Вопреки всему

      Здравствуйте.       Я нахожусь по ту сторону стены, где люди почти уничтожили друг друга. Мы создали ваш город в качестве эксперимента. Мы верили, что так сможем обрести человечность, которую мы утратили. Мы разработали систему Фракций, чтобы обеспечить мир, но уверены, что среди вас найдутся те, кто превзойдёт эту систему. Мы назвали их Дивергенты. Они и есть цель этого эксперимента, благодаря им человечество будет жить. Если вы смотрите это, значит хоть один из вас доказательство того, что эксперимент удался. Пришло время вам выйти за пределы стены и присоединиться к нам.       Мы внушили вам, что вы единственные выжившие, но это не так.       Мы ждём вас с надеждой, по ту сторону стены.       Послание от создателей крутили денно и нощно, пока оно не въелось в печёнку. У людей сложилось двоякое ощущение: кого-то вдохновил призыв выйти за пределы стены и встретиться с Создателями, но большинство восприняло послание как тычок под дых от неких личностей, мнящих себя Богами: «Мы вас создали. Вы наш эксперимент. Вы низшая раса — Мы над вами. Мы ваши Создатели!»       Я отношусь ко второй категории лиц, у кого послание вызвало неприятные ощущения. У меня возникло такое чувство, как будто вся моя жизнь была кем-то искусственно создана,— это как если бы я всегда жила за прозрачными стенами на виду у всех.       Однако в городе прекратились беспорядки, потому что абсолютно у всех его жителей разом пропала охота совершать незаконные действия, ведь теперь всё не имело смысла: за что боролись, к чему пришли? Самые шумные и жизнерадостные Бесстрашные стали серой массой. Огонёк жизни потух.       Зато во мне рос мятежный, бунтарский дух. Я была не согласна с тем, что творилось внутри Фракции, которая теперь существовала только на словах, так как было принято решение: система, включающая в себя пять Фракций — более не нужна. С уходом Фракций символика, несущая в себе дух каждой из сторон, внезапно сложилась в шестой символ, не имевший никакой смысловой нагрузки. Это было кольцо с вбитыми в него клиньями, напоминающими осколки. Башня эрудитов стала штаб-квартирой нового правительства. Но люди не спешили покидать свои дома, хотя были и те, кто слепо примкнул к афракционерам.       Я вошла в столовую и окинула взглядом людей. Непривычная тишина полного зала не вселяла надежду. Лихие просто сидели склонившись над своими тарелками и вяло, бездумно жевали еду. Лидерский стол пустовал. Макс в тюрьме, Марк почил, Эрик в лазарете. Никто не решался занять эти места, но подносы с едой по-прежнему стояли по центру: дежурные накрывали стол по привычке.       Я молча прошла к своему месту и вскочила на лидерский стол, возвышаясь над всеми.       — Какого чёрта происходит?! — крикнула я, глядя на лихих.       — Обед, — усмехнулся кто-то из парней.       — Мы — Бесстрашные! Никто и ничто не отнимет этого права! — крикнула я.       — Сядь, Крис. Хватит с нас этих проповедей, — послышались недовольные голоса присутствующих.       — Дай спокойно поесть… — бурчали другие.       — Спокойно поесть… — хмыкнула я, передразнивая чей-то тон. — Яма простаивает. Жратва — это всё, что вас теперь занимает, браво!       Я похлопала им, и улыбка с моего лица сошла.       — Да, вы не эрудиты с их аналитическим умом и не правдолюбы, не терпящие лжи, не Дружелюбные, прощающие ближнего своего, не Альтруисты, жертвующие всем, вы —Бесстрашные — сила и мощь, на плечах которых держался порядок, но даже вы понимаете всю абсурдность создавшейся ситуации: мы словно крысы в какой-то лаборатории и на нас ставят опыты. Они говорят, что создали нас. Ложь! Нас не создавали, но, возможно, те люди за стеной обладают какими-то технологиями и оружием, способным сдерживать нас и управлять нами. Я сильно сомневаюсь, что эти так называемые создатели могут что-то создать. Человека? Нет. Ситуацию? Да. Оружие? Да. Жизнь? Нет. История знает много примеров, когда кто-то говорил, что он Бог, и к чему это приводило? К слепой вере, рождению ложных религий, войнам.       — Ближе к теме! — меня грубо оборвали.       — Что ты предлагаешь? — поднялся Питер со своего места.       — Перестать заниматься самоедством. Взять ситуацию под контроль и выяснить, что это за люди такие, мнящие себя Создателями. Да, что-то они создали, но определённо не нас. Себя мы создали сами!       — Позвонишь им в дверь? — хмыкнул Питер и сел на лавку за лидерским столом, глядя на меня снизу вверх.       — Хорошая мысль, — я спрыгнула на лавку, а с неё на пол, и посмотрела на Питера. — Решение всегда найдётся, было бы желание.       — Не хочу я за стену. Мне и здесь хорошо. Вы видели радиоактивные поля? — хмыкнул Ивен, внимательно слушавший мою проповедь все это время. — А я видел. И говорю вам, что за стеной ничего нет. Кровавые дожди, мёртвая земля. Там ничего не растёт, там заражён воздух. Люди прошлого изгадили планету. Возможно, таких островков, как наш, несколько, но где искать их? У нас нет возможности подняться в воздух и рассмотреть всё с высоты птичьего полёта. Вороны и те не летают дальше тех полей. Птица — умное существо.       — Хорошо. А как ты посмотришь на такой вариант, что у тех, кто за стеной, может быть технология, скрывающая их? Уж если хватило сил на такие сложные манипуляции с коробкой и созданием симуляции, постройкой высоченной стены вокруг города, то они могут быть от нас на расстоянии вытянутой руки, но ты об этом не знаешь.       — Не строй предположений…       Грянул знакомый голос. Все посмотрели в сторону входа. Тяжело навалившись на стену плечом стоял Эрик. Выглядел он бледным, осунувшимся, но уже стоял на ногах.       Я подбежала к нему, предлагая своё плечо. Довела до стола. Эрик сел, вздохнул. Мы все посмотрели в сторону его конвоиров от нового правительства. Эрик находился под стражей, но никто не скручивал ему руки. Парни остались стоять в дверях с оружием в руках.       — Не строй предположений, — повторил Эрик, усаживаясь на лавку и глядя на меня. — Что там за стеной, нас не должно волновать. Навести бы порядок здесь.       — Правильно! — зашумели лихие. — К власти пришла Анархия. Каждый сам за себя. Фракций нет. Правил нет. Главы не могут решать вопросы.       — Какой порядок, командир? — хмыкнул Ивен. В столовой повисла тишина. — Как ты хочешь договориться с афракционерами, с которыми всё это время воевал?       — Дипломатия всегда решала всё, — ответил Эрик спокойно.       — Конечно, ты же у нас сначала эрудит, а потом Бесстрашный! — внезапно жёстко выплюнул Ивен. Эрик резко встал. Глаза потемнели.       — Ты эрудит тоже! — рявкнула я на Ивена, вклиниваясь между ним и Эриком. — Правая рука Макса. Может быть это ты убил Орей, чтобы занять место командира в отряде?       — Что ты вякнула, сучка? — он потянулся к пистолету. Парни за соседним столом среагировали быстрее, рванув к нему, хватая под руки. Эрик задвинул меня за себя, сделал шаг навстречу бойцу, и его кулак молниеносно припечатал Ивена к столу, разбив ему нос в кровь.       — Я пока ещё здесь Лидер и имею право за бунт и ношение личного оружия запереть тебя в тюрьме, — хмыкнул Эрик, второй рукой держась за свои рёбра. — Судить будут и тебя, сучёныш. О твоих грязных делах я знаю всё!       Эрик взглянул на парней, удерживающих Ивена за руки.       — Увести, — Эрик кивнул им на выход, и Ивена силком потащили из столовой. Тот упирался и рычал проклятия. Эрик потянулся к салфеткам, лежащим стопкой на столе, неспеша взял одну и вытер ею кровь с костяшек пальцев.       — Он же не мог подставить Орей, правда? — я обняла Эрика сзади, прислоняясь лбом к его спине, пряча мокрые глаза.       — Всё может быть, — ответил он тихо. Осторожно завёл руку за спину и слегка меня прижал к себе. — Давай пообедаем, птенчик. Больничная баланда меня достала.       Питер сместился к краю стола. За наш стол слетелись все друзья: Зик, Юрайя, Ена, Лу. Хлоя отложила костыль и взглянула на Эрика.       — Выглядишь хреново, командир, — улыбнулась она. — Жуй травку.       — Иди нахрен, жнец, — хмыкнул он, собирая себе высокий гамбургер и посмотрел на ребят. — Ладно, делитесь. Чего у вас тут произошло, пока я валялся в отключке? И где наша звезда?       Звездой он называл Трис. Они с Фором сейчас были в Эрудиции, точнее, в бывшем здании эрудитов, которое носило название «Башня свободы». Только от чего свободы-то? Бесстрашные называли башню «анархия», а новую главу «анархисткой». То были сначала афракционеры, теперь анархисты. Но в городе хотя бы не жгли костры и не строили баррикады. Всё верили сладким речам каких-то мифических Создателей и в то, что всё будет хорошо.       А хорошо-то пока не было. Старую систему развалили быстро, а новую не спешили создавать. Фракция и без официального статуса продолжала существовать. Эрик оставался единственным Лидером, никто не оспаривал его право на это и не потому, что боялись его, а потому что так было правильно.       — Надо собрать всех в Яме, — Эрик взглянул на меня. — Лихие сейчас раздроблены. Мы прежде всего солдаты, помнишь?       — Да? — я с непониманием посмотрела на него. Эрик взял лист салата и хлопнул меня им по носу.       — Я до сих пор думаю, что прибор врал, и ты больше дивергент, чем твоя сестра.       — Теперь это звучит как комплимент, — улыбнулась я.       — Мятежница, — он покачал головой.       — Она такой всегда была, — подал голос Питер, и все посмотрели на него. — В школе первая активистка. Чуть что — в штыки. Развод на спор. Все пари выигрывала. Ну хоть бы раз промахнулась или ошиблась с решением. Джек Кан пророчил ей место окружного судьи. Представляете его разочарование, когда она выбрала Бесстрашие?       — Не Бесстрашие выбрало тебя, а ты его? — воззрилась на меня Ена удивлённо. Я кивнула.       — Да. Я приняла осознанное решение вступить в Бесстрашие. Тест показал Искренность. Оказавшись здесь я уже с первых тренировок поняла, что капец, я попала в жёсткие тиски военной системы. Издалека глядя на вас я была уверена, что жизнь здесь сплошная лафа.       — Жалеешь? — спросил Зик.       — Что?! Нет! — я улыбнулась. — Верни назад время, я поступила бы так же. Чудесные дни тренировок, знакомство с вами, ребят. Я не променяю это ни на какое золото мира!       — Птенчик, — Лу расплылась в улыбке и схватила свой бокал, поднимая его. — Выпьем за продолжение традиций, за друзей, за семью!       — За Бесстрашие! — Юрайя гикнул клич и поднялся с бокалом, обращаясь к остальным.       — За Бесстрашие! — грянули все разом, поднимаясь с бокалами. Воцарилось общее веселье. Снова в столовой стало шумно. Снова за столами слышны раскаты смеха.       — Мой птенчик, — Эрик развернул меня к себе и легко поцеловал. Поцелуй закружил, всколыхнул волну мурашек по телу. Я обхватила Эрика за шею, прижалась всем телом к его груди. В столовой народ загудел, заулюлюкал.       — Чёрт, как я хочу гульнуть на вашей свадьбе, — неожиданно изрекла Хлоя. — Вы собираетесь оформлять отношения, или я поседею, ожидая этого момента?       Я с удивлением взглянула на лихую.       — Оформим, — кивнул Эрик с невозмутимым видом. — Но сначала разгребём дерьмо внутри Фракции. Макс нам подгадил слегонца.       — Не удивлена, — хмыкнула Лу.       