***
Стоя перед зеркалом, он с опаской поднял взгляд, чтобы встретиться с отражением, которое казалось ему чужим. Его лицо было покрыто следами неконтролируемой злобы Рико — каждый синяк и порез на его коже был как свидетельство бури, пронесшейся через его душу и тело. Он внимательно рассматривал каждый забинтованный участок кожи на лице, словно действительно мог увидеть через повязки открытые раны, что всё ещё кровоточат. Свет, падающий с лампы в ванной, бросал на его лицо резкие тени, делая синяки под глазами и контуры незакрытых ран ещё более заметными. Нейт осторожно коснулся синяка на носу, и мгновенная вспышка боли заставила его вздрогнуть. Он чувствовал, как каждая его часть, каждый орган, каждая клеточка его тела кричала от боли. Кэнсукэ оставил сегодня раны на руках, не закрывая их бинтами, так что он мог рассмотреть ярко-алые и припухшие полосы на предплечьях. Рассеченная кожа потихоньку покрывалась струпьями, но каждое движение давалось ему с трудом, и ему приходилось стискивать зубы, лишь бы не завыть. Боль, сжавшая его в своих тисках после жестокого урока, была мощной и сильнейшей стихией огня, что проникала в каждую клеточку его тела, словно в попытке сжечь всё дотла. Его отчаяние и горечь распространялись по его телу сильными ветрами, что лишь способствовали пожару разгореться ещё сильнее. Это ощущалось не только как физическая агония, что была лишь верхушкой айсберга — острые удары, каждый из которых заставлял его всё ещё дрожать от боли, — глубже скрывалась эмоциональная гибель, что была хуже любых побоев. Неделя. Прошло всего-навсего семь дней, но каждое мгновение Натаниэлю казалось вечностью, а каждая секунда, когда боль продолжала своё разрушительное действие, добавляла новые уровни страданий. В его глазах словно мелькали воспоминания о той ночи — хладнокровные слова Рико, его крики от нестерпимой боли, звуки ударов ремня, что с силой впивался в плоть. Всё это вновь и вновь проигрывалось в его голове, перекрывая всё время, разделённое с Эндрю, словно жестокий фильм, который он не мог остановить. Однако сквозь помутневшее зрение он увидел, что в глубине его взгляда, сквозь горечь и страдание, проблескивало что-то ещё, что было похоже на искру непокорности, тлеющей в самой глубине его существа. Она была как нечто предательское в его душе, нечто, что он не может себе позволить, но очень хочет. Он закрыл глаза на мгновение, вновь пытаясь уловить в себе это обретенное бесстрашие. Когда он снова их открыл, его отражение казалось ещё более искаженным, словно его лицо облили кислотой, которая теперь разъедает всю его кожу до костей. Нейт почувствовал себя уязвимым, раскрытым перед своим собственным уродливым отражением, как будто зеркало безжалостно разоблачало все его тайны, где самая страшная — та, которая хранила в себе желание сбежать к Эндрю. Он ощущал, как его душа ищет выход из лабиринта боли, стремясь к свету тех теплых воспоминаний, в которых он был по-настоящему любим, но каждый шаг был тяжел как никогда и чувствовался, как ходьба голыми ногами по разбитому стеклу, где любое движение приносило новую боль, а выхода не было, потому что он осознавал, что единственный луч света в его жизни безвозвратно потушен. Он осторожно проследил пальцами по губам, чуть заметно дернувшись и зашипев от неожиданной острой боли. Разбитые губы горели и пульсировали; иногда он не замечал, как от привычки в момент напряжения с силой кусал их, а потому они восстанавливались хуже и медленнее. Нейт снова попытался взять в руки зубную щетку и привести себя в порядок. Но бессилие, окутавшее его, казалось почти осязаемым. Он не знал, как собрать разбитые кусочки своей души и куда двигаться дальше. Ночью он едва ли спал, но старался вести себя тихо. Видеть Рико было невыносимо, но у него не было выбора. А был ли он когда-либо? Нет. Пусть он и старается перечеркнуть последнюю мысль, словно опять испытывая самого себя. Единственный выбор, который ему предоставили, оставил на его теле множество новых шрамов, но он не сожалел о том, что сделал. Закончив умываться, он прыгнул в постель и окутался с головой в одеяло, словно оно заберет его боль и скроет от всех проблем, не желая идти