Вопреки всему

      Ранним утром я прихожу покормить Боя. Я настолько вымотана, что засыпаю прямо у его подстилки, подложив руку под голову. Щенок устраивается на мне и от его тельца идёт приятное тепло. Мне снится что-то тревожное, но просыпаюсь я от рычания и лая рядом. Поднимаю голову, протягиваю руку и подтягиваю щенка к себе.       — Она ранена? Жива? — по голосам за спиной я понимаю, что у клетки толпятся люди. Кто-то пытается войти внутрь. Бой снова срывается на лай и рычание. Он защищает меня и территорию. Я сажусь, тру глаза и поворачиваю голову.       — Уже утро? — подслеповато щурюсь и отсаживаюсь к противоположной стенке, где у малыша стоят миски. Теперь я вижу людей.       — Крис, с тобой всё в порядке? — наперебой пытаются узнать о моём самочувствии Бесстрашные. Я никого не знаю из них.       — Да. Я, кажется, уснула. Который час?       — Восьмой, — в клетку тщетно пытается войти Юрайя. — Да фу! Фу! Плохой пёс!       Бой лает на него и скалится. Я вытягиваю руку, беру за ошейник волкодавчика и подтягиваю к себе.       — Фу, Бой! Свои! — командую я. Щенок фыркает. Так он показывает, что эти люди ему не нравятся, но команде он подчинится. Люди расходятся, дверь остаётся неплотно закрытой. Сквозь щель в помещение врывается прохладный воздух.       Юрайя заходит в клетку. Бой угрожающе рычит, но я держу его за ошейник.       — Ты хреново выглядишь, — произносит Педрад, протягивает мне бутылку с водой и садится напротив.       — Я совсем не спала.       Пересаживаюсь к нему под бок и обнимаю, показывая щенку, что это мой друг. Бой смотрит поочерёдно нам в глаза, снова фыркает, но на сей раз подходит к своей железной миске, хватает её зубами и подтягивает к ногам парня.       — Чего он хочет? — спрашивает меня Юрайя, опасливо подтягивая ноги под себя.       — Чтобы ты ему налил воды.       — Она для тебя, — улыбается он.       — Налей немного. Остальное выпью я.       Юрайя свинчивает крышку и наливает в миску воды. Бой нюхает воду и, отходя в сторону, демонстративно наступает на край миски. Посуда с грохотом переворачивается вверх дном. Вода растекается лужей.       — А это ещё что за протест? — Юрайя хмурится.       — Говорит, что пить из твоих рук не будет, — пожимаю плечами, подзываю щенка к себе и показываю на миску. Малыш толкает её мордой ко мне. Я беру миску, переворачиваю и наливаю ему воды. Он лакает её до самого дна. Берёт зубами тарелку и оттаскивает за край к стенке, где стоят его тарелочки.       — А он умный, — в голосе Юрайя удивление.       — Да. Этот малыш очень сообразительный.       — Может, и заговорит? — шутит он.       — А были прецеденты? — улыбаюсь я.       — Тьфу-тьфу, — сплёвывает Бесстрашный за плечо, — но эти твари с радиоактивных полей наверняка и не такое могут.       — Брось. Это всё сказки. Бой обычная собака, просто дикая, — я поднимаюсь с пола и толкаю Юрайя к выходу. Мы выходим из клетки. — Бой, остаёшься один. Будь хорошим мальчиком.       Щен лает и виляет хвостом.       — Служить! — отдаю я команду. Бой садится на попку и застывает в одной позе, глядя на нас, провожая взглядом до выхода.       — И что ты ему сказала? — переспрашивает Педрад, когда мы покидаем комнату и я закрываю дверь.       — Служить, — повторяю я слово и через паузу добавляю, — он охраняет территорию. К себе никого не подпустит.       — Кроме тебя? — уточняет Юрайя.       — И Эрика, — я киваю.       Мы идём через Яму. Многие занимаются утренней пробежкой, кто-то тягает железки. Всё как обычно, но в воздухе витают перемены. В коридорах появляются чужие лица в иной одежде. Они ведут себя здесь, как хозяева.       Юрайя останавливает меня на развилке в коридоре.       — Что-то происходит, Крис, — говорит он тихо.       Мы пропускаем мимо себя группу эрудитов с коробками, молча глядя им вслед.       — Это как-то изменит нас, — добавляет он и притормаживает меня за локоть.       — Всё меняется, — я пожимаю плечами.       — Но не так. Здесь что-то…, — Юрайя замолкает.       Мы пропускаем вторую группу лиц. Это охрана эрудитов. Мужчины довольно крепкие. В набедренных кобурах мелькают серебристые рукояти пистолетов, хотя во Фракции запрещено ношение личного оружия всем, кроме Лидеров. Нас эрудиты, кажется, совсем не замечают.       — Я к себе. Мне нужно принять душ и выпить кофе, иначе я усну. Встретимся за завтраком.       Я ухожу.       Душ бодрит. Надеваю майку. Варю кофе. Он сбегает из турки, с шипением выплёвывая пену на варочную плитку.       — Да твою ж! — ругаюсь, подхватываю медную ёмкость и переставляю на стол. Наливаю кофе в чашку, отпиваю, морщусь, но чувствую, как медленно открываются глаза. Решаю принести Эрику кофе. Иду прямо с кружкой по коридору. Вхожу в Лазарет и слышу, как он ругается с кем-то из медиков. Вхожу.       — Иди нахрен, эрудитка! — рычит он и пытается подняться. Выдирает из руки капельницу. Спускает здоровую ногу с кровати, морщится. Девушка демонстративно уходит.       — Эй? — подхожу к нему. — Я точно знаю, что тебе нужно сейчас.       Протягиваю кружку Эрику. Он смотрит на меня секунд десять, оценивая и взвешивая свои дальнейшие действия. Протягивает руку и забирает кружку. Делает глоток, задерживает его во рту и проглатывает.       — Неплохо.       Я стою напротив, пока он допивает напиток. Возвращает мне кружку. Я ставлю её на прикроватную тумбочку.       Эрик подтягивает раненную ногу, через сомкнутые зубы выдыхая боль. Он хочет подняться.       — Крис, в правом кармане штанов ключи от моей квартиры. Сгоняй за моей одеждой.       — Может ещё денёк побудешь здесь? — я не схожу с места.       Его взгляд становится тяжёлым.       — Всего денёк, — прошу я.       Я не знаю, что он может сделать, пока находится в таком настроении. Ударить, оттолкнуть или что-то ещё. Его рука дотягивается до меня, двигаясь медленно. Пальцы смыкаются на лямке майки, и от принудительного рывка вперёд я резко сближаюсь с Эриком, натыкаясь на борт кровати.       — Птенчик. Не испытывай моё терпение, — его дыхание у моего лица вызывает в моём теле волнительное чувство.       Я без страха сокращаю расстояние и легко целую его в губы. Эрик отвечает. Его руки теснее прижимают меня к себе, заставляя меня искать опору руками, чтобы не завалиться на него. Он вцепляется в меня здоровой ногой и руками, и теперь я пытаюсь выбраться из его захвата, упирая руки ему в бёдра, чтобы отодвинуть от себя. Разрываю поцелуй, откидываю голову назад. Это не мешает ему покрывать поцелуями мою шею, оставляя засосы. Его рука без спроса освобождает мой пояс штанов и ныряет вниз под бельё. Пальцы умело возбуждают, окуная меня с головой в негу. Я встаю на носочки, одной рукой хватаюсь за его плечо, второй продолжаю опираться на его здоровую ногу, прижимаюсь к Эрику всем телом. Моё дыхание сбивается. Он теснее прижимает меня к себе. Наши губы снова встречаются в жарком поцелуе. Я стону, сжимаюсь, внизу живота разливается приятное тепло. Мой стон тонет в его плече, я не даю звукам вырваться наружу. Эрик не убирает руку и продолжает меня ласкать, но теперь эффект обратный, и я снова пытаюсь отстраниться, борюсь с ним, прошу остановиться. Эрик тянет меня за собой, отклоняясь назад, и неловко заваливается на спину. Я вовремя упираю руку в постель, чтобы не задеть его раненую ногу. Его хватка ослабевает. Я вытягиваю его руку, сгибаю в локте и, наваливаясь всем своим весом, зажимаю её между Эриком и мной. Пытаюсь отдышаться. Он вытягивает руку, хватает меня за пояс штанов и тянет на себя. Я оказываюсь на кровати, на Эрике верхом. На меня накатывает сладкий стыд. Но мы не дома.       — Здесь люди, — упираюсь я. — Эрик, нет!       Фу, нельзя! Плохой мальчик! — хочется прикрикнуть на него.       