Эрик привлёк меня к себе, обняв за плечи, а я его за торс, ощущая сквозь футболку туго стянутые бинтами рёбра. Ему сильно досталось, но заживало на моём мужчине всё так же быстро, как на волкодаве. Бой, к слову, выжил. Уже кушал, гадил в памперсы и поскуливал, когда Мардж ставила его на лапы, чтобы он не залёживался в боках. Малыша перенесли в клетку, но Мардж стабильно приходила к нему раз в сутки. Остальное время дежурили я и Зик. Оказывается, Зик выпустил его тогда из клетки. Его давнишняя фраза, что Боя он ни за что не будет гладить, канула в лету. Он его и гладил, и кормил, и менял ему памперсы. Ставил на лапки, разговаривал и чесал за ушком. После инцидента он кардинально изменил своё отношение к волкодаву в лучшую сторону. Полюбил его так же, как любила Боя я.       Эрик в столовой дал общий клич всем собраться в Яме после обеда. И отрядам, и обслуживающему персоналу. К этому времени прибыли Фор и Трис. Нужно было сделать перекличку и успокоить людей, дать ответы.       Я стояла рядом с Эриком. А также Трис и Фор — наши звёзды. Остальные друзья из нашего окружения спустились вниз.       — Бесстрашные! — начал Эрик, медленно обводя всех взглядом. — Последние события выбили опору у нас из-под ног. Отменили Фракции, упразднили правила. Но вас не должна пугать новая власть, которая сама не понимает, чего хочет. Им нужен порядок на улицах, но главы прежних Фракций до сих пор не могут прийти к единому соглашению. Мы всегда соблюдали нейтралитет и не поддерживали ни одну из сторон. Сейчас я призываю вас соблюдать манифест, просуществовавший без малого двести лет и всё это время поддерживающий в нас дух огня. Мы — Бесстрашные! Мы — солдаты! Мы — закон и порядок! Мы рождены, чтобы защищать слабых! Так было всегда, и никакая сила не сможет это изменить.       Эрик посмотрел на меня и снова обратился к людям. Звенящая тишина царила в Яме, все взоры были обращены к нему.       — Оставим страх, вернёмся к делам. Фракции официально не существует, но наш дом здесь. Скоро придут холода, а за ней зима. Все свои обязанности знают. Если есть где-то проблемы, сообщите мне. Вместе мы найдём решение. Продолжайте тренироваться. Вы должны оставаться в хорошей физической форме. Если есть пробелы в технике, найдите себе инструктора, подтяните результаты. — Он сделал паузу, перевёл дух. — Я остаюсь вашим Лидером, но если кто-то против, смело озвучьте вашу позицию. Я весь во внимании. Выберем нового Лидера.       Народ молчал.       — Не нужно нового, — Трис смотрела на Эрика, качая головой, — Бесстрашие — это сложный механизм. Им должен управлять тот, кто знаком с системой очень давно, знает все ходы и понимает её изнутри. Я хотела лишь предложить Фора в помощь. Но думаю, он и сам откажется.       — Почему? — Эрик посмотрел на Трис. Она пожала плечами.       — Чтобы сохранить нейтралитет, — кивнул Фор. — Я должен оставаться незаинтересованным лицом из-за своей матери, которая взяла временное правление в свои руки. Но ты всегда можешь рассчитывать на меня, Лидер.       Фор посмотрел на Эрика. Тот кивнул и первым протянул ему руку. Фор коротко улыбнулся и без промедления вложил свою ладонь. Мужчины скрепили рукопожатие. Мы с Трис удовлетворённо переглянулись.       Эрик окинул взглядом Бесстрашных, затем медленно завёл руку и обнял меня за плечи.       — И позвольте представить вам теперь уже официально мою девушку, Кристину, — она моя правая рука, мой друг и любимый человек.       Люди засвистели, зааплодировали, поднялся шум. Эрик улыбнулся и поднял руку, погружая Яму в тишину. Голоса вмиг смолкли.       — Когда свадьба? — крикнул кто-то из массы собравшихся.       — Тш-ш, — шикнули со стороны.       — Как я и сказал, сначала нам надо разгрести дерьмо после Макса. Сотрудничая с Джанин, он изрядно подпортил нам репутацию. Учитывая, что я и сам нахожусь под следствием нового правительства, мои права вне дома ограничены, но всё, что касается вас и этого сложного комплекса — под моим ведомством. Давайте работать сообща. Вы знаете, где находится мой кабинет. Каждого ответственного за своё подразделение я призываю составить полный отчёт и отправить мне, лучше не в электронном виде, а на бумаге и лично в руки. Сегодня я собираю командиров всех отрядов после ужина, в семь. Работы много. — Эрик выдохнул и обнял рукой себя за рёбра. — Свободны. Разойтись!       