завтракать. Утро длилось чертову вечность, но он не хотел занимать себя чем-либо, будто пытался своим глупым упрямством терпеть леденящие кровь чувства. Сквозь дымку мыслей он услышал короткий стук в дверь. — Господин, вы не спустились вниз, и я решила принести вам завтрак в спальню. — Уходи, — громко вырвалось у него. Как её звали, черт возьми? Аяка? Миюки? — Простите, я не могу. Я обязана следить за вами, — глупая девушка ворвалась в спальню, заставив его выпутаться из одеяла и вскочить. — Я сказал тебе уйти, — едва контролируя злость, приказал он. Девушка с заплетенными в пучок темными волосами держала поднос с едой в одной руке и хмурилась, словно нянчилась с непослушным ребенком, и эта мысль вывела его из себя ещё больше. Он сделал несколько шагов вперёд к ней, сжимая пульсирующие от боли губы. — Господин Морияма, пожалуйста… — Не называй меня так! — Отчаянно крикнул он. — Вам нужно поесть, — но она шла напролом. Натаниэль несдержанно выхватил поднос из её рук, а затем с силой бросил на пол, расплескивая всю еду и разбивая посуду с громким звоном. Прислуга в шоке разинула рот и отшатнулась от такой резкости, но ему было плевать. Пусть она испугается и не посмеет тревожить его, чем будет врываться в комнату без разрешения. — Прочь, — зарычал он, не в силах успокоить злобу. Она мигом развернулась и убежала на первый этаж, громко топая тапочками. Этот звук превратился в длительный звон, что не мог перестать шуметь в его голове. Натаниэль с силой прижал ладони к ушам, сразу же испытывая боль в правом виске, но ему было плевать. Он хотел оглохнуть и не слышать этот неприятный звук. Он хотел спалить дотла этот чертов дом и сгореть в нём самому. Может быть, этим он бы принёс самому себе облегчение. Или это бы принесло облегчение другим? Ему было бы плевать в обоих случаях, потому что он был бы мёртв. Не контролируя себя, он выбежал из спальни, чувствуя удушье от призрачного сигаретного дыма. Он побежал вниз на первый этаж и бессознательно ввалился в комнату, где Зоя иногда проводила время. Это была её комната, которую он не позволил взять той девушке. На удивление, Рико не стал возражать и согласился. Закрыв за собой дверь на замок, он залез на кровать, утыкаясь здоровой щекой в подушку и накрывая тело одеялом. Он глубоко вздохнул, чувствуя, что сердце начало биться быстрее, а слёзы неудержимо срывались с ресниц. Попытки уловить запах Зои были тщетны. Он крепко обнимал подушку, пытаясь представить, что сейчас она рядом, но осознание того, что это всего лишь его выдумка, била по его телу отцовским топором, вынуждая выть в подушку громче от этой боли. Повязка на обожженной щеке стала намокать от беспокойных движений, но он не мог заставить себя обратить на это внимание или остановить себя. Нейт чувствовал, что его глубоко ранили, и это заставляло его вопить и пытаться выплеснуть страдания через слёзы. Зоя была уволена. Это раздирало его сердце в клочья, хоть он и понимает, что так даже лучше. Он бы не хотел, чтобы она застала его в таком состоянии. Видеть то, как она расстраивается, для него слишком тяжело. Вместо Зои Рико нанял молодую японку, которая капала на его нервы и одним своим присутствием могла довести его до сильнейшего раздражения, пусть она и не делала ничего плохого. Он не знает наверняка, в чем дело. Он просто скучает по маме и не хочет видеть никого другого. С каждой секундой, проведенной в раздумьях об изменениях и произошедшем, его внутренний мир тонул все глубже в взбушевавшемся океане отчаяния и утраты. Вся его мнимо устойчивая жизнь, мнимое спокойствие и стабильность казались разрушенными, словно стеклянные замки, рассыпанные одним его неосторожным движением. Но жалел ли он? Себя уж точно нет. Об Эндрю никогда нет. Но, смотря на то, как пострадали его близкие, он волей-неволей утопает в чувстве вины и раздумьях, мог бы он что-то поменять? Он знает, что нет. Но упрямо снова и снова прокручивает сценарии, где всё сложилось бы не так плохо, как сейчас. Это не облегчает его состояния, но подсознание играет с ним в злые игры, словно пытаясь довести до ещё сильного отчаяния и безумия. Опустошение в сердце жестоко вырывало части его самого, оставляя за собой зияющие