Я тебя..люблю?

— Я безумно хочу её! — влетая в квартиру подруги с пакетом виноградного сока, заявляет девушка. — Хочу её выпороть, а потом выебать так, чтобы она молчала несколько дней и сидеть нормально не могла. — О-о-о, много хочешь, — уверяет её подруга, доставая кружки. — Саша, ну хоть ты не нагнитай… — садясь в кресло, обречённо вздохнула Романовская. — Молчу-молчу, — подруга подняла руки, показывая, что она сдаётся. — А почему ты вино не взяла? — Мне потом надо будет за ней ехать… — раздражённо сказала зеленоглазая, поджигая фитиль сигареты. — Ты её и увозишь и забираешь? — удивилась подруга и принялась разливать напиток. — Да… — выдохнула клуб дыма в сторону окна. — Сегодня у неё давление резко понизилось, не хочу, чтобы ей хуже стало. — А почему она дома не осталась? Оно ведь не просто так понизилось? — Муж её бывший приходил, та ещё сволочь. Губу ей разбил, швырнул, как тряпку. Ну, она и высказала ему, видимо, раньше этого не делала. Этот удивился и стоит, как вкопанный: глаза выпучил, подходить к ней стал, замахивается. За дверь выставила, ну, она падать начала. Давление измерила — жопа. На работу во второй половине дня вышла, через три часа забирать надо. — Лиза отпила сока. — Ей дома разрешили остаться, нет, блять, надо на работу идти, когда ты на ногах стоять не можешь! — выпалила зеленоглазая и ударила по подлокотникам кресла, чем напугала Александру. — Ужас какой-то. — И не говори, Санта-барбара какая-то неразборчивая. — Когда вы уже нормально поговорите? — Когда она перестанет быть такой сукой, — резко заявляет Романовская и залпом опустошила стакан. — Так, а теперь, давайте поподробнее, кто с кем поговорит и кто перестанет быть такой сукой? — в комнату неожиданно вошёл Константин, супруг Александры. — Константин Германович, вас это не касается, — саркастично ответила зеленоглазая, обнажая свой хищный оскал. — Понял, молчу, — Костя в примирительном жесте поднял руки, и улыбаясь подошёл к зеленоглазой. — Ну иди сюда, я тоже по тебе скучал, колючка. — Ладно, живи пока что. Лиза и Костя поначалу не ладили, так как она считала его заучкой и ботаном, привязанным к мамочке. Но ради подруги Романовская готова поладить и не с такими людьми. Она вместе с другими мужчинами из компании отучила его постоянно бегать к мамочке и спрашивать у неё совета, у него появилось собственное мнение. Он научился брать ответственность за себя и за свои поступки. В этом всецело его поддерживала вся дружная компания. Бывшая пианистка до последнего не давала им пожениться, пока Константин не стал верным и надёжным мужчиной. Он благодарен ей за всё, и за то, что сначала у подруг его девушки было к нему недоверие, не осуждал. В последствии он узнал, почему она так недоверчиво относится к мужчинам, почему она уехала и больше не возвращалась. Её компания — её опора и защита, которые знают Лизу настоящей. Она была им безумно благодарна, что узнав её полностью, они не отказались от общения с ней. Зеленоглазая ответила им тем же, но на все уговоры найти ухажёра отвечала отказом. Не готова она была отдавать своё сердце ни мужчинам, ни женщинам. Хотя с последними всё было неопределённо и запутанно. — Я тут краем уха подслушал ваш разговор, пока мыл фрукты на кухне. Мне показалось, что ты что-то недоговариваешь. Смотря на твоё лицо, я лишь сильнее в этом убедился. — Да, ты прав, — тяжело вздохнув, начала девушка. — Когда у неё понизилось давление, я попросила её прилечь, а сама пошла варить кофе. Не ложилась, вместе на кухне были, выпила кофе, помогла дойти до спальни. Кость, она чуть не заревела, когда я попросила её прилечь. Сказала, что ляжем вместе. Вроде успокоилась, но потом крикнула, чтобы я дверь закрыла. Когда я легла, вжалась в меня, обхватила своими ручками и уснула. Чтобы мне к ней прикоснуться, мне надо всю волю в кулак собрать и не растерять. Я когда её обнимаю, ей всегда щекотно, и она меня шарахается. А тут ни пикнула на этот