***
С того момента прошло 5 лет. Санкт-Петербург. 13:47, 05.02.2002 год. Влад был достаточно болезненным ребенком. То живот слишком сильно из-за коликов болит, то зубы через чур быстро режутся, то он какую-нибудь простуду подхватит. В общем, это было муторно. Да и сейчас он болеет. Опять простуда. — Папа! Я не хочу! — кричал неугомонный ребенок, пытаясь вырваться из крепких рук отца. — Пусти меня! — Влад, успокойся, пожалуйста, — Андрей же не понимал, что такого в обычном градуснике. — Если будешь брыкаться, я собаку позову. — Первый опыт знакомства с псом был, мягко говоря, не очень. Понятное дело, ребёнок ещё очень мал, чтобы понимать, что животному тоже может быть больно. Вот и дёрнул собаку за ухо. Та на него стала гавкать и в конце концов укусила за руку. Не то чтобы больно, но всё же. Для Влада это был настоящий шок, что собака — такая милая, хорошая и добрая — может сделать ему больно. — Только не собаку! — Пискнул младший Князев и затих. Теперь упоминание собаки Андрею только на руку: сын перестаёт брыкаться, кричать, плакать и затихает. Правда, длиться это до того момента, как Влад забудет про собаку. И приходиться напоминать снова. В общем, когда-нибудь собаки станут к нему в кошмарах приходить. Зато, Князю удалось померить ему температуру. Конечно, результат мог быть лучше: тридцать восемь и два. — Владик... Ты точно издеваешься, — он усмехнулся. — Как можно от лечения заболеть ещё больше, м? — Только не уколы! — он снова начал брыкаться и пытаться вырваться. — Это больно! — На уголках глаз выступили слезы. — Я не хочу-у! — Взвыл тот. — Малыш, я не собирался делать тебе уколы, — но это пока. Если температура поднимется, то придется. Андрей взял сына на руки и прижал к себе. — Владь, не плачь, я тут, — он нежно, так искренне и по-детски улыбнулся своему чаду, что тот почти мгновенно успокоился. — Пап, — позвал тот. — А тебе делали уколы? — Владу было до жути интересно, что делали с его папой. — Делали. Когда я был таким же маленьким и непослушным, как ты. А потом ещё делали. Очень много раз. И когда болел, и когда операция была. Делали, в общем. — А тебе было больно? — он явно перепугается еще сильнее, если папа скажет, что очень больно и страшно. — Только честно скажи! — Честно? Больно. Но твой папа смелый, и ничего не испугался! — Князь подхватил Влада на руки, а потом посадил к себе на плечи. — Я всё стерпел и стал здоровым! — Мужчина звонко рассмеялся и стал бегать по квартире, дабы развеселить ребёнка.***
К вечеру температура поднялась. Это не могло не расстроить Князева. Ему опять придётся успокаивать бедного Владика, который до дрожи в коленках боится уколов. Невозможно без жалости смотреть на это солнышко, когда оно болеет. Андрей достал из кармана телефон и набрал номер Жени Трохимчука. Тот ответил почти мгновенно, хотя, по сути, должен быть занят на репточке. — Алло, Женёк, дарова! — Бодро начал разговор мужчина. — Скажи ребятам, что в ближайшую неделю я появляться не смогу. У меня ребенок совсем с температурой слёг. — Алло. Да, понял, передам. — спокойно ответил он. — Может, тебе чем-то помочь? Я могу купить лекарства, или приехать, посидеть с Владом, а ты отдохни, — затараторил он. — Жень, не напрягай себя, ладно? Я сам справлюсь, — выдохнул Князев. — Дрей, я серьезно. Жди, скоро приеду. — И сбросил трубку. В общем, хотел сделать как лучше — получилось, как всегда. Он просто хотел предупредить о том, чтобы его не ждали! Но нет же, Трохимчук слишком заботливый и решил, что без его помощи не справятся. Хотя, может, так будет даже легче. Мужчина наконец отдохнёт, а Влад познакомиться с его коллегой и другом. Да, скорее всего, так будет лучше. И Женя действительно приехал! Так быстро, что Андрей опомниться не успел. Юноша усадил ребёнка на диван, а Князева рядом, грозно смотря на обоих. — Чем он болеет? Какая температура? — протрещал он, словно пулемет. Нет, Князь сам справиться! — Жень, я сам справлюсь, ты иди, отдохни. Ты же весь день на точке был! — Пошли-поехали отговорки. — Андрюх, я сюда приехал только для того, чтобы ты отдохнул. Справлюсь я с Владом, он будет послушным, — Трохимчук перевел взгляд на удивленного Влада. — Да, Владюш? — Тот ничего не ответил и прижался к папе. — Пап, я с тобой хочу, — прошептал младший Князев и сильнее прижался к мужчине. — Вот, видишь! — Воскликнул Дрей и прижал сына к себе. — Женёк, правда, я очень ценю твою заботу, но ни сегодня. Тебе бы самому отдохнуть. Князев потрогал лоб Влада. Сын действительно был очень горячим и казалось, ещё