дыры. Нейт ощущал, как от него ускользают кусочки его личности, а он едва ли от слабости мог восполнить их. А все, кто мог бы помочь ему в этом, были убраны из его жизни. Он лишился Сета, которому до сих пор боится звонить, потому что если тот не ответит, то он точно сойдет с ума. Он лишился Зои, номер которой теперь вовсе не работает и недоступен. И он лишился… Он лишился Эндрю. Лишился своего мира. Возможно ли то, что Эндрю ему написал? Он не заходил в их диалог с той самой ночи, боясь чего-то, что не может объяснить самому себе. Что он ему скажет? Он не знает. Ощущение потерянности съедало его, а он был не в силах противостоять этому. Словно потерпевший кораблекрушение, оказавшийся в открытом море без спасательного круга, Натаниэль боролся за каждый вздох, за каждую крупицу надежды, которая могла бы вытащить его из этого моря отчаяния. Но волны безразличия и разочарования неумолимо накатывали на него снова и снова, с каждым разом делая его сопротивление все более бессильным. Оно окутывало его сознание холодным дыханием безысходности, заставляя чувствовать себя одиноким и проигравшим. Каждая попытка освободиться от этих цепей лишь углубляла его чувство безысходности, подобно бессмысленным попыткам выбраться из могилы, где каждое движение приносит лишь безумную панику и удушье. А затем смерть. Время сливалось воедино, размывая границы его сознания. Всё вокруг теряло свои контуры, а каждый новый день сразу превращался в серию монотонных повторений, каждый из которых был лишь бледной копией предыдущего. Это состояние превратило его в зрителя собственной жизни, неспособного даже взаимодействовать с миром, как прежде. Каждый день, каждый час, каждую минуту, проведенную в этом водовороте, он ощущал, как его слабый внутренний свет медленно угасает, уступая место всепоглощающей и пугающей тьме. Она, как темная бездна, поглотила в себя все такие редкие и светлые моменты его жизни, а он не мог отнять их обратно, как бы ни хотел. И это приносило ему чертовски сильную боль. Но он упрямо вставал каждое утро, не выспавшийся и уставший, испытывая страдания, желая просто испариться и исчезнуть. Зачем? Вряд ли он знает, но он стискивал пальцы в кулак, мыча от боли, и просто делал то же, что и обычно. То же, что ему позволено. И у него просто не было выбора. Натаниэль и не заметил, как крепко заснул, а проснувшись глубоко ночью в спальне наверху, он замычал от боли в голове. Время напрочь стерло все границы, съело всю его память, так как он не помнит, какой сегодня день и как именно оказался наверху. Проморгав остатки сна, он увидел, что в ванной горит свет. Он неуклюже поднялся на локти с тихим болезненным стоном, а затем очень медленно присел. Бессознательно шаркая к свету, он стал щуриться ещё сильнее, теряя всякую возможность увидеть что-либо, однако спустя всего минуту он начал различать всё. Рико стоял перед зеркалом, застегивая пуговицы на рубашке, он почти заканчивал с этим и словно любезно ждал, пока Натаниэль хоть немного придёт в сознание. — Почему ты встал? — Первым нарушил тишину Морияма. — Я… — это вышло слишком надломленно и хрипло. Пришлось кашлянуть, чтобы вернуть способность говорить внятно. — Мне стало больно. Тяжело спать. Тот промычал, закончив с рубашкой. Он надел пиджак и развернулся, приближаясь к нему, и Натаниэль стоял как вкопанный, на смея двигаться. — Что именно у тебя болит? — Спокойно спросил он. — Всё, — честно выпалил он и сам удивился этому. — Хочешь, чтобы я позвонил Кэнсукэ сейчас? Не хочу, — думает он, но не может открыть рот. Натаниэль почувствовал, как Рико обхватил его подбородок пальцами и повертел голову вправо-влево, осматривая лицо. Он душил легкую панику, что сжимала его внутренности, и стойко стоял на ногах. — Нет, не нужно звонить, — всё же ответил он, едва ли не забыв, что Рико задал вопрос. — Который час? Глаза Рико на секунду сощурились, а брови нахмурились. — Четыре утра. Прими обезболивающее и ложись спать, — приказал он и отпустил. Он прошел мимо, и Нейт автоматически дернулся за ним. Рико исчез в спальне и почти дошел до двери, но был остановлен. С громко стучащим сердцем и дрожащими руками Натаниэль схватил его ладонь, слабо сжимая. Ему