Вопреки всему

      Ранний подъем. До выезда нужно посетить малыша. Некогда с ним заниматься, но покормить нужно. Перед уходом прикрепляю записку к клетке, чтобы пальцы не совали, у малыша режутся зубки.       Возвращаюсь домой, перекусываю тем, что взяла с вечера в столовой, одеваюсь, перепроверяю карманы, к 5:30 спускаюсь в оружейную. Наши уже разбирают оружие, перепроверяют боевые патроны. Отмечаются.       Питер задерживает меня у выхода.       — Крис. Не геройствуй там сильно.       — Ты тоже, — отвечаю с улыбкой.       — Да я что, меня здесь оставляют за объектом следить, — отмахивается он рукой.       — Пойду.       Я делаю шаг в сторону, вешаю себе на плечо винтовку. Питер крепко обнимает меня.       — Будь осторожна, — напутствует он.       — И ты, — киваю и ухожу.       В гараже у парковки меня окликает Эрик. Я подхожу к нему.       — Смотри, Крис. Твоё задание быть рядом с Джанин, пока она в Отречении. Будь предельно внимательна. Стреляй на поражение, если угроза для её жизни будет реальна. Потом разведгруппа «Орей» подбирает тебя, и вы перемещаетесь к другому объекту. Ивен по ходу тебе всё объяснит.       Эрик кивает кому-то за моей спиной и снова переводит взгляд на меня, кладёт руки на мои плечи и несильно сжимает их.       — Никакого геройства, поняла меня, Крис?       — Да.       — Ни за кем не бежишь, не преследуешь, не вступаешь в противоборство. Ходишь за Джанин тенью.       — Хорошо.       — Всё. Будь умницей. Увидимся вечером.       Он наклоняется и целует меня прилюдно, под улюлюканье присутствующих. Не обращает внимания на дураков и уходит, подмигнув мне. Я улыбаюсь, присоединяюсь к остальным и жду погрузку на транспорт.       Внутреннего волнения особо нет. Это как боевой выезд на задание, только сегодня наши группы смешанные — бойцы из разных разведотрядов. Едем на один объект, но в разных машинах, укомплектованных по десять человек. Рассаживаемся внутри броневика. Я накидываю на плечи ремни безопасности и пристёгиваюсь, щёлкая карабином. Некоторые улыбаются, когда пересекаются со мной взглядом.       Все бойцы довольно накачанные экземпляры, и я — такой хилый птенец на жёрдочке. Они как валуны, а я камушек. Затеряюсь — не увидят. И почему я именно с ними еду? И где девочки из «пятёрки? Никого из них в момент погрузки не видела.       — Наша первоочередная задача сейчас — взять в осаду Фракцию Отречения и объявить Правительству о наших требованиях сдаться добровольно. Если они не согласятся — штурмуем, — говорит один из бойцов, коренастый накаченный мужчина лет сорока. У него поперёк левого глаза шрам, а сам глаз, похоже, незрячий. Я много раз его видела, но имени не знаю.       Он смотрит на меня и добавляет:       — Ты находишь и охраняешь Джанин. Ни на шаг от неё, поняла?       — Да, сэр, — киваю.       Наша машина останавливается. Мы быстро выгружаемся, распределяясь цепочкой у транспорта. Вижу другие бронированные грузовики нашей Фракции, подкатывающие и встающие поперёк дороги. Мы берём Фракцию Отречения в блокадное кольцо.       Вот теперь на меня накатывает волнение. Я сжимаю ствол винтовки до белизны в костяшках пальцев. Пытаюсь дышать ровно, глядя на серые однотипные дома. Всё выглядит вполне мирно.       Слышу мужской голос, через громкоговоритель предъявляющий требования Правлению Отречения сдаться добровольно, или Бесстрашные штурмуют Фракцию. На принятие решения даётся полчаса.       К Отречению со стороны высотки подкатывает легковая серебристая машина, следом чёрный джип, останавливаются возле нас. Из легковой машины выходит глава Эрудиции Джанин Меттьюс. Я снимаюсь с места и подхожу к ней.       — Мэм, на время проведения операции я ваша личная охрана, — сообщаю ей о своей задаче. Женщина улыбается мне.       — Тогда я спокойна за себя.       Мы дожидаемся начала операции.       — Время вышло! — объявляет голос в громкоговоритель. Врубается сирена — сигнал к атаке. Я вижу массу Бесстрашных в просвете машин, идущих по широкой центральной дороге со стороны поезда. Ударная армия. Солдаты направляются прямиком к домам, не останавливаясь. Спецназ, до этого спокойно дожидающийся решения командиров, направляется к Фракции.       Моя рация оживает. Я слышу переговоры бойцов разведгрупп. Одновременно по громкоговорителю призывают людей покинуть дома. Всем членам Отречения покинуть дома! Не оказывайте сопротивления, и вы не пострадаете! Не оказывайте сопротивления! Нам придётся допросить всех членов Отречения! Всем членам Отречения покинуть дома! Не оказывайте сопротивления, и вы не пострадаете!       К Эрудитам, сопровождающим Джанин, подходит один из её людей в форме охраны, сообщая, что всё идёт по плану. Меня вызывают по рации:       — Приём. Птенчик, я Череп. Приём? Как слышно?       — Приём. Череп, я Птенчик, слышу вас, приём?       — Приём. Правления нет, штаб-квартира пуста. Можно выдвигаться. Приём? Как поняла?       — Приём. Поняла вас. Выдвигаемся. Конец связи.       Я смотрю на Джанин.       — Можно идти, периметр зачищен.       Она кивает, и мы с её многочисленной свитой идём в направлении штаб-квартиры. Спецназ охраняет нас издалека. Я вижу солдат. Они двигаются, как роботы, и смотрят словно сквозь человека. Ни одной эмоции на лице. Солдаты обтекают нашу процессию, продолжая выводить людей из домов. Среди напуганных альтруистов старики, дети, женщины. Некоторые мужчины пытаются сопротивляться. Я вижу труп на земле, лежащий лицом вниз. Кто-то из солдат оттаскивает мёртвое тело в сторону, позволяя пройти нашей процессии.       — Что с ними такое? — я позволяю себе задать вопрос вслух, но не кому-то конкретно. Джанин, идущая рядом, бросает на меня быстрый взгляд.       — Ты испытала подобное на тесте. Помнишь?       — Они в симуляции? — удивляюсь я.       — Моделируемое поведение. Исключает Дивергентов.       — И притупляет эмоции, — выдыхаю тихо. Но Джанин слышит и кивает:       — Хорошему солдату они ни к чему.       Мы заходим внутрь помещения. Оно небольшое. Штаб-квартира Отречения. На стеллажах папки. Здесь нет экранов или компьютеров. Деревянный стол, четыре стула. Некоторое время я разглядываю помещение, пока Джанин собирает бумаги, открывает и закрывает папки. За окном двигаются силуэты. Окна небольшие, светлые, чистые. Люблю чистоту, и она здесь всюду. Пожалуй, мне бы здесь понравилось, если бы не простота существования этих людей. Отказ от жизни в пользу других не по мне.       Неожиданно распахиваются двери и в помещение входят четверо бойцов, ведущих под руки Трис и Фора. Оба безоружны.       Я не сразу понимаю, что происходит. Трис удивлённо смотрит на меня.       — Крис, ты что тут делаешь? — задаёт вопрос Фор. Я прижимаю к себе винтовку. Я растеряна. Джанин удивлена.       — Тобиас Итон? — смотрит она на Фора в некотором смятении.       Кто? Фор? Я хмурюсь, глядя на командира.       — И ты, Биатрис?       Они не в симуляции? Дивергенты? Так вот как это работает…       — Зачем вы напали на невинных людей? — гневно спрашивает Трис и смотрит на меня в упор.       Я мотаю головой, что это не так. Всё не так, как она думает.       — Невинных людей? — удивляется Джанин. — Отречение, если его не контролировать, разрушит систему Фракций. Вы оба тоже представляете угрозу. Кто-то должен остановить вас. Иначе конец всему миру.       — Мир уже разрушен. Вами! — Фор поджимает губы, словно собирается ударить главу. Я подступаю ближе. Его ледяной взгляд пронзает меня, заставляя вздрогнуть.       — Он был несовершенен. Те из нас, кто обладает даром видеть это, — Джанин бросает на меня мимолётный взгляд, — призваны защитить остальных. Мы восстановим мир… и в этот раз надолго.       — А если вы ошибаетесь? — Трис смотрит на главу, на меня, и в её глазах читается презрение. Она качает головой, но ничего не говорит мне. А я не знаю, что сказать ей. Ведь она Дивергент. Люди, опасные для общества. Моя лучшая подруга. Как такое может быть?       Джанин не отвечает. Она внимательно смотрит на Фора и кивает охране:       — Возьмём его с собой.       Трис пытается вырваться, и Джанин хватает её за предплечье. Трис взвывает от боли.       — Она ранена, — Джанин брезгливо вытирает с ладони чужую кровь о свой белый платок и бросает его под ноги. — От неё нам не будет пользы. Избавьтесь от девчонки.       — Есть!       Трис тянут в сторону выхода, Фор бьёт охранника, на секунду вырывается из плена рук и набрасывается на Джанин. Я вклиниваюсь между ним и главой и получаю по лицу. Бойцы наваливаются на Фора и начинают его избивать.       — Довольно! — останавливает их Джанин. Я стираю с губы кровь, глядя на друзей с сожалением.       Трис выводят первой, я рвусь следом, но рука главы тормозит меня.       — Этим займутся другие.       Она выходит, я следом. Вокруг бойцы спецназа. Мы направляемся к машине. Я открываю Джанин дверь. Вижу, что сажают сначала Фора.       — Предатель, — цедит он, бросая взгляд на меня. Это меня ранит до глубины души. Джанин задерживается возле меня перед тем, как занять кресло впереди.       — Твои друзья? — она с сожалением качает головой.       — Уже нет. Они Дивергенты. Люди, опасные для общества.       Садится и смотрит на меня, улыбаясь.       — Ты молодец.       Машина трогается. Я смотрю ей вслед и дёргаюсь вперёд, на поиски Трис. Мне заступает дорогу Ивен.       — Кристина. Идём.       — Но мне нужно…, — я пытаюсь его обойти, едва сдерживаю слёзы.       — У нас задание. Идём.       Он вцепляется в моё плечо и тянет в сторону. Я оказываюсь в салоне машины, в кресле, пристёгнутой между ним и водителем.       — Трогай, — командует Ивен.       Броневик срывается с места, разгоняясь по каменистой дороге. Центральная улица пуста. Мы минуем пару перекрёстков и подъезжаем к зданию Эрудиции. Я вижу две машины Фракции Бесстрашия.       Мы останавливаемся. Выходим.       — Сейчас будут подходить машины с арестованными альтруистами. Твоя задача — следить за порядком и разделять людей на две колонны: мужчины — отдельно, все остальные — в другую колонну.       — И что с ними будет?       — Допросы и тесты.       — Это всё неправильно…       Ивен подходит ко мне вплотную, нависая сверху. Его взгляд становится холодным.       — Осторожно, Крис.       Я опускаю глаза в пол.       — В эту деку заносишь имя, фамилию, возраст и пол арестантов, — Ивен даёт мне в руки планшет.       Я не смотрю на командира. Только киваю.       — Оружие на плечо! — Командует он.       Я опускаю винтовку дулом вниз, задвигаю её за спину. Ивен отступает, уходит и командует остальными, расставляя их на постах. Я чувствую себя гадко.       «Предатель», — голос Фора звучит в моей голове.       Первый броневик с арестованными альтруистами въезжает на площадку. Спецназ выводит людей. Пытаются растащить мужчину с ребёнком. Мужчина сцепляется с Бесстрашным.       — Перестаньте! — ору на мужчин. — Вы делаете только хуже!       Беру мальчика за руку и тяну в своём направлении. Останавливаюсь, присаживаюсь перед зарёванным ребёнком.       — Тише, тише. Всё хорошо. Тебя никто не обидит, — успокаиваю его. Бойцы разводят людей в обе очереди.       Я вынимаю из кармана шоколадный батончик и подаю ребёнку. Мальчик берёт его.       — Это конфетка. Попробуй.       Он кусает.       — Вкусно?       — Да.       — Ну вот и хорошо. Сейчас у твоего папы спросим кое-что, а ты со мной стой.       Я подхожу к мужчине.       — С вашим ребёнком ничего не случится, если вы перестанете себя агрессивно вести. — Он кивает. — Назовите ваше имя, фамилию, возраст. И мне нужны данные на вашего сына.       — Зачем?       Его держит боец под руку.       — Простая формальность.       Он поджимает губы.       — Максимилиан Гаррет, 43 года, — говорит негромко, затем кивает на ребёнка, который стоит рядом со мной, — Роберт Гаррет, 6 лет. Что с нами будет?       — Ничего плохого, — отвечаю я.       Рядом образовывается Ивен и заглядывает ко мне в планшет.       — Допиши пол, — говорит он.       Я дописываю после запятой: пол мужской.       Ивен нажатием активирует графу с внесёнными данными, подсвечивая её оранжевым цветом.       — После внесения имени делаешь также, — уже мягче советует он.       — Хорошо, — отвечаю тихо.       — Максимилиан, пройдёмте со мной, — Ивен кивает бойцу, чтобы тот вёл альтруиста.       — А мой сын? — задержанный сопротивляется.       — Остаётся пока здесь и дожидается вашего возвращения, — отвечает Ивен.       Мужчина кивает и уходит.       — Папа! — ребёнок бросается следом. Я его догоняю, подхватываю на руки и возвращаюсь с ним назад.       — Эй, тише, твой папа должен сходить с этим дядей. Он вернётся. Ты пока со мной стой. Кушай батончик.       Я опускаю его на землю.       Всё проходит мирно, чтобы не пугать остальных альтруистов. Я поворачиваюсь к новоприбывшим. Дети, женщины, старики, мужчины — жмутся друг к другу. Они все перепуганы до смерти.       — Пожалуйста, не создавайте панику. С вами ничего не случится. Это простая процедура проверки личности, — говорю я отсебятину, потому что никто не проинструктировал меня, о чем говорить с этими людьми. — Мужчины встают от меня по левую руку, все остальные — по правую.       Я «рисую» руками коридор и указываю направление. Люди понимают и сами отходят в нужную сторону. Я подхожу к каждому и заношу их имена в деку. Следом за мной хвостиком ходит мальчик. Он уцепился пальчиками за мой пояс и не отпускает. На уровне его лица бьётся моя винтовка. Я перевешиваю оружие на другое плечо.       Люди прибывают, я развожу их по сторонам и записываю имена. У меня здесь уже за сотню душ перевалило. Мужчин уводят в здание Эрудиции, но не все возвращаются назад. Максимилиан вернулся. Но сына ему пока не отдают. Не было проверки детей. Эти тесты делает Джанин, но её всё нет. Моя рация оживает. Идут разговоры внутри Фракции Бесстрашия среди командования. Я вслушиваюсь в тихий треск, принимая последнюю колонну. Джанин ранена… Предатели сбежали… Кто ещё?... Программа накрылась…. Пробуйте перезапустить…. Системник разбит… Много раненых?... Высылайте бригаду…. Где Эрик?.... В Отречении…. Его ранили…. Кого?       — Крис, поезжай домой, — подступает ко мне Ивен, отнимая планшет.       — Что-то срочное? — вздрагиваю я.       — Эрик ранен. Требует тебя.       — Ранен? — вздрагиваю. Внутри всё холодеет.       — Стив тебя отвезёт. Он в Лазарете. Мардж над ним колдует.       Я отодвигаю от себя ребёнка альтруиста и бегу со всех ног к джипу. Прыгаю на переднее сиденье. Машина несётся к Фракции Бесстрашия.       Моё сердце страшно колотится. Я представляю себе окровавленное тело на операционном столе. Умирающий Эрик требует меня. Последнее слово…       — Быстрее! — подгоняю я водителя. Он выжимает из джипа всё, что может. Я спрыгиваю из машины на ходу, бегу по гаражу, через коридор, в Лазарет. Вбегаю внутрь помещения, сталкиваюсь с эрудитами, с Джанин, руку которой обрабатывают медики. Крови много.       