чуть-чуть и в обморок упадет. Слишком плохо ему. Но даже под дулом пистолета он не согласиться делать укол, чтобы быстро сбить температуру. Казалось бы, такая тонкая игла его пугает настолько, что он готов слиться со стеной, стать одним единым с кирпичом. — Ладно, хорошо. Подержи тогда его, — Андрей сдался под напором и отдал Трохимчуку ребёнка. Тот сразу завошкался, но перехватив Влада поудобнее, слегка улыбнулся. — Я сейчас за шприцом схожу и вернусь. — Папа, нет! — Пискнул ребенок и прижался к Жене. — Это больно! Я не хочу! — Дюх, ты ему что колишь, что он так реагирует? — Поинтересовался Женя, пока мужчина не ушел на кухню. — Циклоферон, — Трохимчук сглотнул. — А что? — Это больно очень! — Он вмиг покраснел и замялся. — А ты думаешь, по его диким воплям я не понял? — Князев усмехнулся. Нет, он на полном серьёзе. Когда он делал укол, то Влад орал, словно его тут пытали. А Андрей это всё пытался делать осторожно, мягко. Видимо, не получилось. А потом ещё ревущего Влада успокаивать, потому что сам он этого не сделает. Нужно его обнять, поцеловать, к себе прижать и начать что-то тихо напевать, вот только тогда он успокоиться. Хотя, это не самое сложное. Сложнее всего — удержать его у себя на коленях и сделать укол, потому что тот постоянно дёргается и пытается уйти от болючего шприца. Князь пытался брать самую тонкую и длинную иглу, как писали в интернете, но ребенка это пугало ещё больше, ведь игла-то увеличилась, следовательно, будет больнее. После этого ада Андрей стал дико сочувствовать врачам в детских поликлиниках — они там целый день этот ор слушают, так ещё и родители недовольные ворчат. Наконец, Князев принес ампулу и шприц. Как только Влад это увидел, то сразу же попытался сжаться в крохотный комочек, чтобы его никто не увидел и не тронул. — Владюш, давай, не бойся, — нежно проговорил Женя и прижал его к себе. — Я буду рядом, — он гладил младшего Князева по спине и пытался успокоить неугомонное создание. — Это больно-о-о! — Взвыл тот и уткнулся носом Женьке в плечо. — Я не хочу! — Влад шмыгнул носом и сильнее прижался к юноше. — Ты храбрый мальчик, — Андрей уже устал от всей этой любви и нежности, поэтому устало смотрел на Трохимчука. — Ты справишься, слышишь? — Женя лишь улыбнулся и снял с себя Влада, усаживая на диван. — Владюш, ты знаешь, что делать, — у того глаза наполнились слезами от осознания того, что сейчас произойдет. — Давай, малыш, я жду, — Князь потрепал волосы сына. Младший чуть помялся и нехотя спустил штаны вместе с бельем, почти сразу же укладываясь папе на колени, сжимая край подушки, что лежала на диване. Андрей же с характерным звуком надломил ампулу и стал набирать в шприц лекарство. Женя чуть вздрогнул, но сел рядом с Владом и стал гладить его по голове, чтоб хоть чуть-чуть, но успокоить. — Малыш, расслабься, а то больнее будет, — Князев погладил сына по пояснице. Когда тот чуть расслабился, то Андрей ввел иглу в мышцу. — Пап, убери, мне больно! — Захныкал тот, цепляясь в подушку ещё сильнее. Женя только и мог, что утешать мальца, поглаживая его по голове. Он знал, что скорее всего, это слабо повлияет на его состояние, но не прекращал. На самом деле, Трохимчук очень любил Влада и дорожил им. Сильнее на него действовал, наверное, только Андрей. Он любил Князева до безумия. Любил его любого: доброго и хорошо, весёлого и грустного, худого и поднабравшего, пьяного и трезвого. Буквально любого. Женя любил с ним говорить обо всём и ни о чём, любил его похвалу, любил те редкие объятия, в которые его иногда утаскивал Андрей. Чёрт, да у него даже старая Андреева футболка в шкафу лежит на отдельной полке! И это состояние у него уже давно. Это не эйфорическая влюблённость, которая незаметно пройдет, а действительная, сильная любовь. Женя много раз ругал себя за то, что умудрился влюбиться в Князева. Как можно было так вляпаться? А вот Женя смог. Он даже сам не понял, что произошло. А потом как свалился на голову этот Андрей Сергеевич... Ух! Так что, если бы существовала награда за самую нелепую влюблённость, то Женя бы её заслужил. — Женя! Женька! — теребит его Князь, пытаясь вырвать из лап мыслей. Тот почти мгновенно очухался и покраснел. — Ой, извини, я задумался, — начал оправдываться тот. Вышло слишком нелепо и стыдно, чтобы посмотреть Князеву в его прекрасные голубые глаза. — Что-то нужно? — Можешь посидеть с Владом, пока я в душ схожу? — Да, конечно, иди, я с ним посижу, всё будет хорошо, — протараторил он и улыбнулся, беря ребёнка на руки. Влад уже немного успокоился. По крайней мере, перестал плакать. Наверное, Жене будет даже легче: не нужно никого успокаивать. Теперь он просто может в своё удовольствие посидеть с Владиком и почувствовать себя счастливым отцом, как бы глупо это не звучало. Андрей ушёл, оставив этих двоих наедине. — Ну что, Владюш? Не больно? — Трохимчук обнял Князева младшего и тупо уставился в стенку. — Я не хочу больше уколов... Это больно! — Он надул губки, но всё равно прижался к Жене. — Знаю, солнце, знаю. Мне самому их ставили. Жуть! — И Женя не соврал.***