нужно… нужно понять, происходит ли что-либо. Почему он встал в такое время и куда уезжает? Устав быть в неведении, он сделал шаг вперёд, встав вплотную к нему. — Рико, — надломленно позвал он и замолчал, вмиг потеряв все свои силы. — Что такое? — Почему-то спокойно спросил Морияма. — Хочешь сказать что-то ещё? — Да, — выдохнул Нейт. — Обними меня. Легкое касание холодных пальцев на затылке и талии послало тысячу неприятных мурашек по всему телу. Рико со странной осторожностью прижал его к себе, утыкая лицо в изгиб своей шеи. Нейт чувствовал, как мысли начинают путаться, создавая карусель, укачивая его, поэтому он с опаской положил израненные ладони на его надплечья, несильно сжимая их и пытаясь не упасть от нахлынувшей слабости. Он ощущал себя абсолютно беспомощным перед лицом своих страхов. Но чем больше он пытался бороться с ними, тем сильнее они поглощали, замыкая его в круговороте паники и отчаяния. Несдержанно вздохнув, он прижался к нему теснее, почти слыша, как равномерно бьется сердце Рико, и молясь, чтобы тот не услышал бешеные стуки его сердца. Морияма мазнул губами по его шее, а затем всё же несколько раз оставил мягкие поцелуи на здоровой щеке. Нейт единожды поцеловал его в ответ, прижимаясь к губам, и отстранился всего на несколько сантиметров, придя в себя и вмиг осмелев. — Что-то случилось? Ты уезжаешь куда-то в такое время и… я просто беспокоюсь, — он давил предательскую дрожь в коленях, упрямо цепляясь за его надплечья. — Ничего не случилось, малыш, — ответил он, поразив его. — Я встречусь с отцом и скоро буду дома. Тебе не стоит беспокоиться. — Правда? Всё в порядке? — Да, — вновь Рико ответил на вопрос мягким голосом, оставляя его в шоке. А потому Нейт чуть не пропустил то, как Морияма оставил невесомый поцелуй на губах. Тот отстранился от него через секунду, внезапно лишая всякой опоры. — Отдыхай, Натаниэль. Хлопнула дверь. Могильный холод окутал его, вынуждая дрожать и стучать зубами. Тело содрогалось в спазмах, и даже одеяло не помогало ему согреться. От паники он включил везде свет и сел на кровати, пытаясь переварить всё. Вряд ли он может осознать, сколько по времени просидел в таком положении, замерзая. В какой-то миг комната начала наполняться естественным светом, заставив его всплыть из своих пустых и тревожных мыслей. Он слабо зашевелился, игнорируя боль и усталость. Найдя свой телефон, он осторожно и бесшумно вышел из спальни, спускаясь на первый этаж в комнату Зои. Сев на пол и уткнувшись спиной в кровать, он включил телефон и вслушивался в длинные гудки. Сет не взял трубку сразу, но всё же ответил, заставив его замереть от шока. — Натаниэль? — Прохрипел он. — Сет… Сет, прости меня, — сразу же попросил он. — Нейт, — он глубоко вздохнул. — Мне не за что прощать тебя. Ты меня спас. — Я подставил тебя. — Прекрати это, — усмехнулся он. — Я жив. — Сет, как ты? Прости, я не должен спрашивать об этом так глупо… — Меня от души помяли, — посмеялся он, перебив его. — А что с тобой? — Рико уехал только что на встречу с отцом… что… — он не мог ответить на вопрос о своем состоянии. — Сет, что это может быть? — Я не уверен наверняка. С губ сорвался судорожный вздох. — Мне нужна твоя помощь. — Всё, что угодно, — сразу же ответил он. — Найди Зою или свяжись с ней как-нибудь, — быстро затараторил Нейт. — Устрой её к хорошим людям, пожалуйста. Это самое важное для меня. — Без проблем, — Сет хмыкнул. — Я сделаю это. Не волнуйся. — Хорошо, спасибо, — чуть успокоившись, ответил он. — Это всё. — Ты уверен, что это всё? Нет. — Нет, — всё же ответил он, не держа рот на замке. — Ты мог бы… если это не трудно для тебя, Сет, передай Эндрю, что я в порядке. И ему не нужно пытаться связаться со мной. И… я… Он остановился, чувствуя, как слезы душат его. Горло было стиснуто спазмами, что вызывали неприятное чувство тошноты. — Рико сказал, что не позволит мне с ним общаться. Я не хочу, чтобы с Эндрю что-то случилось. Скажи ему это. Скажи, что это моё «нет». — Ох, черт возьми, — пробормотал Гордон, шумно вздыхая. — Я найду его и передам всё лично, договорились? — Да, — всхлипнув, ответил он. — Это было бы отлично. — Эй, Нейт… ты в порядке? Нет. — Да, всё в порядке, — упрямо ответил Натаниэль. — Спасибо, Сет. Ты самый лучший, я бы очень хотел, чтобы ты тоже устроился к нормальным людям. Я очень ценю всё то, что ты делал и всё ещё делаешь для меня. И… прости, что разбудил тебя. За всё прости, — сказал он и сбросил вызов. Ничего не в порядке.***
