Самоубийство отменяется, меня любят

Вместе с холодом в небольшой дом врывается Муравьёв, застав самый разгар застолья. Тёплый, даже жёлтый, неяркий свет скользил по стенам, блестел на бокалах. Пьяные лица переговаривались, опрокидывали рюмки. Пахло алкоголем. Михаил стоял у стола в полураспущенной рубашке, бормотал что-то напоминающее тост. - О, Серёжа, давай к нам! Веселье! - пьяно улыбается Бестужев-Рюмин. Сергей хмурит брови, надеявшись увидеть более собранного Мишу. Он, не разуваясь, проходит внутрь под говор солдат. Скрипят половицы, слышен звон бутылок и фарфора. В золотистом свете Миша глупо улыбается подполковнику, будто тот сейчас сядет за стол выпьет за их долгую дружбу. Сергей, стараясь никого не задеть, хватается замёрзшими пальцами за затылок Бестужева, толкая в соседнюю комнату. За прикрытой дверью становится тише, приглушаются пьяные разговоры. Миша растеряно примыкает к стене. Муравьёв нервно шагает вглубь помещения: - Миша, собирайся, нужно срочно поднимать полк. Всё начинается, - торопливо говорил он, расхаживая вокруг. Михаил снова расплылся в пьяной улыбке. - Нет, всё закончилось, - собирая себя в кучу бормотал он. - Сергей, мы раскрыты. Пестель арестован, в Петербурге катастрофа. Император расстрелял свою же гвардию. - нагнетая, продолжал Миша. Сергей подошёл к нему, внимательно слушая. - Сейчас мы выпьем шампанского, - широко улыбнулся Бестужев, - и застрелимся! Муравьёв открыл рот в удивлении. - Я тебе сейчас застрелюсь, Миша! Приведи себя в порядок, мы выходим. Через месяц будем там, - он указал на выход ладонью. Михаил медленно закивал, будто что-то понимает. - Как насчёт… - он положил выпрямленные руки на плечи Муравьёва, скрещивая пальцы в замок. - Месяц и днём позже? - Ты пьян, ты просто безбожно пьян, - разозлился Сергей, избавляясь от рук Миши. Замёрзший, на взводе, подполковник хотел только забрать солдат и приехать в столицу. Бестужев склонил тяжёлую от алкоголя голову и медленно подошёл к Сергею. - Смысла никакого в этом нет. Там артиллерия, даже полк Трубецкого не справился. - Тем более нужно ехать! Им нужна помощь, - максимально доходчиво, чуть ли не по слогам объяснял Серёжа, но его прервали тёплые руки, снимающие с головы кивер. Смятые волосы поддавались пальцам. - Что ты делаешь, что ты делаешь?! - сквозь зубы прошипел Сергей и перехватил запястье друга, прижимая к стене. - Ты безответственный! Как ты можешь сидеть здесь, пока на Сенатской погибают наши братья! Неужели тебе всё равно? Я не узнаю тебя. Миша? Бестужев опустил взгляд и кусал губы, уронив чужой кивер на пол. Он был в отчаянии, запутан в собственных мыслях и чувствах. Он давно уже ходил кругами, пытаясь угнаться за Серёжей, не всегда замечая свои же следы. Повторял те же ошибки. Сергей закрыл глаза на секунду, вливаясь в происходящее. Он выдохнул, пытаясь войти в положение Миши. Он отпустил запястье друга, чья рука устало опустилась вниз. Секунду они оба думали о своём. - Поеду, конечно поеду, - заговорил Рюмин, - ради тебя куда хочешь поеду. Сергей поднял голову к потолку, затем положил ладони на худые плечи Михаила. - Что значит "ради меня"? Ехать надо ради дела нашего, Миш, пойми. Бестужев с трудом мог сосредоточиться на словах. Касание сильных ладоней на плечах и такая близость, но тем не менее недосягаемость. Пьяный мозг совсем не переваривал полученную информацию. Серёжа смотрел ему в глаза, когда младший неловко потянулся к нему. Убедившись, что Сергей никуда не уходит, Миша коснулся губами его губ, задерживаясь на несколько мгновений. Взгляд Муравьёва устремился в пустоту, он