драбблы по лендерам

Они дома одни. Не то что бы это что-то такое страшно интимное. Да они вообще, если честно, особо на это внимания не обращают – это уже привычно. Даже когда кто-то в доме есть, они всё равно этого особо не ощущают. А сколько раз они были друг у друга в гостях только вдвоем в детстве? Даже пару ночей провели только друг с другом. А один раз даже соседи заявились к ним со словами о том, что они ведут себя слишком громко... ну и пересрались же они тогда. Они привыкли проводить время как друзья. Они проводят его так и сейчас. Общаясь, смеясь, дурачась и занимаясь всякой фигнёй на кухне. Просто... иногда ещё танцуя в объятиях друг друга и смущаясь со случайных прикосновений. Но это так, периодически. Зендер говорит о чем-то на протяжении уже, наверное, часа. Вспомнил какую-то ситуацию и возмущается в тысячный раз – что-то из разряда "я бежал за вами три дня, чтобы сказать, что вы мне безразличны" думает Люк, но слушает его с безграничным интересом, хихикая с его шуток и комментируя иногда. Зендеру этого достаточно. Зендер в курсе, как сейчас выглядит, но раз уж это Люк, то он как-нибудь переживет. Он затыкается спустя какое-то время, и они стоят в тишине. Всё, договорил. Темы закончились. Ненадолго. С большей вероятностью ненадолго, ибо они даже не пытаются придумать новой, а она всё равно рано или поздно придёт. А пока просто стоят и пялятся друг на друга, не говоря ни слова. Наконец вспомнив, что они больше не друзья. Они что-то большее. Потому что Зендер думает о том, какие у Люка красивые ресницы и еле заметные веснушки под глазами и на носу. Их всего, наверное, штук пятнадцать или двадцать, но скоро лето, и их заметно особенно хорошо. А Люк думает о том, какие же красивые у Зендера глаза. Цвета сирени – и он этот цвет обожает. Искренне, без шуток, любит и готов тонуть в них хоть целую вечность: таять под его взглядом и никогда не отводить свой. А какой у Зендера выразительный взгляд... — Ты такой красивый, — потому что Зендер думает об этом с красными щеками, едва-ли держа зрительный контакт, а Люку невероятно сильно хочется сказать это вслух. Люку хочется сделать это ещё хуже, судя по всему. Так кажется Зендеру – и он тихо, смущенно фыркает, сдерживая улыбку и отворачиваясь в сторону. И Люку невероятно сильно нравится за этим наблюдать. Внезапно ли это было? Может быть. Тишина между ними тоже довольно внезапная. Значит ли это, что их это напрягает? Нет. Однозначно нет. Ну, может самую малость неловко: но какими ещё могут быть подростки, влюбившиеся друг в друга ещё детьми? Вот и Зендер думает, что никакими. Старается, по крайней мере, себя этим утешить. Люк подходит ближе и еле ощутимо наклоняется, чмокая парня в щечку. И Зендер расплывается – улыбается. Тает, словно лёд в его ладонях, и поворачивается вновь к нему. С всё ещё красными как пожар щеками, но с невероятно выразительным взглядом. Влюбленным. Люк касается ладонью чуть выше его локтя, вновь наклоняясь и всего на мгновение соприкасаясь с ним губами. Просто хочется его касаться. Просто сейчас, кажется, этот момент наконец стал интимным. И от этого у обоих невероятно сильно бьётся сердце, а желания друг друга касаться только больше. Зендер совсем немного привстает на носочки, чтобы дотянуться до чужих губ снова. Голову ему отхерачит, если Люк хотя бы как-нибудь обратит на это внимание где-то, кроме своей головы. Потому что в своей голове он считает это очаровательным и милым. И за это Зендер бы отхерачил ему голову тоже. Если бы услышал, конечно. Люк наклоняется, чтобы ему Зендеру было проще, потому что Зендер целует его снова. Ему мало. Зендер такой ужасный собственник, которому ужасно сильно хочется целовать Люка постоянно – потому что где-то на правом плече