В полупустом зале для тренировок Эндрю стоял перед тяжелым мешком для бокса, его кулаки были плотно обмотаны бинтами, готовые к удару, но его разум был далеко не так же сосредоточен, как его тело. Вместо обычной ясности и спокойствия, которые он испытывает, в его груди разрасталась пустота. С каждым днём она становилась всё больше и больше. Последнее сообщение от Абрама, полученное им одну неделю назад, эхом отзывалось в его мыслях, вызывая волну смешанных чувств — от непонимания и растерянности до глубокой, непреодолимой тревоги. Он чувствовал, как эти чувства создавали в его груди шторм, они вели внутреннюю борьбу, отвлекая его от тренировки и привнося хаос в такой упорядоченный процесс. Размяв шею, он попытался сосредоточиться на ударах, но даже они становились то слишком резкими, то слабыми. Каждый раз, когда он сжимал кулак, его разум наполнялся воспоминаниями об Абраме, который оставлял невесомые поцелуи на его костяшках, шепча нежности, и это заставляло его чувствовать себя ещё более потерянным. И с каждым ударом по мешку он пытался выплеснуть своё замешательство и найти какой-то ответ или решение, но успех был недолгим. В попытках осмыслить то сообщение, он остановился на короткий миг и всмотрелся в свое отражение в зеркале напротив. Его лицо исхудало, синяки под глазами стали темнее, а взгляд казался отсутствующим и пустым. Но Эндрю завис на долгую секунду, как если бы он искал ответы где-то в глубине своих глаз. Абсолютно ничего. Блядство. Пробуя переключиться на тренировку с гирями, он попытался сосредоточиться на дыхании, на напряжении в мышцах, но мысли о лисе вновь и вновь возвращалось, заставляя его останавливаться на миг, забывать о счете, терять ритм. Переходя от одного упражнения к другому, Эндрю ощущал, как его обычная безмятежность и сила ускользают от него. Вместо этого в его душе укореняется забытая неуверенность, которая кажется ему такой непривычной и враждебной. В конце тренировки, когда Эндрю сел на скамейку, чтобы перевести дух, он ощутил, как напряжение покидает его тело, оставляя после себя лишь усталость и беспокойство. Понимая, что физические упражнения не принесут ему желаемого умиротворения, он медленно ослабил свой хват на бинтах и вздохнул, чувствуя, как его плечи вмиг расслабились. Эндрю знал, что ему нужно будет найти другой способ преодолеть это состояние, возможно, поговорив с Абрамом напрямую, чтобы разрешить эту путаницу эмоций и тревоги, которую принесло последнее сообщение. Не удержав себя, он достал телефон и зашел в диалог с Абрамом, вновь перечитывая сообщения. «Ты был великолепен.» Эндрю почувствовал, как пальцы зудят, а внутренности неприятно сжимаются, вызывая тошноту. И прежде чем он остановил себя, он написал сообщение. «Ты как?» Он с тяжелым сердцем ожидал, что тот неожиданно появится в онлайн и ответит ему что-то типу: «Привет, Эндрю, я в порядке.» Конечно, блять, в порядке. Но он не отвечал. Не заходил в онлайн вот уже гребаную неделю, словно растворился в воздухе после той ночи, что была наполнена хрупкими словами о любви. Он помнит то, как жадно срывал эти нежные слова с губ Абрама поцелуями, а тот просил не останавливаться. Однако сейчас… сейчас это и правда казалось чем-то нереальным. Ему нужно поехать в то чёртово кафе и успокоить себя. Ему, блять, необходимо убедиться в том, что Абрам действительно в порядке. Наскоро приняв душ, одевшись и прихватив ключи, он торопливым шагом подошел к машине. Погрузившись в свои мысли, Эндрю на высокой скорости направился в Лисью нору. Звук чертовой музыки, выкрученной на максимум, никак не перекрикивал его мысли. Это было их место, где они встречались, чтобы провести время вместе, обсуждая все на свете, и это время всегда было наполнено умиротворением. Эндрю искренне желал не прекращать эти встречи. Сегодня, однако, он мчался не за этим. Он чувствовать острую необходимость разрешить внутренний конфликт, который