счёт ничего, сама улеглась поудобнее и моментально уснула. После пробуждения опять стала холодной и эгоистичной сукой. — Действительно странное поведение… — согласно кивнул Белецкий. — Скорее всего, тут дело кроется в её замужестве. Сталкивался я пару раз с её мужем, неприятный тип… — Ты о чём?! Он её ударил при мне и не раз, швырнул на пол, как ненужную тряпку. А разговаривал он с ней, как…как…с…какой-то ненужной вещью, которая его сильно выбешивает. Это ненормальный человек, застрявший в девяностых. Он от неё не отстанет. — Надо с этим что-то делать. — Она в больницу отказывалась ехать, так как понимала, что эта мразь и там сделает всё возможное, чтобы было только хуже. Пока что она живёт у меня, он узнал мой адрес и припёрся ей угрожать. — Уёбищный еблан, — сквозь зубы процедила Саша. — Александра! Без выражений, пожалуйста! — Константин, вы наш примерный аристократ, который всегда пресекает такие высказывания и негативно о них вызывается. Но в данной ситуации, я полностью согласна с вашей супругой. Другого мягкого описания для этого урода подобрать сейчас крайне сложно, не находите? — Ну, извините, Елизавета Никоевна, я, как вы, наотмашь материться не умею. Александра покатилась на пол от смеха, пока двое людей с высоко поднятыми бровями наблюдали за этой картиной. Ей всегда было смешно с того, когда они начинали манерничать в своих спорах, пытались показаться интеллектуально выше друг друга. Сначала это бесило, но вид, когда её спокойный и слегка холодный муж краснел до кончиков ушей и обиженно надувал губки было смешно. Ещё смешнее было наблюдать за высокомерным взглядом Романовской в такие моменты — взгляд императрицы, единственной победительницы. В такие моменты её взгляд очень сильно напоминал ей взгляд одной педантичной женщины, которая заняла особое место в сердце зеленоглазой. — Пхпхпхпх, но в этом не моя заслуга, — не сдержавшись, начала хохотать и подруга, пока супруг Саши какое-то время продолжал стоять с каменным выражением лица. Через несколько минут, комната наполнилась весёлым смехом троих людей, которые в перерывах отводили друг от друга взгляды, чтобы снова не за смеяться. Когда вся шумная компания собиралась на даче под Питером, ликовали все. Все смеялись, и все прекрасно понимали, что проще запустить эту цепочку, то уже не смеяться, а ржать будут все. Анекдоты, байки, смешные и курьёзные случаи на работе или из жизни — это всё было поводом для смеха. Некоторым хватало всего лишь взглянуть друг на друга, чтобы смешинка попала в их рот и больше от туда не вы летала, заражая всех вокруг. — Ну всё, пхпхпхпх, хватит. У меня уже живот болит от смеха, — сказала девушка, и супруг последовав её словам, спокойно сел на диван с бокалами сока. — Я напишу Кире, чтобы он пробил Голубского по своим каналам. Тебе по-любому не до этого будет, — уверенно заявил Костя, попивая сок из своего бокала. — Пробей ещё моего отца, Костик, он тоже имел какое-то отношение к его кругам. — А как ты это поняла? — Ну, я помнила, что мать говорила о том, что отец был крупной шишкой. Вот и назвалась дочерью подпола. — Пхпхпхпх, чего-о-о? А почему именно подпола? — смеясь, спросила Белицкая. — Он был подполковником, в детстве, когда о нём думала, подполом звала. И тут решила использовать эту кличку. — Удивительно, что она подошла. Может он подумал о другом человеке, который носил это прозвище в его кругах? — Всё возможно, Кость. У отца и брата бабушкиной двоюродной сестры были клички по типу «Офицер», «Полковник» — в полиции ни дня не служили. В народе так величали. Поэтому пробей кличку. — Всё сделаем, Лиз, не беспокойся. — Ладно, время уже к полпятому подбегает, мне ехать пора, — опустошив содержимое своего стакана и съев дольку яблока, зеленоглазая взяла свою кожанку. Обнявшись напоследок со своими друзьями, она вылетела из дома и, сев за руль автомобиля, глубоко вздохнула. Нужно как ни в чём не бывало встретить и отвезти Алисию домой.