ему шепчет ангел, умоляя, чтобы тот не позорился их сюсюканиями на публику, а на левом демон. Смотрящий на него с довольной лыбой и абсолютно точно знающий, что глубоко в душе ему хочется засосать Петерсона перед всеми суками, днями напролёт пускающими на него слюни, чтобы знали, что этот мужик уже занят. И даже на ухо шептать ему ничего не надо. Люк обнимает его за талию, притягивая к себе впритык, и Зендер расслабляется, облегченно выдыхая. Расслабляется в его объятиях, от его прикосновений, от его поцелуев. И так ему становится одновременно спокойно и трепетно, потому что он оглаживает чужую грудь ладонью, другой сжимая надплечье, и чувствует, как быстро бьётся его сердце. Сквозь грудную клетку, отбивая удары, кажется, прямо по его ладошке – и у Зендера оно бьётся точно так же. У Люка губы горячие – и у Зендера тоже. А каждый их поцелуй такой... лёгкий и воздушный, что не то становится проще дышать, не то дыхание перехватывает совсем. Люк не обращает внимания, когда именно они становятся другими. Это происходит слишком... постепенно. Плавно, так приятно и волнительно, что он чувствует это только тогда, когда из лёгких пропадает весь воздух, а в животе начинают летать бабочки. Когда берёт его лицо в свои ладони, прижимая его к себе, а Зендер касается его талии. Они становятся страстными. Такими, что аж ноги ватные и сердце выпрыгивает из груди, но Люку невероятно сильно не хочется отстраняться. Ему до страшного сильно хочется большего. Он этой мысли пугается, но как же бесконечно сильно ему иногда хочется побыть жадным. Жадным до его поцелуев, прикосновений, внимания. Зарывается ладонью в его волосы, цепляясь за них, словно пытаясь этим доказать, что Зендер его парень. В лёгких совсем не хватает воздуха, чтобы дышать: он об этом забывает. Тихо мычит в поцелуй, легонько прикусывая его нижнюю губу и почти что сразу отпуская, ловя себя на этом. Зендер отпускает его талию на пару мгновений, заместо этого забираясь под красного цвета кофту и касаясь её уже сквозь рубашку. Губы уже начинают болеть, но им обоим так невероятно сильно хочется... И они оба не знают, чего именно. Но никогда друг от друга не отстраняться – точно. Люк зарывается ладонью в волосы на затылке, другой рукой оглаживая его шею. Опускается по груди ниже и нащупывает первую пуговицу у пиджака, поддевая её пальцами. От этого становится ещё горячее. Жарче, интимнее, сокровеннее... становится чем-то, чем они никогда не поделятся ни с кем, кроме друг друга. Что создано только для них двоих. От чего кровь кипит и бабочки в животе бьются об стенки желудка в истерике, рвясь вырваться наружу. Они отстраняются, даже не открывая глаз, лишь для того, чтобы прильнуть друг к другу снова – а после со входной двери доносится щелкающий звук и звон ключей, вынуждая обоих вздрогнуть от неожиданности. Шэннон недоверчиво щурится, видя двух парней, разлетевшихся по разным углам кухни. Раскрасневшихся и не то нервных, не то сразу в истерике. — В-вы, — Зендер запинается, бросая короткий взгляд в сторону электронных часов на духовке, — вовремя... Вообще-то нихуя и ему хотелось сказать, что что-то они рановато. Но только на часах уже пол восьмого вечера, а Зендер даже боится посмотреть, что там делает Люк. А Люк... неожиданно сильно заинтересовался погодой за окном. Шэннон в итоге отвлекается на подошедшого Майкла, просящего её помочь ей отнести пакеты наверх. Она уходит, но Зендер по одному только взгляду видит, что ему пора бы начинать придумывать отмазку. Он опускает взгляд вниз, замечая, что у него расстегнут пиджак. Люк не смотрит, но, кажется, начинает чувствовать запах гари. И либо это Зендер, у которого лицо цветом его кофты... либо он сам. Про то, что это они оба, они культурно промолчат.