странным образом становился всё сильнее и ощутимее. Прибыв на место, Эндрю заметил, что кафе было необычно полупустым для этого времени дня, словно только с присутствием Абрама это место становилось живым. Сердце забилось чаще, когда он сделал несколько шагов внутрь, оглядываясь в поисках лиса. Люди сидели за столиками, наслаждаясь кофе и разговорами, создавая шумовой фон, который раздражал его сильнее, и это звучало, как взбушевавшиеся пчелы. Он осмотрел зал, надеясь увидеть знакомое… любимое лицо среди посетителей или сотрудников, но Абрама нигде не было. Что-то надломилось в нём, заставив тяжело сглотнуть. В нем вспыхнула тревога, которая быстро переросла в панику. Он упрямо зашагал к Дэн, которая стояла за прилавком и приветливо улыбалась. И он благодарит свою удачу, что сегодня именно она, а не Мэтт, иначе он бы сорвался к чертям. Эндрю подошел к ней, стараясь сохранить спокойствие. — Здравствуйте, меня зовут Даниэль Уайлдс. Чем я могу помочь? — Веснински сегодня нет? — Эм, — она изогнул бровь, улыбка исчезла с её лица. — Нейт давно не выходит на работу. Ему сильно нездоровится. — Ясно. Спасибо. Эндрю вдруг осознал, что не знает, что делать дальше. Он не идиот, чтобы делать ставки на то, что Абрам точно будет на месте, но всё же отчаянно склонялся к этому. Сердце билось учащённо, и в голове кружилась мысль о том, что могло случиться с Абрамом, чтобы он внезапно взял выходной. Не появляется в Лисьей норе. Не отвечает на сообщения. Абрам исчез. Исчез. — Что-то ещё? — Неуверенно протянула Дэн, вырвав его из глубин мрачных мыслей. — Зелёный чай, — вырвалось у него, прежде чем он подумал. — Отличный выбор, — лучезарно улыбнулась она и принялась за заказ. Расплатившись за чай и усевшись за стол, он вновь задумался. Мозг, как назло, подкидывал сценарии, которые становились хуже и хуже, и это чертовски не успокаивало. Он вновь всмотрелся в телефон, в диалог, который всё ещё был таким же. В сообщение, на которое Абрам всё ещё не ответил и вряд ли ответит. Эндрю с силой сжал зубы, перечеркивая последнюю мысль. Он глотнул ужасный на вкус чай, размышляя над тем, что завтра Абрам точно должен появиться здесь. Но он давит внутреннюю тревогу, так как он не знает, что ему нужно делать, если всё-таки нет. Вряд ли рожа Рико угомонит внутренних монстров. Он начинает сомневаться, что продержится до конца контракта. Он чуть не хмыкнул от осознания, что с самого начала сомневался, но упрямо игнорировал это. Раздался лязг напротив. Эндрю молниеносно вскинул глаза, видя, как кто-то грузно плюхнулся на стул. — Здорово, — пробасил Сет. — Это свидание? — протянул Эндрю, чувствуя, как сердце сейчас выпрыгнет из груди от паники. — Сразу говорю: ты мне не нравишься. Выглядишь пиздец убого. Миньярд вгляделся в Гордона, который чуть ли не утонул в толстовке, капюшон которого прикрывал всё лицо. Но он мог разглядеть его, сидя напротив. Оно было сплошь забинтовано, Эндрю увидел тонкие полосы в местах, где не было повязок, и он понял, что те точно были оставлены ножом. Его права рука была загипсована и зафиксирована, а в другой он держал холодный напиток желтого цвета, который смачно тянул из трубочки. — Бля, как же так? Я взял гандоны в надежде, — хрипло отозвался он. — Дай мне шанс, Доу. — Пошел на хуй. — Не-а, я тебе нужен, — Сет слегка наклонился корпусом над столом. — Ты здесь за тем же, что и я. Но наша разница в том, что я знаю больше, чем ты. — Говори как есть, — сквозь зубы попросил он. — Я проебался, и Рико должен был самолично пристрелить меня. Но я слишком отчетливо помню то, как Натаниэль впрягся за меня. Он спас мою задницу и сам подставился, — отозвался он, перекручивая все его органы в тугой клубок. Эндрю всерьез затошнило. — В ту ночь после мероприятия у Дэя Морияма так и не пришел, а меня бросили на каком-то складе, приказав исчезнуть. Как видишь, я не исчез. Блядство. Сука. Его тело замерло, словно покрывалось льдом всё сильнее с каждой секундой после слов о ночи, когда они с Абрамом переместились в другую вселенную. Во вселенную, где они могли любить друг друга. — За Натаниэлем должен был поехать я. Но Рико приказал другому ублюдку раньше времени поехать за ним. В итоге его нигде