замер, не отвечая и не отстраняясь. - Серёжа, - прошептал Миша в его губы, - я только ради тебя поеду. Я за тобой хоть на край света. Хоть в Америку, хоть в Петербург. Сергей поднял брови, осознавая, что сейчас произошло. Настолько это было невероятно, что Муравьёв рассматривал версии землетрясения, галлюцинаций, тайных кодов, которые он мог позабыть. - Ты мой свет, а я как мотылёк. Понимаешь? - говорил Бестужев. Муравьёв сжал белую ткань льняной рубашки, сдавив плечи друга. Он моргнул несколько раз, фокусируя взгляд на лице собеседника. Они были совсем близко, Миша смотрел на него снизу вверх. Его повело, он потянулся к этой страсти, к запретному плоду, проскользив ладонями к шее Михаила. Серёжа поцеловал его в лоб, затем в щёку, скоро вернувшись к приоткрытым губам. Миша взялся за его талию, прижимая к себе. Сергей принялся целовать чужую челюсть, словно дальнего родственника, которого давно не видел. Миша рвано выдохнул, царапая спину подполковника сквозь одежду. - Серёж… - скулил он, опрокинув голову, - прошу. Сергей схватил его под колени и поднял. Миша был чрезвычайно лёгким. От неожиданности он ойкнул, обняв брюнета за шею. Муравьёв посадил того на стол. - Этого хочешь, да? - спросил Сергей. - Или сам уже не знаешь, чего хочешь? Старший навис над ним, опираясь ладонями о стол. Миша шумно дышал, часто сглатывал, стараясь выдавить какие-нибудь слова. Поворот событий заставил его быстро протрезветь, потому он уже сам не знал, зачем сделал то, что сделал. - Смотря чего хочешь ты, - сказал он после паузы. Муравьёв ухватился за несколько секунд, что стеной ограждали их друг от друга. Нужно было подумать, решить. Нельзя прыгать с места в карьер. Совесть не позволяла Серёже отвлечься от дел отечественных, цепью утягивая на дно. Мишу он уже давно не воспринимал как обычного друга, но считал происходящее чуждым. Он увлёкся идеей переворота, отвлекаясь от личной жизни, в которую так хочется вернуться сейчас. "Сейчас" растянулось надолго. Михаил был как никогда красив, растрёпан, ослеплён вниманием к себе. При задержке только на один вечер ведь ничто не разрушиться? - Я хочу быть с тобой, - прошептал Сергей. - А как же Анна? - максимально невовремя спросил Миша. Его волновало положение Сергея, ведь отношения с Анной дарили Муравьёву важные связи, да и мораль сохранилась крепким стержнем даже в душе Михаила. - Она не любит меня так, как любишь ты, - улыбнулся Сергей, - Мне жаль, что я так поздно это понял. Их силуэты снова прильнули друг к другу, соприкасаясь губами, тая в чувствах, совсем не ощущая реальность. Серёжа бегал взглядом по Мишиному телу, цепляясь пальцами за его рубашку. Для него было бы нормально любить Мишу, если бы это не значило любить мужчину, потому он старался отвлечься, медлил. Он выглядел нервно, руки тряслись, он хмурился и тянул время, не способный решиться. Миша успел разобраться с его мундиром, пока Муравьёв лишь смотрел тому в глаза. Бестужев хотел было его поцеловать, но обратил внимание на его сомнения. Сергей придерживал дрожащими кистями воротник расстёгнутой рубашки партнёра. Его как будто поймали за воровством, и главным судьёй был он сам. Мундир стукнулся орденами о пол. - Серёж… - мужчина обхватил ладонями голову друга, поглаживая пальцами вспотевшие виски. - Серёжа, слышишь? - прошептал он. Муравьёв, не отпуская чужой рубашки, смущённо кивнул. Бестужев продолжил: - Я знаю, что это внезапно для тебя, но, прошу, не останавливайся сейчас. Я тебя в жизни не прощу. Я так долго ждал этого вечера, я лишь надеюсь, что ты ждал тоже. Ответь мне. Сергей поджал губы, опустив