манила, тянула к себе словно омут и не отпускала. «Что он? Что я?! Отвести взгляд. Бежать! Бежать. Не могу! Не могу! Не могу». — Я... не хочу, — просьба потонула в шорохах ночи. Альберт кусал губы, желая и не в силах спастись. — Пожалуйста, отпустите меня. — Дурачок, — улыбнулся Серп Иванович и во рту его блеснули клыки. — Разве я держу тебя? Уходи, если хочешь. Только чего ты боишься-то? Сам же пришёл за новыми впечатлениями. Альберт смотрел на старика, как кролик на удава: тьма в глазах очаровывала и пугала всё меньше. «Он прав. Чего бояться? Серпа Ивановича не нужно бояться. Ведь он хороший. Он герой. Он в Гражданскую войну защищал нас от белогвардейцев и интервентов. Он такой... необыкновенный. Самый необыкновенный человек. А он человек вообще? Хотя, какая разница. Он — тёмный стратилат». — Протяни руку, Алик, — старик причмокнул губами. — Сейчас тебе откроются тайны. Альберта охватила необъяснимая тоска. Желание бежать исчезло, но его сменило ощущение неправильности происходящего. — И как, скажи на милость, ты собираешься стать настоящим художником? — тон Серпа Ивановича стал серьёзным. — Если всего боишься? — Я не боюсь, — мысль, что его просто «берут на испуг», провоцируют, пронеслась в голове со скоростью молнии. Но эта вспышка разума не смогла разогнать манящую тьму глаз статилата. Альберт медленно протянул руку. — Вот и славненько, — старик схватился за худое запястье пальцами с в миг отросшими когтями, из его клыкастого рта выскочил длинный и острый язык. Как-то неестественно скрючившись, тёмный стратилат припал к загорелой руке своей новой жертвы. — Ах! — Альберт почувствовал обжигающую боль в районе локтя. Перед глазами всё закружилось. Где-то над головой раздалось насмешливое уханье филина. Звёзды запрыгали по небосводу. Луна завертелась, как футбольный мяч. В кронах деревьев стоял шум от сотен летучих мышей. Мальчик бессильно закрыл глаза. Боль в руке исчезла. От места укуса по всему телу теперь разливалось неиспытанное Альбертом раньше удовольствие, невыразимое блаженство. Хотелось, чтобы оно не прекращалось, чтобы укус длился вечно. Это желание сводило с ума.