нет, — неожиданно продолжил Сет, а затем откинулся на стуле, драматично долго потягивая свой напиток. — Как и тебя. Челюсть сомкнулась настолько сильно, что ещё немного, и Эндрю почувствует, как его зубы сотрутся в пыль от ярости. От ярости на себя в первую очередь. — Ему сразу доложили, что вас видели вместе, — хмыкнул он. — Рико это не понравилось. — Что с ним? — Сразу же перешел к самому важному Эндрю. — Не знаю, я был почти без сознания, — честно ответил Сет. — Но не нужно быть гением, чтобы понять, что Рико не расцеловал Натаниэля от радости. Взрыв злости в нём был настолько сильным, что он чувствовал, как его разрывает на мелкие кусочки изнутри. Понимание того, что он стал причиной страданий Абрама, было для него невыносимым. Ощущение вины начинало разъедать его изнутри, подобно кислоте. Он знал, что должен был быть осторожнее, предусмотрительнее, но в ту ночь, когда он сжимал Абрама в объятиях, ему казалось, что он всё делает правильно. Но правда в том, что Эндрю потерял всю бдительность, пойдя на поводу у чувств. Теперь же, когда последствия его решений стали ясны, он не мог простить себе своей неосмотрительности. Никогда не простит. — Как печально для Рико, — выдавил сухо Эндрю, едва ли размыкая челюсть. — Ну и какого хуя ты собираешься делать? — Потеряв всякую надежду, спросил он. Гордон самодовольно фыркнул, слегка откинув движением головы капюшон. — Как только я буду менее похож на придурка, на которого напала стая диких опоссумов, я улечу из Чикаго. Работа появилась. А вот что ты собираешься делать, — протянул нагло Сет. — Выкладывай, — зашипел он, не контролируя себя. Вихрь эмоций порождали в Эндрю желание действовать, найти способ исправить ситуацию. Он не мог позволить себе утопать в самоутешении или бездействии. Абрам был в опасности, и Эндрю чувствовал, что только он может его спасти. Это было его призрачным шансом вернуть всё к спокойствию для лиса, даже если для этого придется рискнуть всем, что у него есть. Он готов пойти на любые жертвы, лишь бы уберечь Абрама от дальнейших бед. Эндрю ни на секунду не задумается над этим. — Натаниэль попросил передать, что он в порядке, и чтобы ты не связывался с ним больше. Вмиг земля словно ушла из-под его ног. Всё вокруг показалось нестабильным и неопределённым, как будто он стоял на краю обрыва, с которого мог соскользнуть в любую секунду. Или уже соскользнул? Он ощутил, как его внутренний мир рушится, как жалкий карточный домик, оставляя после себя разрушения, с которыми он никогда не справится. Абрам не был просто человеком — он был частью самого Эндрю, его сердца, его души, и мысль о том, что он может потерять его, была слишком невыносима. Кто бы мог подумать, что это так сильно ударит по нему? Скажи ему хоть кто-то несколько месяцев назад о том, что он будет внутреннее истекать кровью и вопить от боли в груди лишь из-за того, что теряет человека, которого полюбил, он бы громко рассмеялся, а затем послал бы на хуй того, кто ему сказал такой бред. Однако… — Что? — Не веря, выдохнул он. — Что ты сказал? Сердце Эндрю билось так сильно, что он мог почувствовать каждый его удар в груди, словно оно пыталось вырваться наружу. Руки дрогнули, а потому он с силой сжал пальцами колени в попытке хоть как-то держаться на плаву и отогнать зуд. — Он просил передать, что говорит тебе «нет», — Сет прищурился, дергая губы в кривой улыбке. — И я тоже посоветовал бы тебе держаться от него подальше. Снова. Но теперь это ничего не изменит. Однако сейчас он чувствовал, что кто-то без предупреждения вырвал из его жизни кусок, оставив пустоту, которую ничем нельзя заполнить. Блядский Сет прав. Это ничего не изменит. Теперь уже нет. — Бывай, Миньярд. Прощай. Гордон со скрипом отодвинул стул и исчез. Эндрю сквозь шум в ушах вскочил на ноги, почти вылетая на улицу через выход для персонала. Воспоминания нахлынули на него беспощадными волнами, в которых он бесполезно барахтался, пытаясь глотнуть хоть немного такого нужного кислорода. Паника, которая подступала к горлу, в действительности заставляя его глотать воздух рывками. Он пытался найти хоть какую-то опору в этом мире безумия, который внезапно обрушился на него, беспощадно погребая под своими