***

Пока Лиза сидела и разговаривала в компании друзей, Алиса пыталась приняться за работу. Слабость всё ещё осталась, а мысли разбегались в разные стороны. Взяв себя в руки, Голубская принялась за очередной отсчёт. Сначала работа не шла совсем, но спустя время, Алисия погрузилась в неё, не замечая, как стремительно бежит стрелка часов. Стук в дверь прервал её бурную деятельность. — Войдите, — ничего не подозревая, сероглазая продолжала вчитываться в документы. — Ну привет, Элисон. Жуткий холод сковал всё её тело, не давая ей пошевелиться. Испустив тяжкий вздох, старшая повернулась к говорившему. — Миша? И зачем ты сюда пришёл? — учительница сделала бесстрастное выражение лица и посмотрела в глаза оппоненту. — Элисон, неужели ты думаешь, что раз вы развелись с Александром, то я перестану к тебе захаживать? — Уйди, я тебя не звала и звать не хотела. — Алиска, ну ты чё, забыла уже, как мы с тобой… — Мы с тобой?! А может, это ты со мной? Или я по твоему что-то путаю?! — Ну всё-всё, не кипятись. Нам хорошо же было, — Михаил медленно стал подходить к столу, за которым сидела женщина. — Хорошо было только тебе, — Алиса встала и хотела выйти из кабинета. — Мы с тобой можем повторить и посмотреть, хорошо ли нам обоим, — Михаил подошёл к Алисии. Похабно улыбнувшись, младший брат бывшего мужа Алисы схватил её за ногу и закинул её себе на бедро. Губы мужчины стали блуждать по открытым участкам груди женщины, пока руки лапали Алису за всё, до чего дотягивались. — Отпусти! Ты мне противен! — Алиса пыталась оттолкнуть мерзавца, но он с новой силой впивался в её шею и грудь, оставляя за собой кучу багровых отметин. — Да успокойся ты, здесь я с тобой ничего непристойного не сделаю. –А сейчас ты что по твоёму делал? — преподаватель отскочила от него, как ошпареная, пока тот не предпринял попытки снова приблизить её к себе. — Какая красота, — широкая улыбка довольного кота расплылась на лице мужчины, наблюдая за образовавшимися от него синяками. Учуяв неблагоприятный для него настрой бывшей жены брата, Голубский младший намерился скрыться. — Потом ещё загляну. Ты же помнишь о том, что нужно молчать? — Алиса кивнула. — Хорошая девочка, Элисон, — ухмыльнувшись, сказал мужчина и оставил сероглазую наедине с пережитыми событиями. — Ненавижу, — единственное, что прошептала Алиса перед тем, как обессиленно рухнуть на рядом стоящий стул. Руки преподавателя затряслись, из глаз полились слёзы, а воздух в лёгкие стал поступать труднее. Успокоившись, вытерев слёзы со своего лица, Голубская посмотрела на часы и поняла, что через два с половиной часа за ней приедет Елизавета. Алиса закрыла глаза и посчитала до десяти. Попив воды, Алиса перебрала последнюю стопку документов на сегодня, и направилась к выходу из кабинета.

***

Приехав к музыкальной школе, через тридцать секунд из здания вышла Голубская. Она стала бледнее, чем была в первой половине дня. — Здравствуй, — холодно и мрачно поздоровалась женщина. — Здравствуйте, Алисия Евгеньевна, как вы себя чувствуете? — Прекрасно, поехали. Романовская закатила глаза. В отличие от старшей, она не собиралась строить из себя снежную королеву. Прикоснувшись к сложным в замок рукам, лежавшим на коленях преподавателя, Лиза вздрогнула. Её руки были ледяными. Проведя рукой по запястью Алисы, она прослушала её пульс. По ощущениям девушки, дыхание у Голубской было рваным, а пульс был учащённый. При всём своём спокойном виде, учительница нервничала. Значит, что-то скрывала. — Что успело произойти за столь короткое время? — Поехали. — Пока вы мне не скажите в чём дело, я и метра не проеду. — Ясно, увидимся дома, — сероглазая хотела выйти из машины, но Лиза заблокировала двери машины и схватила преподавателя за руки. — Алисия Евгеньевна, если я раньше могла вас так просто отпустить и терпеть все наши разногласия, то сейчас так просто от меня отвязаться не получится! — Романовская впервые злобно рыкнула на женщину и выжидающие смотрела на неё. — Отпусти меня! Я не обязана перед тобой отчитываться! Ты мне кто? Дочь? Подруга? Близкий человек? Я не буду тебе ничего говорить. Поехали! — учительница тоже не отставала в своих наступлениях. Глаза Лизы вспыхнули злобным пламенем, которого раньше в глазах младшей Алиса не видела. Обхватив своей рукой колено женщины, зеленоглазая завела машину и поехала в сторону дома. Преподавательница хотела убрать руку девушки, но её ударили по пальцам и усилили хватку. Смирившись со своим положением, старшая повернула голову к окну и начала рассматривать высотки, сменяющиеся с огромной скоростью. Подъехав к подъезду, Романовская высадила учителя, а сама поехала парковать машину. Алиса тяжело вздохнула и поднялась в квартиру, не дожидаясь бывшей ученицы. Зеленоглазая зашла в квартиру и, не найдя преподавателя ни в одной из общих комнат, постучалась к ней комнату. — Я не хочу с тобой