Народ неожиданно грянул аплодисментами. Бесстрашные просто стояли и хлопали, свистели и кричали. А затем стали расходиться. Это была простая человеческая благодарность. При Максе я такого не видела.       — Суд назначен через две недели в Башне свободы, — сказала Трис, глядя на Эрика. — Они намерены допрашивать с сывороткой правды.       — Это хорошо! — восклицаю я, не скрывая радости.       — Правда? — морщится Эрик, спускаясь по лестнице. Каждый шаг болью отзывается в его теле.       — Да. Я тоже хочу дать показания.       — Зачем? — хмурится Фор.       — Мне есть что рассказать новому правительству. И Питер правду говорил. Я действительно должна была занять пост окружного судьи. Наследие отца.       — Джек Кан твой отец? — округлил глаза Фор.       — Нет! Сдурел? В судебной системе судей много. Мой отец Ксавьер Райерс, уважаемый человек.       — Значит ты Кристина Райерс?       — Ну да.       — Фигеть, — выдохнул Фор.       — А ты Тобиас Итон, — улыбнулась я.       — Не напоминай, — закатил он глаза. — Я Фор.       — А я Крис.       Мы рассмеялись.       Спич Эрика поднял боевой дух Бесстрашных. Народ снова жил, горел, желал. Оживились коридоры, потекла жизнь по венам Фракции. И плевать, что официально её больше не существовало, дом продолжал жить. Люди, к которым теперь относились как к равным, стали чаще произносить имя Эрика, и не со страхом и трепетом, а с уважением.       Работа пошла полным ходом. Подразделения отчитывались о проделанной работе, наладили сбыт и поставки, переформировали отряды, создали аппарат управления в помощь Эрику, официально назначили его главой, создали резерв кадров на случай непредвиденных ситуаций, например, если суд постановит, что Эрик более не имеет права на управление Бесстрашием. Этот сценарий был озвучен им только однажды, но никто в него не поверил.       Быть девушкой Лидера было ответственно. То всё было на словах, а теперь официально представив меня остальным, Эрик поставил меня на руководящую должность. Я стала вести дела от его имени с подразделениями, носилась по зданию, либо сидела с бумагами за длинным столом. Отдельного кабинета у меня не было, я находилась всегда в пределах видимости Эрика. Подавала ему папки с верхних полок, наливала кофе. Целовала его, когда были свободные минуты, хоть и были такие моменты теперь редкостью. Дверь почти не закрывалась от посетителей. А время неминуемо приближало срок, когда был назначен открытый суд, который соберёт много людей в холле бывшей Эрудиции. Силами Джека Кана, верховного судьи Чикаго, слушание стало открытым, но не народным. То есть вердикт —виновен или нет — всё равно выносят судья и главы нового правительства. Здесь нельзя было уподобляться животному рефлексу и принародно рвать виновных на части. Мы цивилизованные люди цивилизованного общества, и с этим согласились многие, хотя кучка анархистов во главе с Эдгаром, правой рукой Эвелин, была против. Но большинство приняли сторону Джека Кана. Казнь не будет открытой, суд будет в рамках закона, но присутствовать могут все. Всегда и во всём нужно сохранять человеческий облик. Если у нас есть создатели, наверняка они следят за нами. Так будем держать лицо и дальше.       Утро в день суда было дождливым. Осеннее небо несло свинцовые тучи. Темнело раньше и светлело позже. Я лежала, тесно прижавшись к Эрику, и мы молчали. Давно проснувшись, не тратя сил на слова, наслаждались обществом друг друга. По жестяному сливу за окном тарабанили капли дождя, то затихая, то разгоняясь.       — Как бы я хотела вернуть нашу привычную жизнь. Но без Макса, — вздохнула я, глядя на Эрика. Он смотрел вверх, разглядывая узор из трещин на потолке.       — Всё меняется, — тихо отозвался он.       — Что ты будешь делать, если они признают тебя виновным? — шепотом спросила я, уже зная его ответ.       — Приму это.       — А я за тебя повоюю, — хмыкнула я. Он скосил взгляд в мою сторону и улыбнулся.       — Нисколько не сомневаюсь.       — Я серьёзно говорю, Эрик, — насупилась я.       — И я.       Я вздохнула и посмотрела на часы. Пора было вставать, идти в душ и заваривать кофе.       Эрик ушёл в душ и вернулся чистым, с уложенными волосам и лёгкой небритостью на лице. Я протянула ему чашку кофе и ушла в душ. Некоторое время не могла собрать мысли, пока Эрик не постучал в дверь интересуясь, не уснула ли я.       Пришлось живо умываться и сушиться. Фен вспушил волосы, я кое как их уложила в послушные прядки и вышла.       — Ешь и одеваемся, — Эрик кивнул мне на шоколадные кексы, ожидающие меня на тарелке, и мятный чай.       — Ты заварил мне чай? — удивилась я.       — Ты сварила мне кофе, — подмигнул он мне, натягивая штаны и футболку.       Романтика вошла в нашу жизнь после всех событий. Эрик изменился. Словно его жестокая сторона отпала за ненадобностью, оставляя спокойного и рассудительного человека. Он нёс на плечах ответственность за всю Фракцию, стал ближе к людям, не оставил юмора и колких шуток, но теперь они не были обидными. Возможно, я попросту их не замечала. Ведь я любила Эрика всем сердцем.       До слёз тронуло, когда мы шли с Эриком по коридорам Бесстрашия, а по обе стороны стояли лихие, в молчании провожая своего Лидера на суд. Вышли все. Никто не остался равнодушным в это утро.       Несмотря на то, что слушалось дело Эрика, Макса, Ивена и ещё некоторых причастных к режиму Джанин Бесстрашных, я тоже давала показания на добровольной основе и потому сейчас шла плечом к плечу с Лидером в сопровождении конвойных.       Мы сели в бронированную машину, недолго тряслись по улицам города, а затем снова шли через толпу людей и охраны, образовавших живой коридор к Башне Свободы, где были назначены слушания.       Для простых жителей Чикаго судебный процесс был зрелищным событием. Холл гудел от голосов. Люди собрались на ярусах, глядя на нас сверху. Поставили некое возвышение в центре круга, где стоял обвиняемый. Верховный судья стоял ниже. Защита и обвинение отсутствовали, так как принятие окончательного решения выносилось на основе показаний под сывороткой правды, что уже отметало искажение фактов и потребность в доскональном слушании. Джек Кан сократил процесс. Обвиняемых выводили из соседней комнаты под усиленным конвоем.       Я под стражу не была заключена, а встала рядом с Верховным судьёй.       — Кристина, — кивнул мне глава Искренних.       — Глава, — учтиво поклонилась я.       — У тебя есть какие-то определённые вопросы, которые ты бы желала озвучить?       — Да, Глава. Их много.       — В таком случае оставайся рядом и будешь мне их подсказывать. Вместе мы выведем этих людей на чистую воду.       — Благодарю, Глава.       Он посмотрел на меня оценивающе.       — Я надеюсь, ты нашла себя?       — Да, Глава.       — Рад это слышать.       Он посмотрел на глав временного нового правительства.       — Мы готовы начать слушание. Успокойте народ.       Эвелин улыбнулась и сделала шаг вперёд, бросая взгляд на собравшихся.       — Всем заткнуться! — рявкнула она грубо. Но это возымело эффект и через секунды в холле повисла звенящая тишина. Она посмотрела на Джека Кана и снова улыбнулась. — Начинайте.       — Мы начинаем слушание по делу Лидеров Бесстрашия и его командиров, а также главы Эрудиции Джанин Меттьюс о причастности к геноциду, совершённому против жителей этого города. Мы вызываем Джанин Меттюс, первого обвиняемого и главного подозреваемого в совершении тяжких преступлений.       Народ загалдел, когда Джанин появилась среди людей в живом коридоре под охраной. Её вели к центру холла.       — Пусть правда освободит тебя, — сказал Глава и кивнул, чтобы женщине ввели сыворотку. Джанин взошла на возвышение, с вызовом глядя на людей.       — Заткнуться всем! — рявкнула Эвелин на галдящую толпу зрителей. И снова это возымело эффект. Джек Кан глянул на неё с благодарностью и повернулся к эрудитке. Джанин обхватила себя руками, ёжась. Сыворотка начала действовать.       — Назовите нам своё имя и должность, — потребовал судья, начиная расследование.       — Джанин Меттьюс, Глава Фракции Эрудиции, Президент Нового Правительства города Чикаго, — хмыкнула она.       — Джанин Меттьюс. Признаёте ли вы, что совершали акт агрессии в отношении Дивергентов?       — Да.       — Зачем вам были нужны дети-дивергенты?       — Для лабораторных исследований.       — Какого рода?       — Мы забирали их костную ткань и плазму крови для изготовления заживляющей мази и омолаживающей сыворотки.       Народ зашумел, порицая услышанное. Посыпались угрозы. Эвелин снова прикрикнула на людей, и снова в холле повисла тишина. Джанин всё больше сжималась, будто стояла на сквозняке, но с гордо поднятой головой.       — Как долго вы занимались такими исследованиями? — Джек Кан продолжил допрос.       — Больше двадцати лет.       — Сколько детей выжило после таких манипуляций?       — Нисколько. Дивергенты — это опухоль на теле общества, и мы её вырезали.       Я обернулась на Трис, которая стояла в числе глав. Она пересеклась со мной взглядом. В её глазах блеснули слёзы. Я свои кое как сдержала. Отвернулась.       — У детей с какого возраста собирался биологический материал? — продолжал допрос Джек Кан, стараясь сделать каменное лицо, но и его объял ужас от услышанного.       — С девяти месяцев.       — То есть у новорожденных детей вы отбирали жизнь?       — Да.       — Откуда вы брали детей?       — Изгои, простые бродяги. Позже материал появился после свержения правительства Отречения. Дела пошли успешнее с изобретением прибора, вычисляющего Дивергента.       Я подступила к судье и шепнула ему вопрос. Джек Кан кивнул и взглянул на Джанин, которая проследила за мной взглядом.       — Джанин Меттьюс. Ваше похищение полтора месяца назад было подстроено Эрудицией?       — Да.       — Вы признаете свою вину в искажении информации о причастности Отречения к преступлениям, к которым они не имели отношения?       — Да.       Я снова подступила к Главе и шепнула ему свой вопрос.       — И последний вопрос: какие отношения вас связывают с главой Фракции Бесстрашия, Максом?       Джанин сверкнула на меня уничтожающим взглядом, и её губы искривились в ухмылке.       — Мы вместе спим. Трахаемся, — она усмехнулась. — Довольны?       Джек Кан взглянул на меня и вздохнул.       — Спасибо за честность, — служебной фразой Глава поставил точку в слушании дела и, подняв руку, успокаивая массу людей, сообщил о своём решении: — Властью, данной мне временным правительством нового Чикаго, я выношу вам свой приговор, Джанин Меттьюс: «Виновна!» На основании полученных ответов главы правительства вынесут окончательное решение не позже вечера сегодняшнего дня, после всех разбирательств.       — Уведите её! — рявкнула Эвелин, и охранники, схватив Джанин под руки, увели её из холла под свист и возмущённый ропот толпы.       — Убить её, убить! Тварь! Убить её! Убийца!! — кричали люди. Я вздохнула и посмотрела на Трис. Она стояла с красными от слёз глазами рядом с Фором, который не переставая гладил её по спине, успокаивая.       — Спасибо, — шепнула она губами, но я её услышала, кивая в ответ.       Джек Кан посмотрел на меня и на Эвелин. Она поняла его без слов, снова рявкнув на толпу. Удивительно, но люди её слушались, хотя здесь было много из дружелюбных, искренних и тех же Бесстрашных, обеспечивающих охрану объекта.       