руинами. Он был одновременно в ярости от беспомощности и отчаянии от потери Абрама. Это было нечто большее, чем просто злоба на себя или горечь от «нет» — это было ощущение полного опустошения. Эндрю не мог даже напоследок убедиться, что Абрам в порядке. Не мог посмотреть ему в глаза и увидеть правду в них, и это осознание жестоко било по его пустой груди, где сердце словно отсутствовало. Да… как Эндрю мог забыть? Оно действительно отсутствовало. Чувство собственного бессилия сводило его с ума. Эндрю привык сразу действовать, решать проблемы и защищать тех, кого любит, но в этот раз он столкнулся с чем-то намного хуже — это была чертова неспособность вмешаться. Каждая секунда неизвестности была мучительной. Его мысли кружили вокруг вопросов и возможностей, бесполезно пытаясь найти способ преодолеть барьер, который внезапно возник между ним и Абрамом. Он ощущал, как неистовый гнев и отчаяние борются в его груди с любовью и блядской надеждой. Любовь к Абраму не позволяла ему отпустить ситуацию, но попытка связаться только усугубит ощущение безнадежности, так как он не собирался нарушать своё обещание. Он не свяжется с ним. Не сейчас. Никогда не свяжется. Не после «нет». Эндрю был словно скован невидимыми цепями безысходности, стоя на краю пропасти, не в силах повлиять на ход событий. Он был раздираем в клочья между желанием держать своё блядское обещание не связываться после отказала и острой необходимостью сделать хоть что-либо, чтобы защитить лиса, несмотря ни на что. Это мощное противоречие заполняло весь его разум, не оставляя места ни для чего другого. Одна его часть стремилась к немедленному действию, игнорируя, что он может быть мёртв в конце, а другая часть стремилась к соблюдению дистанции, которую Абрам потребовал. Ему нужно… Нужно дышать. Глубоко вдохнув и задержав дыхание, он направился к машине, глуша внутренние голоса. Заведя её и вырулив на трассу, он с силой сжал обивку руля пальцами, стараясь контролировать себя всеми силами, но Эндрю не мог отделаться от ощущения, что внутри него сейчас происходит самое настоящее землетрясение, а сам он находился в блядском эпицентре. Он чувствовал себя обманутым частью самого себя, которая дала ему вкусить настоящую любовь, только чтобы затем жестоко отнять её, и он жадно не хотел отдавать её, пусть и обещал. Это приносило ему боль, но ему необходимо смириться с новой реальностью. Ощущая себя как во сне, он подъехал к высоткам, где остановился, и въехал на парковку. Всё вокруг казалось неясным и далеким, словно он наблюдал за всем сквозь плотный туман. Он механически поднялся на четырнадцатый этаж, не чувствуя под собой ног, и открыл дверь в квартиру. Войдя внутрь, Эндрю обнаружил, что его охватывает звенящая тишина. И она была полна одиночества, которое заставило его внутренности сжаться почти от физической от боли. В его голове всё ещё эхом звучали слова и крики, которые пронзали его насквозь осознанием, что Абрам в опасности, и всё равно этот нелепый лис, как последний идиот и мученик, оттолкнул Эндрю. Но сейчас, оказавшись один в четырёх стенах, он понял, что даже эти истошные вопли в голове умолкли, оставив его один на один со своей виной и беспомощностью. Он бессильно опустился на диван в гостиной, чувствуя, как все силы покидают его. Эндрю закрыл глаза, пытаясь отыскать хоть какой-то покой в этой буре эмоций, но вместо этого его мысли забрались в самые тёмные уголки его сознания. Он представлял себе, что могло произойти с Абрамом, и это лишь усиливало его уязвимость. Эндрю ощущал, как его органы разрываются на части, не в силах смириться с мыслью о потере. Он не мог понять, как мир продолжает существовать, когда его собственная вселенная рушится. Эмоциональная боль, которую он испытывал, была такой сильной, что физически ощущалась в каждом уголке его тела. Ничто не могло заставить его бороться со своими внутренними демонами, которые подталкивали к разочарованию и сдаче. С каждой секундой, пока он оставался бездействующим, его внутренний мир всё больше погружался в хаос, словно земля разрывалась на две части, обнажая ад. Хотя… Кого он обманывает? Он находился в адском пекле с той самой секунды, когда услышал «нет».