разговаривать, — донеслось из-за двери. — Рано или поздно нам придётся поговорить. Что произошло за тот период времени, который мы с вами не виделись? В ответ была тишина. Как только Лиза собиралась уходить, она услышала приглушённый вздох сероглазой и звук, будто что-то упало. Или кто-то. — Алисия Евгеньевна, — тишина. — Алиса! — Романовская дёрнула ручку двери, но та оказалась закрытой. — Блять! Романовская пошла на кухню за ключами от двери. — Твою мать! Ты попадёшь в эту сраную замочную скважину или нет?! — психовала младшая, так как из-за дрожи в руках несколько раз промахнулась. Наконец-то открыв дверь, младшая увидела лежащую на полу без сознания женщину. Переложив её на кровать, Лиза пошла за нашатырём. — М-м-м-х… — учительница недовольно поморщилась, почувствовав запах нашатыря. — Тихо, всё хорошо, — зеленоглазая аккуратно коснулась её руки. — Лиза.. — Я рядом, всё хорошо. Я сейчас померяю вам давление, — рука бывшей ученицы потянулась к тонометру, но её остановили. — Лиза, не надо, — слабо проговорила женщина. — Надо, Алисия Евгеньевна, надо. Померяв давление, Лиза увидела низкие показатели. — Я просто перенервничала, всё хорошо. — Не совсем так, Алисия Евгеньевна. Очень низкое, я сейчас. Романовская сходила за таблетками, прописанными врачом на такой случай. Подала таблетку и стакан с водой, Алисия выпила. Младшая увидела ключицы преподавателя. Видимо, когда учительница почувствовала себя дурно, она расстегнула пару верхних пуговиц. Всё бы ничего, но присмотревшись, Лиза заметила следы от зубов и синяки. Заметив пристальный и изучающий взгляд, Голубская отвела глаза в сторону, делая вид, что ничего не видела. — Что это? — прикоснувшись к одному из следов, спросила Романовская. — Ты о чём? — Отдыхайте, — единственное, что сказала Лиза и ушла, предусмотрительно закрыв за собой дверь. Не стоило сейчас её тревожить. Грустно проводив девушку взглядом, старшая закрыла глаза и сделала несколько грубоких вдохов и выдохов, чтобы успокоиться. Лиза ушла к себе в комнату, чтобы немного поработать. Паша загрузил её работой погорло, зная чёртов Романовский характер. Она была не в их породу — в бабушкину и дедушкину. Особенно в Тамару Львовну и её сестёр. В кругу семьи их называли святой троицей. Когда они собирались, наступали дни счастья для всей семьи. Несмотря на непредвиденные обстоятельства, сёстры всегда собирались у средней бабушки Лизы, а потом ехали в родные края, чтобы сходить на кладбище к родителям и рядом лежащим братьям. Они были примером нерушимых традиций и сильных женщин. В роду отца все женщины были короткими и тихими, беспрекословно слушавшимися своих мужей. Павел долго стрелялся от буйного характера младшей сестры, пока не понял, что для того, чтобы успокоить буйный нрав, нужно просто дать желаемое. Тем более, когда это желаемое приобретается не в корыстных целях. Да и просила она только по работе. Порой эти запросы были невыполнимы, но и тут приходилось делать невозможное. Проработав до двенадцатого часа ночи, Лиза решила проверить Алису. Она не спала, словно ждала её. — Алисия Евгеньевна, вы почему не спите? — Романовская села на край кровати рядом с женщиной. — Не могу уснуть, кошмары снятся. — Хотите, я вам снотворного принесу? — девушка хотела встать, но её остановили. — Не надо, Лиза, полежи со мной, пожалуйста, — учительница с мольбой в глазах посмотрела на бывшую ученицу. — Вы чего-то боитесь, но не хотите мне сказать? — догадалась младшая. — Не могу, — поправила Алиса. Промолчав, Романовская забралась под одеяло и устроилась рядом с преподавателем. Алиса сразу легла поближе, чтобы обнять девушку. — Спасибо, — тихо проговорила Голубская, пока рука девушки сначала распустил её пучок, а затем начала распускать длинную и густую косу. Романовская всегда мечтала о длинных волосах, но судьба приподнесла ей волосы, незначительно длины. Смирилась, не всем же нужно иметь длинную шевелюру. С этими то тяжело, а с длинными было бы ещё больше мороки. Хотя бы вставать раньше пришлось бы, чтобы помыть, высушить и уложить эту копну. Пусть в последнее время её и мучила бессонница, редкие дни, когда ты можешь спать, и опаздывая на работу быстро моешь и сушишь длину, чуть ниже лопаток, а потом быстро бежишь в издательство — та ещё пытка. Так что мечта мечтой, но реальность бепощадней, чем асфиксия во время сна от собственных волос. Младшая положила шпильки и свой телефон на прикроватную тумбочку около преподавателя. Придвинувшись ближе, Лиза вдохнула аромат, который дурманит и пьянит её разум ещё со школьной скамьи. Девушки моментально уснули, не обращая внимания на то, насколько интимный был этот момент для них двоих. Им нужно будет поговорить о следах на шее учителя и кто их оставил. Нужно будет поговорить о Лизином поведении в машине. Но всё завтра, сейчас ни о чём не хочется думать, сейчас слишком хорошо.