— А ты попробуй выезды нормальные делать, может быть что-то получится, — хоть у Пети и голос красивый, и слушать его можно часами, но Женя его слушать не любит. Он не любит смотреть на то, как у Пети горит зад.
Да и вообще смотреть не любит на него. Почему должен любить, если Петя только и может огрызаться. Всё настроение ломает, правда настрой придаёт, чтобы его о лёд размазать.
— А ты докручивай, — злобно шипит, поворачиваясь к Пете.
Он только выслушивать это не любит, он иногда любит и в спор влезть. И Петю послать куда подальше, чтобы не каждый раз начинал что-то. Раздражает. Как и сейчас. Слишком много слов, слишком много его.
Петя волосы поправляет и взгляд, будто коньки бросить хочет в Женю. Да посильнее. Чтобы больше перед глазами не маячил.
Хах. Им потом ещё целый апрель вместе катать. На одном льду. Рядом. За руки браться. А хочется на приличном расстояние быть всегда. В ста метрах. Можно больше. А лучше и уши в трубочку закатать, чтобы не слышать от Пети ничего. Потому что раздражает.
И это взаимно.
— Мне за это баллы хотя бы снимают, — Петя коньки в сумку кидает злобно. Не в Женю. Уже хорошо. Хотя чего хорошего?
Женя руки сжимает, чувствуя, как по спине от этой боли мурашки бегут. Вдыхает глубоко, чтобы выдохнуть весь воздух из лёгких. А потом, видимо, сдохнуть.
— Видно, — и отворачивается быстро. Ему ещё не хватало на него пялиться. Ему ещё не хватало понимать, что не прав. Потому что Пете действительно почти все недокруты ставят. В отличие от других.
Поэтому Женя глаза закатывает, когда слышит Петину усмешку. Пускай сам думает с каким смыслом это слово. Пускай Женя тоже узнает.
— Ну так смотри, раз видно, — и дверь в раздевалке громко хлопает.
У Жени тоже всё хлопает от счастья и радости, что почти один, что не в компании Гуменника. Зато на скамейке сидит Марк и глазами распахнутыми смотрит на него. Его удивляет то, что сейчас видел. Так и не скажешь, ведь на людях как-то по дружелюбней выходит.
— Ахиреть, — только выдавливает из себя Марк и на дверь взгляд переводит. Медаль по скамье двигает туда сюда, действуя на нервы. — Это когда вы успели так спеться? — и усмехается в конце, потому что не верит.
Ну вроде как, у них раньше всё выглядело лучше. Обнимались когда-то, танцевали, фотографировались. Марк думал, что там что-то есть, но не такое. А сейчас. Сейчас он в некультурном шоке.
— Всегда, — и уже коньки в сумку бросает он, заставляя Марка вздрогнуть.
Женя сам не знает, когда это началось. Он точно не начинал, он подхватил. Через силу подхватил, а сейчас с радостью подхватывает. Потому что Петя своим отношением к нему раздражает. Очень.
— После ЧР? — не перестаёт говорить Марк. Спрашивает и если Женя ответит нет, то будет свои гадания продолжать дальше.
Только это точно произошло не на Чемпионате. У них тогда в раздевалке тоже фигня произошла. Из-за чего Женя так и не знает. Только тогда Петя взбесил окончательно. Взбесил так, что Женя его поимел одинаковыми баллами. Неспециально, конечно же. Но Петю ударить таким пинком было приятно. В первый день только. На следующий цифра 295.07 казалась ему идиотной и некрасивой.
Ему просто повезло, что в приоритет ставят оценки за произволку, а не за короткую. Если бы было наоборот, тогда бы Женя весь из себя вышел. Здесь Петю по-человечески жалко. И это ему не нужно знать.
— Нет, — коротко отвечает и глаза закатывает. А может и после Чемпионата всё ухудшилось. А может и раньше намного, когда тренировались в одной группе. А может и из-за олимпиады. Знает только сам Петя.
От этого ещё больше раздражает.