взгляд. - Я не понимаю, какого это, любить… Тебя. - сказал старший. Миша приподнял чужую голову, проводя большим пальцем по его щеке. - Главное, что ты хочешь это понять. Бестужев смотрел на брюнета печально, словно в последний раз. Что, в целом, было не слишком далеко от реальности. Сергей хмыкнул, рассматривая партнёра, будто какую-то диковину. - Хочу, - кивнул он, снимая с Миши многострадальную рубашку. Младший стянул ногами обувь, забираясь на стол, пока Серёжа отлучался закрыть дверь на щеколду. Бестужеву становилось дурно от подаренных касаний. Сергей, быстро расправившись с ненужной одеждой, разглядывал бегающими глазами тело Миши, гладил его руками. Когда Серёжа набрался смелости занять руки, Михаил мог лишь тепло целовать того в шею. Распускающийся внутри цветок выбивал из его груди протяжные стоны. Методичные движения заставляли его закатывать глаза. - Т-с, Миш, нас услышат, - прошептал Муравьёв ему на ухо. - Пускай завидуют, - с трудом ответил Рюмин. Периодически Серёже казалось, что для Миши это всё - одна большая шутка. Он слишком долго ждал этого дня, чтобы сейчас прерываться на такие мелочи. Старший вжал того в стол, терзая его губы своими, рукой то и дело заставляя его рефлекторно дёргаться и дрожать. Михаил был уже близок к концу, когда брюнет отвлёкся и отстранился. - Ты не против, если я… - Я уже на всё согласен, чёрт, - сквозь зубы проговорил Бестужев и поднялся на локти. Для него этот вечер был сбывшейся мечтой, как бы по́шло не звучало. Сергею хватило этих слов. Сложно описать, как быстро он потерял способность адекватно мыслить. То, как выглядел сейчас Михаил, лёжа перед ним на столе, пряча лицо за руками - вот, что было важно. Миша, казалось, получил желаемое, но находиться перед старым другом в таком положении ему было крайне неловко. Словно ты долго готовился к чему-то важному, а в итоге просто перенервничал. Бестужев почувствовал неприятную боль и зашипел, прикусив палец. Сергей положил руки ему на талию. - Как себя чувствуешь? - заботливо спросил старший. - Как среднестатистический гвардеец, - тот сглотнул, - в подобной ситуации. Серёжа слабо улыбнулся, а затем поцеловал Михаила, приглушая его стоны. Он чувствовал, как Бестужев подрагивал и рычал под ним, стараясь справиться с ощущениями. Привыкнув к неспешным, ритмичным движениям, младший откинул голову. Он ладонью закрыл себе рот, чтобы не привлечь ненужное внимание солдат за дверью. Сергей вцепился руками в талию партнёра, оставляя следы ногтей, иногда рвано выдыхая. Михаил изогнулся под ним и протяжно простонал. Муравьёв закончил следом, опираясь ладонями о стол. Они оба тяжело дышали, после чего Миша опустился на пол, а старший следом за ним. Бестужев прижался спиной к ножке стола, спрятавшись под рубашкой. Брюнет, сидя на коленях, поцеловал его в уголок губ, после чего обессилено опустил голову ему на плечо. - Ты мне так нужен, - прошептал Миша. Сергей слабо посмеялся. - Я тебя тоже люблю, - ответил старший. Михаилу трудно было сказать эти слова, но сейчас он уже ничего не боялся. Раздался стук в дверь. - Чем вы там занимаетесь? - спросил солдат из гостиной. - Строим планы! - крикнул Бестужев, крепко обнимая парня. Через некоторое время, Бестужев-Рюмин и Муравьёв-Апостол ехали на лошадях впереди полка. Младший застенчиво смотрел вниз, думая о своём. Серёжа любовался им на фоне снежного леса, снежинками на его ресницах. Они неспешно шли вперёд, солдаты позади переглядывались. Они, пожалуй, многое слышали в тот день. А Серёжа с Мишей не упускали ни единого шанса пообниматься, когда оказывались наедине.