Был второй или третий тур, когда Женя появился в группе. Дело было осенью, понятно, что вирусы всякие ходят, что уколы надо делать и сидеть дома, а если выходишь на улицу, то хотя бы тепло одеваться. Но правила созданы для того, чтобы их нарушать, верно? Так вот и Женя думал. Просто не стал укутываться в тридцать три кофты и поехал в обычной ветровке. Подхватил простуду, причём довольно сильную. Температура скакала постоянно, был кашель и насморк. С постели встать не получалось, настолько ему было плохо. Ну, ему предложили врача вызвать, пусть посмотрит, таблетки выпишет, но Трохимчук на отрез отказывался из-за своей ятрофобии. В итоге стало только хуже и Андрей решил, что это так просто оставлять нельзя. Как они без барабанщика остальные концерты отыграют? В итоге предложил ему, чтобы он колол. Женя кое-как, но согласился. Ух, это было больно! Задница несщадно болела после каждого укола. Больше он от врачей не отказывается, хоть всё ещё и боится их до чёртиков перед глазами.***
День рождения Влада. Санкт-Петербург. 29.09.2002 год. Вокруг снуют дети, все кричат, веселятся. Вот и правильно. У Влада день рождения. Что ж тут отказать себе в веселье и вытворении каких-то забавных трюков? Альберт, например, решил показать мастер-класс по кувыркам и чуть не снёс своей тушей Диму, который пытался аккуратно разлить сок детям. Не получилось, все пролил на себя, обматерил Альберта и удалился переодеваться. Ирина сидит рядом с именинником и желает ему всего самого наилучшего, Вахтанг всех фотографирует. Андрей, в поддатом состоянии, орёт песни Цоя, которые играют из больших колонок. Женя сидит в сторонке и возиться с воздушными шарами, которые то лопаются, пугая Трохимчука, то не надуваются. В итоге, он опять выругался и бросил это гиблое дело. Сейчас неимоверно хотелось курить, хоть и делал это Женька крайне редко. Да и Андрей запрещал — после операции на связки тщательно следил, чтобы никто из группы не курил, чему и сам следовал. Если с алкоголем по поводу и без он смирился, то с никотином боролся всеми способами. Один раз даже оштрафовал Альберта на одну тысячу за то, что он курил. Смеху было... Много. Но в кармане всегда лежит запасная пачка, если прям невыносимо будет. Кинув друзьям быстрое «я вернусь», он вышел на крыльцо. Свежий ветер облизнул щеки. Юноша глубоко вздохнул и попытался унять бьющееся с бешеной скоростью сердце. Он чисто физически не мог находиться рядом с Андреем. Его распирало от бесконечной любви к этому человеку. Сложно. Непонятно. Больно. Достав из кармана пачку сигарет и чиркнув зажигалкой, он в момент закурил. Захотелось кашлять. Если сейчас Андрей его увидит, то скорее всего, Трохимчуку не жить. Но он будет рад, что его убьёт именно Андрей. По заднице прилетел ощутимый шлепок. Женя вздрогнул и обернулся. Чёрт, он даже не услышал, как кто-то открыл дверь и вышел к крыльцу! И этот «кто-то» был Андреем. Твою мать! — Та-ак, — протянул он, опять шлёпая Женьку по заднице. — Что мы тут делаем? — Князев выхватил сигарету и тут же затушил её об стенку. — Это не то, о чём ты думаешь! — Парень вмиг покраснел и уставился огромными глазами на Князя. — И вообще, хватит меня по жопе бить! — А тебе не нравится? — Жене тут же захотелось заорать. Нравится, блять, очень! Я бы хотел, чтобы ты чаще это делал, твою мать! И он бы заорал, если бы не умел держать язык за зубами. — Андрей, я... — Он не успел договорить, как его губы накрыли чужие. Это было невероятно. Самый страстный, нежный, горячий поцелуй, который был в его жизни. Князев мял его губы своими, облизывал дёсны и зубы, переплетался с чужим языком, изредка юркая своим по чужой полости рта. Они бы могли простоять так, наверное, целую вечность, если бы Трохимчук не начал задыхаться, судорожно пытаясь поймать ртом воздух. — Жень, — протараторил Андрей. — Если я не правильно понял, то пиздани меня со всей силы. Но удара не последовало. Лишь крепкие объятия и сопение откуда-то снизу. — Люблю я тебя... Дурак, — улыбнулся он.