Марк брови сводит, пытаясь придумать что-то ещё. Но получается только голову назад откинуть и глаза прикрыть. Женя хочет сделать так же. Хочет лечь и забыть про всё, не видеть ничего. Потому что сейчас заголовки будут прекрасные и в голове слова против себя. Не вывез, молодец.
— Тогда бред, — снова на Женю смотрит, который время не теряет и куртку застёгивает, в отличие от Марка. — Спелись так, что птицы не про любовь поют, — и смеётся тихо. А Женя смеяться не хочет: ему слова его пиздецки не нравятся.
— Почему должны про любовь? — недовольно спрашивает, и Марк смеётся ещё громче, вставая со скамьи, чтобы куртку надеть. Парень смотрит на Женю так, будто он сам должен всё знать.
Знает только одно: у Марка иногда не те слова выходят изо рта. Иногда это человека заставляет впасть в ступор.
Только Марк лишь плечами пожимает на его вопрос. А Женя почему-то раздражается на Петю. Что без него и разговора бы не было на эту тему. Не пришлось бы Марку рассказывать.
— Это странно, — вновь начинает, когда из дворца выходят. На улице уже темно, и народу почти нет, потому что долго в здании были. Это к лучшему. Не к лучшему, что Марк снова начал.
Женя не хочет и думать о Пете. Или о мыслях, которые хоть каплю с Петей связаны. Сразу весь настрой на разговор уходит без надежды на возвращение.
— Почему? — он в шарф утыкается от вечернего холода. Нос греется сразу.
—Смотри, у тебя нос совсем красный, — и к лицу варежкой прикасается. Женя от этого, только вздрагивает. Она холодная тоже. Но не его руки.
Женя вперёд идёт быстро, думает, что всё. Что Марк больше ничего не скажет, потому что молчит долго. Только он заставляет Женю остановиться в следующее мгновение, когда за плечо берёт и тянет в другую сторону.
— Как вы на Кубке в паре танцевали? — непонимающе спрашивает и, кажется, не верит в то, что в раздевалке было.
— Обычно, — действительно обычно. Тогда был единственный день, когда Петя не начал что-то говорить ещё. Он просто молчал. Почти. — Без разговоров.
Женя помнит из того дня только то, как Петя вёл себя. Серьёзно. Помнит, как пальцы Пети его кисти сжимали. Сильно. Может поэтому и молчал.
— Взглядами, — бормочет себе под нос Марк. Женя его не понимает. Как и того, что они снова идут в сторону его квартиры.
Женя взглядом может только Марка уничтожить за его большую любопытность. И за то, что недоговаривает. Всегда причём.
Женя к нему лицом поворачивается, высовываясь из шарфа.
Ну же, давай, Марк. Говори.
Семененко, ну же. Говори.
— Ты смотрел записи?
Проходит секунд 10, как до Жени доходит про какие записи говорит. Нет. Спасибо, что нет. Он не хочет смотреть на такое. Слишком раздражает тот день, потому что много провели времени вместе.
— Нет.
Марк усмехается и в глаза смотрит.
— Посмотри, — у Марка так задорно ещё никакие слова сегодня не звучали. Этим Женю напрягает.
Он не будет смотреть. Ему не хочется. Ещё пересматривать, пф. Женя тогда на репетициях одну и ту же картину видел. Выучил и помнит до сих пор. А тоже не хочется.
Марк замечает, как пристальней начинает смотреть на него Женя. Не будет смотреть. Пускай слушает.
— У вас в записи такой взгляд, будто вы ебётесь, Жень. Ну серьёзно, — улыбается, когда видит, как лицо у него красное становится. Не от мороза. Женя видит, что он замечает.
Его в дрожь бросает от такого идиотизма. Из-за такой глупости. Раздражение от такого по венам бурлит. В висках стучит быстро. Блять. Марк умеет сказать хуйню.
— Херню такую не говори больше.
Ебутся. Да, конечно. Каждое соревнование словами.
С раздражающим тебя человеком ебаться нельзя. А Петя раздражает сильно. И сам это начинает каждый раз (почти).
Пункт про то, что Петя парень, поэтому нельзя, в голове отсутствует.