Дёргаю за шторку в сторону и вижу Эрика. Он лежит на каталке, левая штанина обрезана, нога выше колена замотана бинтом, он уже наполовину пропитан кровью. В руке капельница. Эрудитка рядом, пытается угомонить его. Он схватил её за руку и не отпускает. На лице придурковатое выражение.       — Эй?! — я подскакиваю со стороны эрудитки и отцепляю его пальцы с её запястья. — Ты обкурился что ли? Я думала всё, при смерти, а тебе смешно?!       — Крис, птичка моя, давай потрахаемся? Жутко яйца чешутся, — теперь он хватает за руку меня. Я останавливаю эрудитку.       — Его по голове ударили?       — Он на морфине сейчас. У многих на него такая реакция, — отвечает она будничным тоном.       — Понятно. А что с ним, вкратце?       — Задета артерия. Пулю мы достали. Делали местную анестезию, усыпить себя он не дал. Вы его лучше успокойте, а то он нам больных пугает.       — Хорошо. А в целом, когда он сможет встать?       — Через неделю. Но боюсь, что мы его не удержим здесь и дня. Сегодня он проспится и всё. Сложный пациент.       — Понятно.       Она уходит.       Я наклоняюсь над Эриком и целую его в губы.       Его свободная рука пытается достать до моего зада, но позиция неудобная, и он обнимает меня за талию довольно-таки крепко, учитывая, что он пока слаб. Я вжата в него, смеюсь и залепляю Эрику рот рукой. Он покусывает мои пальцы и пытается заигрывать языком. Я убираю ладонь.       — Мне надо переодеться и сдать оружие. Полежи тут, хорошо?       — Мы потрахаемся?       — Потрахаемся, но позже, — отвечаю его фразой. — Лежи смирно.       — Не пущу, — он удерживает меня, и выбраться просто невозможно. Откуда в человеке на морфине столько силы?       — Солнце моё, я вернусь, обещаю. Отпусти, — ласково произношу я, глядя ему в глаза и поглаживая ладонью гладко выбритую щёку.       Он ослабляет хватку. Я бережно снимаю с себя его руку, обнимаю ладонями его кисть, прижимаю к своей щеке, целую пальцы, бережно укладываю его руку вдоль тела. Отхожу. Он следит за мной глазами, молча. Я улыбаюсь и ныряю за шторку.       Останавливаюсь возле Джанин.       — Кто это сделал? — интересуюсь я участливо. Женщина поднимает на меня обиженный взгляд.       — Биатрис.       — Она жива? — удивляюсь я.       — Живуча, как все Дивергенты, — фыркает она.       — А где она? — интересуюсь.       — Это ты мне скажи, где она?! — резко обрывает она меня. — Твоя работа искать преступников и разбираться с ними!       — Я так и поступлю, глава, когда поступит приказ от Верховного командования….       — Я — твоё командование! — срывается она. Но потом смягчается. — Но я верю, что ты бы остановила её, будь ты рядом.       — Меня отозвали на другое задание. Я сожалею, глава, что меня не было рядом в ту минуту, — оправдываюсь.       Она неожиданно касается моей руки своей здоровой рукой.       — Эй… — Джанин сжимает моё запястье, — я не сержусь. Приказы надо исполнять.       — Да, глава.       — Ну иди. Эрику ты нужнее.       — Хорошо. Спасибо.       Я сдаю оружие, расписываюсь в книге. Захожу к малышу. Кормлю его, извиняюсь, что не могу с ним позаниматься сегодня.       На часах уже пять вечера. Я поднимаюсь к себе в квартиру. Принимаю душ с шоколадным шампунем. Всё ещё не могу отмыть волосы от белой краски. Переодеваюсь в футболку и мягкие штаны. Спускаюсь в столовую, по-быстрому перехватываю раньше других еду и иду к Эрику.       — Не буянит? — спрашиваю у эрудитки. Она интересуется, что я сделала с ним — он молчит. Говорю, что надо бы с него снять куртку и штаны. Мардж подключается. Втроём мы справляемся быстро. Эрик буквально поедает меня глазами всё время, пока мы его раздеваем, укладываем. Мардж меняет пакет с морфином. Я закрываю шторки и остаюсь ухаживать за свои мужчиной на весь вечер и всю ночь, с перерывом на покормить малыша и сбегать в туалет.