Возня продолжается. Эрик не говорит ни слова, только улыбается и уже почти уложил меня сверху, крепко удерживая за талию, не давая мне шанса вывернуться и слезть с кровати. Бороться с ним тяжело вдвойне, потому что я боюсь задеть его рану и пытаюсь устроить ногу, тесно вжимаясь бедром в его пах. Эрик способствует этому, поддевая меня здоровой ногой, которую я оседлала не по своей воле.       — Мой птенчик, — от его бархатного голоса по моему телу пробегает дрожь. Он напоминает мне удава, который медленно проглатывает свою жертву. Хорошо, что у Эрика отдельная палата, точнее место, отделённое от остального пространства плотными шторками. Но думаю, что остальные прекрасно слышат всё, что здесь происходит. Эрик возбуждён, он настаивает на продолжении.       Я упираюсь рукой в его грудь, второй вцепляюсь в край кровати и всё ещё пытаюсь уползти от похотливого котяры. Откуда в раненом человеке столько силы? Хотя ранена только его нога. И он уже не на морфине.       Памагите! Кто-нибудь! Не дайте этому произойти здесь, я же от стыда сгорю! А-а-а!       В это время начинает настойчиво вибрировать браслет на моей руке. Эрик активирует его за меня, потому что мне неудобно это сделать, я зажата в его обхвате.       — Срочный сбор всем разведотрядам в командном пункте! — раздается голос и отключается.       Эрик замирает. С сожалением выдыхает, откидывает голову и смотрит в потолок.       — Вечером продолжим, — хрипит он. — Давай, шуруй. Макс не любит опозданий.       Эрик сдвигает меня с себя. Я аккуратно сползаю вниз и касаюсь ногой пола.       — Это в его кабинет идти? — уточняю я.       — Нет. В зал с экранами.       — Тебе потом что-то принести? — я расправляю одеяло, сбившееся в ногах у Эрика, и накрываю его по пояс.       — Себя, — улыбается он, плотоядно скользя по мне взглядом. Протягивает руку и поправляет на мне задравшуюся майку, потянув её вниз за край. — И мою одежду.       — Хорошо. Я потом за ключами зайду, — медлю, затягиваю пояс на штанах.       — Дуй, Крис. Шустро! — он смещает руку на моё бедро и слегка хлопает ладонью. — Включай скорость!       Я делаю от кровати шаг в сторону. Совсем нет желания уходить.       — Брысь! — он делает обманное движение рукой, будто хочет запустить в меня кружкой, стоящей на прикроватном столике, сделав рывок в ту сторону. Я взвизгиваю и убегаю из Лазарета и слышу вслед его смех.       Следую в толпе бойцов, стягивающихся в сторону командного центра, по пути приводя себя в порядок. Засосы на шее не спрятать, но надеюсь, что никто на них не станет заострять внимание.       Сажусь специально подальше, на задний ряд. Успеваю рассмотреть зал и отметить обновления, которыми обросло пространство. В помещении находятся эрудиты. За компьютерами сидит пара человек. Странно, что их не выпроваживают, пока идёт закрытое собрание.       Макс кивает человеку у выхода. Двери в зал закрывают.       — Сегодня в полдень во Фракции Эрудиции состоится суд над предателями из Фракции Отречения. Ваша задача — обеспечить охрану объекта как внутри, так и снаружи. Не исключены диверсии. Нужно быть начеку. Сейчас вам поступит информация. Ознакомьтесь с ней.       Я получаю сообщение на портативное устройство. Читаю на экране пакет данных, развернувшихся на три страницы. Из них понятно, что сегодня состоится суд и объявление главы нового правительства. Своего рода, коронация. Далее следует распределение, время и место сбора. Вижу своё имя в списке личной охраны Джанин.       Макс подходит к кому-то из своего личного состава, обсуждая вполголоса одну из задач, кивая на экран, в планшет, затем смотрит на присутствующих.       — «Пятёрка» остаётся, остальные свободны, — командует он. Я жду, когда толпа схлынет. Наконец, в зале я вижу девушек. Все трое сидели на среднем ряду всё это время, скрытые в общей массе рослых бойцов. Я поднимаюсь и пересаживаюсь к ним.       Небраска замечает следы на моей шее. Их не скрыть. Ничего не говорит, но её взгляд красноречивее слов. Макс подходит к нам и садится на скамью напротив. Оценивающим взглядом скользит по мне.       — Поспала? — спрашивает он меня.       — Нет.       — Выпей энергетик и с собой возьми. Разрешаю. До вечера тебе нужно оставаться в охране Джанин. Она лично просила за тебя.       — Да, сэр.       — С вас, девочки, слежка по периметру. Снайперские винтовки, камуфляж. Мероприятие ответственное. Выезжаете через час на объект. Да, и, Крис…       Глава задерживает взгляд на моей шее.       — Надень водолазку.       Я чувствую, как мои уши горят от стыда. Киваю, прячу взгляд.       — И вооружись пистолетом и лезвиями. С винтовкой в зал суда не пустят.       — Поняла.       — Вот и умничка, — неожиданно смеётся Макс. Протягивает руку и похлопывает меня по колену. Я вздрагиваю и ещё больше смущаюсь.       Он поднимается и бросает нам:       — Свободны.       Я выхожу. Небраска уже в коридоре останавливает меня. Касается рукой моей шеи.       — Эрик? — улыбается она. Я киваю. — Водолазка есть?       — Есть.       — Пойдём позавтракаем.       — Я только переоденусь.       Убегаю к себе. Натягиваю водолазку и спешу на завтрак.       Народу не так много. Оно и понятно. После вчерашнего переворота и с учётом сегодняшнего события, все Бесстрашные на патрулировании города. Ребята из отряда Фора сидят удручённые. Знаю, что Молли, Сара и Уилл убиты, Фор и Трис — предатели, Питер сбежал. Убит отец Трис, найден в коридоре у серверной.       Мы с Юрайя подсаживаемся к ребятам.       — Что не так с этим чёртовым местом? — говорит Мэт, ковыряя вилкой котлету.       — Они влезли в мою голову, — отзывается Дрю, морщась, — использовали меня, как тупую болванку.       Я молчу. Нам с Юрайя нельзя распространяться на эту тему.       — Ребят, кто теперь ваш командир? — спрашивает Педрад. Народ пожимает плечами.       — Теперь уж не всё ли равно? — фыркает Клара.       — Что ты имеешь ввиду? — смотрю на неё.       — Нет никакого желания больше находиться здесь.       — Фор и Трис — Дивергенты, кто бы мог подумать! — подсаживается в нашу компанию Эдвард, только что вошедший в столовую. — Но Питера-то куда понесло? Он же не…       Юрайя осекает его тычком локтя в бок. Эдвард поджимает губы.       — Хотя, этот проныра везде ищет выгоду, — быстро меняет он тему.       — Да какая уж тут выгода, — хмыкает Юрайя. — Сбежал он, чтобы не огрести от Макса за объект, который его поставили охранять.       Я молча дожёвываю гамбургер. Вступать в полемику с разочаровавшимися в системе друзьями опасно. Здесь всё прослушивается и просматривается. Знают ли остальные об этом? Но, кажется, им уже всё равно. У всех настроение на нуле. Хотелось бы их поддержать, но в некотором роде им повезло не видеть настоящей картины происходящего в Отречении и после, когда несчастных и безоружных везли к Эрудиции и обращались с ними не лучшим образом. И меня волновал вопрос, почему некоторые не возвращались оттуда? И зачем эрудитам дети?       — Крис, — меня зовёт Небраска и машет, чтобы я села за их стол. Я поднимаюсь и пересаживаюсь к ним. Девушки выглядят не лучше: уставшие, сонные. На столе тара с энергетиками. Небраска достаёт мне три баночки и пододвигает.       — Безалкогольные с ударной дозой кофеина и сахара. Перед выходом лучше выпить натурального кофе, а эти оставить на потом, — наставляет меня Небраска.       — А лучше поспать, — кивает Лу.       — Сон нам только снится, — Ена разбалтывает в банке остатки энергетика и допивает. Отставляет пустую тару и со всей силы бьёт её ладонью сверху, с хрустом сминая банку в лепёшку.       Небраска наставляет меня, как следует себя вести и поступать в определённых ситуациях, охраняя важных особ.       — Там охраны будет много, но Джанин, видимо, держит тебя как талисман, — хмыкает Ена.       — Это как? — удивляюсь я.       — Ты её спасла тогда из плена, это отпечаталось в её подсознании. Теперь ты вроде как приносишь удачу.       — Бред, — качаю я головой.       — Ну, — хмыкает Ена и разводит руками в стороны, — бред не бред, а прибавка к зарплате тебе обеспечена. Плюс бонусы от Эрудиции.       — Неплохо, — моё настроение заметно поднимается.       Лу достаёт из упаковки энергетиков парочку баночек и рассовывает их себе по карманам.       — Ладно, девочки. Дёрнем, — говорит она и поднимается из-за стола.       — Тебе тоже пора собираться, — Небраска смотрит на меня и поднимается. — Будешь сегодня в центре внимания. Может, в прессу попадёшь.       Улыбается.       — Определённо, — хмыкает Ена и подмигивает мне.       Мы расстаёмся. Они уходят. Я тоже направляюсь к выходу. Юрайя догоняет меня в коридоре.       — Крис. Удачи! Потом расскажешь, как оно было, — говорит он мне. Я киваю.       — Увидимся вечером.       Мы с ним обнимаемся и расходимся в разные стороны.       Иду в Лазарет. Время есть. Эрик спит, в руке капельница. Мардж перехватывает меня, отводит в сторону.       — Ты чего хотела? — спрашивает она.       — Просто сказать ему пару слов. Меня на задание отправляют. Буду вечером.       — Поезжай. Он до вечера не проснётся.       — Ладно. Я тогда его одежду заберу из шкафчика.       — Валяй.       Она не препятствует.       Одежда Эрика находится в шкафчике персонала. Несмотря на то, что форма Эрика пришла в негодность после операционных манипуляций, её не сожгли — никто не хочет связываться с Лидером и огрести по полной за его вещи. Я забираю только брюки и куртку. Тихо прокрадываюсь за шторку к Эрику, забираю кружку и останавливаюсь, любуясь любимым мужчиной. Он такой милый, когда спит. Его нога лежит поверх одеяла, перевязанная.       Ухожу к себе.       У меня есть ещё полчаса, чтобы привести себя в порядок. Надеваю штаны от штурмовой формы, заправляю в них водолазку и затягиваю пояс. Рассовываю пять ножей по карманам, одно лезвие затыкаю за голенище ботинка, второе пока откладываю на стол. Надеваю на пояс кобуру с уже заряженным импульсным пистолетом. Его мощности хватает, чтобы пробить толстую сталь. Три банки с энергетиком, аптечка, портативное средство связи.       Бросаю взгляд на штаны и куртку Эрика, лежащие на кровати. Ныряю рукой в правый карман и выуживаю наши с ним ключи, сцепленные одним кольцом. Оставляю их на кухонном столе. Забираю нож и закладываю его в рукав водолазки.       Иду к выходу, запираю дверь и кладу ключи себе в карман. Выдыхаю. Всё, я готова к несению службы.       Сбегаю вниз, скорым шагом вхожу в гараж и достигаю пятой парковки. Для меня приходит личная машина от Эрудиции, но еду я вместе с человеком от эрудитов, который находился на нашей территории, что-то устанавливая в серверной.       Мы едем молча. Мои мысли постоянно возвращаются к сцене в Лазарете, и улыбка непроизвольно растягивается.       Вот же бесстыдник! На что он рассчитывал? Ужас-ужас! Нет-нет. Его нужно срочно переводить на домашнее лечение!       Машина останавливается у здания Эрудиции. Я выхожу и поднимаюсь по лестнице. Вчера я была здесь в статусе простого солдата, выполняющего рутинную работу, а сегодня уже чей-то телохранитель. Я обхожу работника, моющего парадную лестницу пенным раствором. Мой взгляд цепляет бурые разводы на белом камне — это чья-то кровь. Я хмурюсь, но прохожу дальше, не задерживаясь.       В фойе меня встречает охранник и провожает к Джанин. Глава занята, но мне позволяют войти в её просторный светлый кабинет.       — Доброе утро, глава, — здороваюсь я.       Джанин поднимает голову от стола, рукой сворачивает окно на планшете и улыбается мне.       — Кристина, рада видеть. Проходи. Чай, кофе?       — Нет, спасибо. Я на службе. — Я смотрю на её руку в шине. Джанин приходится всё делать левой рукой и от этого она слегка взвинчена.       — Сегодня всё из рук вон плохо.       — Вы прекрасно выглядите, — подмечаю я всё в женщине: её причёску, выглаженный деловой костюм, лакированные туфли на высоком каблуке, макияж.       — О, благодарю.       Она задерживает на мне взгляд.       — Как Эрик?       — В Лазарете. Сложный пациент. Не даёт себя лечить.       — Мужчины не любят, когда мы, девочки, видим их слабыми. Это их злит.       — Я об этом не подумала.       — Ты ещё слишком юная, чтобы это понимать, — улыбается она. Она смотрит на часы, поглаживает свою руку и, видимо, прикосновение причиняет ей дискомфорт, если не боль.       — Крис, подойди. Помоги мне с бинтами, — подзывает она меня. Затем указывает на баночку на столе. Я свинчиваю крышку. Джанин зачерпывает пальцем мазь и смазывает ею рубец. Он уродлив. Лезвие Трис прошило ладонь насквозь. Запах от мази бьёт в нос. Я слегка отшатываюсь.       — Да. Запах неприятный, но эффект от мази длится шесть часов, успокаивая боль.       Я помогаю Джанин затянуть бинты на ладони. Она откидывается на спинку кресла. Я завинчиваю крышку банки.       — Такую где-то можно заказать? — спрашиваю у главы.       — Нет. Она уникальная, — качает она головой, вытирая пальцы о салфетку и комкая её, оставляет на столе, — но тебе, пожалуй, я презентую подобную.       — Это для Эрика.       — Я поняла.       — Спасибо, мэм.       Я отступаю в сторону, Джанин поднимается. Оправляет на себе костюм и кивает помощнице, дожидающейся у выхода.       — Нам пора.       Я следую за главой, наблюдая за её окружением и встречными эрудитами. Всё прочее для меня отходит на второй план. Я здесь и сейчас.       Зрительный фокус переношу на толпу в зале. Люди рассаживаются по местам, занимая кресла. Я встаю чуть поодаль от судейской трибуны. Она ещё пуста, но вскоре туда взойдёт Джанин. Кожей ощущаю прикосновение металла лезвия к руке, спрятанного в рукаве водолазки. Я собранна, но расслаблена. Вижу охрану со стороны Эрудиции и Бесстрашия, стоящую по всему периметру зала Верховного суда. Нас здесь много. Знаю, что через верхние окна просматривается зал с крыш соседних зданий, где засели снайперы. Но там же могут обитать и афракционисты.       Здание Эрудиции самое высокое в Чикаго, но суд находится на втором уровне и потому уязвим.       Джанин сидит за длинным столом вместе с другими членами временного совета, вместе с главами четырёх Фракций. В их числе отсутствует Отречение.       Я единственная, кто стоит на возвышении лицом к зрителю. Люди как на ладони. Между рядами кресел есть зазоры. Сюда запрещено проносить сумки и пакеты, поэтому в руках у большинства есть только средства индивидуальной связи, но и их они выключат, как только начнётся заседание, потому что записывать ничего нельзя. Люди переговариваются между собой. Здесь находятся в основном эрудиты и искренние. Суд открытый, и прийти может любой, но Дружелюбие никогда не станет посещать подобные мероприятия и поддерживать суд над человеком, это против их кодекса жизни. В зале нет зрителей от Фракции Бесстрашия, потому что мы — закон и порядок, мы — солдаты и осуществляем неусыпный контроль, охраняя и защищая людей. Потому в зале среди присутствующих только эрудиты и искренние. Представитель Фракции Дружелюбия Джоанна Рейес вынуждена присутствовать в зале суда, но по её выражению лица я вижу, что удовольствия это ей не доставляет. Здесь же присутствуют Макс — глава Бесстрашия, и Джек Кан — глава Фракции Искренности.       Ровно в двенадцать часов дня Джанин поднимается со своего места, подходит к трибуне, и суд начинается. Она произносит долгую приветственную речь, затем представляет файлы для ознакомления, изъятые, с её слов, с места преступления. Я слышу откровенную ложь, льющуюся с уст этой женщины, в отношении тех событий, которые произошли ещё вчера. Сглатываю накатившее волнение и усилием воли заставляю своё лицо стать прежним. Отключить уши не получается, а так хочется. Я начинаю путаться в фактах. Одно перекрывает другое, и в конце представленных аргументов я чувствую, что где-то упустила подробности, пытаясь свести концы вместе.       — … эти люди виновны в вооруженном мятеже и организации нападения на Отречение. Вся операция была заранее спланирована, — говорит Джанин. — Есть множество живых свидетельств, подтверждающих правдивость моих слов, начиная со взрывов в городе, унесших жизни многих граждан. Целью мятежников было подорвать систему Фракций. Их лица перед вами на экране: Маркус Итон, глава Отречения — Дивергент; его сын, урождённый альтруист, перешедший в Бесстрашие, Тобиас Итон, более известный как Фор — Дивергент; Беатрис Прайор, урождённая альтруист, перешедшая в Бесстрашие — Дивергент. Её брат, Калеб Прайор, урождённый альтруист, перешедший в Эрудицию — Дивергент. Эндрю Прайор — отец Беатрис и Калеба, урождённый альтруист и представитель городского правления Фракции Отречения — Дивергент. Его жена, Натали Прайор — мать Беатрис и Калеба, урождённая Бесстрашная, перешедшая в Отречение — Дивергент. Питер Хейес, урождённый искренний, перешедший в Бесстрашие — Дивергент.       Стоп! Что?! Питер не Дивергент! Его проверяли… Это ложь!!       Дальше вся речь проходит мимо моих ушей. Я не могу понять, где правда, а где ложь. Ловлю себя на том, что моё лицо снова напряжено. Лезвие выпадает на палец. Я медленно завожу его назад и пытаюсь вернуться мыслями в зал. Перевожу внимание на первые зрительские ряды. Взгляды прикованы к Джанин, стоящей за трибуной. Успокаиваюсь.       Через минуту объявляется перерыв, и я меняю позу, доставая из кармана энергетик. Вскрываю замок и жадно глотаю живительную влагу. Это немного прочищает моё сознание и выдёргивает из болота, в которое начинает погружаться мой мозг. Я ищу урну и нахожу её у выхода. Прошу разрешения отойти с поста и получаю его от Макса. По пути сплющиваю банку, вымещая на ней злость. Бросаю в урну и возвращаюсь назад. Встаю на своё место и издалека наблюдаю за поведением Джанин. Она о чём-то разговаривает с Максом, смеётся с Джеком Каном и не обращает никакого внимания на главу Дружелюбия.       Через полчаса зал снова заполняется людьми. Вижу, что людей становится больше и не всем хватает места. Люди несут стулья и заполняют проходы. Торжественная часть начинается с цитирования самых сочных фраз из кодексов всех Пяти Фракций. Играет торжественная музыка, которую объявляют гимном Чикаго. Единогласным голосованием принято решение — Фракция Эрудиции объявляется Верховным правлением в городском совете пяти Фракций, Отречение более не имеет голоса, а Дружелюбию претит всякое понятие «разделяй и властвуй». В совете единогласно выдвигают кандидатуру Джанин на роль главы Верховного Правления, так как благодаря её стараниям в городе снова заработала сеть, был восстановлен сервер Фракции Искренних, наполнены компьютерами учебные классы. Техническая сторона была жизненно необходима городу, к тому же Эрудиция была главным поставщиком лекарств и не только.       После коронации Джанин произнесла торжественную речь, как мне показалось, заранее подготовленную, и напутственным словом благословила присутствующих, отправляя всех в новую эпоху расцвета, обещая мир и порядок, но прежде призывая Фракции выявлять Дивергентов, из-за которых хрупкий мир вполне может лопнуть, как мыльный пузырь.       Вторую банку энергетика я выпила в кабинете Джанин уже после мероприятия. Она позвала меня, чтобы вручить баночку мази для Эрика, а мне накинуть бонусов за службу, которые должны будут появиться у меня на карте завтра.       Я уезжала домой в молчании, пытаясь переварить услышанное в зале суда, свести концы разрозненных фактов воедино. Но одно я поняла точно — ни с кем нельзя делиться услышанной информацией, даже с Юрайя. Велик шанс нарваться на шальную пулю в пустом коридоре. Всё спишут на случай или припишут к Дивергентам. Как Питера.       Всё, на что меня хватило дома, это дойти до квартиры и рухнуть поперёк кровати в одежде и ботинках в четыре вечера и проспать до пяти утра следующего дня. Проснулась от сушняка во рту и непрекращающихся звонков на браслете.