В звенящей тишине вывели Макса. Он шёл расслаблено, чувствуя себя хозяином жизни. Он не слышал ответов Джанин и не знал, что мы уже кое-что о нём знаем.       — Пусть правда освободит тебя, — сказал Глава и кивнул, чтобы бывшему Лидеру ввели сыворотку. Макс неспеша взошёл на лобное место, складывая руки впереди, как он обычно делал. Когда он повёл головой в сторону, будто желая оттянуть тугой воротничок на шее, я поняла, что сыворотка начала действовать.       — Назовите нам своё имя и звание, — потребовал судья, начиная новое расследование.       — Макс, Глава военной организации, Лидер Фракции Бесстрашия, — хмыкнул он.       — Макс. Признаёте ли вы, что совершали акты агрессии в отношении Дивергентов?       — Да, совершал.       — Умирал ли кто-то из них по вашей воле?       — Да, конечно.       — Кто и при каких обстоятельствах?       — Женевьева Бишо, пыталась бежать из Бесстрашия, была мной убита, спасая сына-дивергента. Роберт был застрелен следом.       — Сколько ему было лет?       — Двенадцать.       — Кто был ещё убит вами?       — Серьёзно? Я перебил достаточно людей, я должен помнить их имена? — усмехнулся он и потянул пальцем за ворот куртки, как будто тот впился в него. Сопротивляясь сыворотке, получается такой эффект.       — Вы убивали матерей, защищающих детей-дивергентов?       — Да.       — Как давно вы состояли в сговоре с Джанин Меттьюс?       — Около десяти лет.       — Вы знали о её опытах над детьми?       — Да.       — И вы помогали ей в этом?       — Да.       — Вы похищали только детей-дивергентов?       — Не только.       — То есть вы признаете, что совершали акты насилия над детьми, приписывая им принадлежность к дивергентам?       — Да.       — Вы сознательно делали это?       — Да.       — Какие отношения связывают вас с Джанин Меттьюс.       — Мы вместе спим.       — Как давно?       — Около десяти лет.       — И мой последний вопрос: считаете ли вы убийство людей по указанию Джанин справедливым?       — Абсолютно. Толпа как стадо. Стадом управляет пастух. А непослушный скот — режут.       Волна негодования прокатилась по холлу. Народ взорвался бурей эмоций. Все кричали: «Убить!», «Смерть ему!», «Убийца!», «Тебя надо резать, тебя!» И вдруг общий гул голосов стал скандировать одно слово, вырастая в прогрессии: «Убить! Убить! Убить!» Башня затряслась от негодования.       — Заткнулись! — рявкнула Эвелин, и кто-то их охраны выстрелил в воздух, перекрывая крики. Толпа смолкла. — Вы не в зверинце! Продолжайте.       Джек Кан кивнул ей в знак благодарности.       — Спасибо за честность. Властью, данной мне временным правительством нового Чикаго, я выношу вам свой приговор, Макс: «Виновен!» На основании полученных ответов главы правительства вынесут окончательное решение не позже вечера сегодняшнего дня, после всех разбирательств.       — Уведите его! — рявкнула Эвелин, и вооруженная охрана дождалась, пока Макс величественно сойдёт с возвышения, скрутила ему руки и увела под гул толпы.       Ввели Эрика. Он был спокоен. Никто не скручивал ему рук. Он разминулся с Максом и лишь поджал губы, когда тот что-то ему высказал. Эрика подвели к возвышению.       — Пусть правда освободит тебя, — сказал Глава и кивнул, чтобы ввели сыворотку. Поднявшись на возвышение, Эрик стоял с невозмутимым видом и смотрел прямо перед собой, поймав в зрительный фокус меня.       — Назовите нам своё имя и звание, — потребовал Джек Кан, начиная третье расследование.       — Эрик, Лидер Фракции Бесстрашия, командир разведотряда и инструктор по обучению новичков.       — Эрик. Что входит в ваши обязанности, помимо обучения и разведки? — спросил его судья.       — Я отвечаю за снабжение комплекса продовольствием и оружием, координацию военных операций, распределение командных постов, работу подразделений Фракции Бесстрашия, проведение военно-полевых игр.       — Эрик. Признаёте ли вы, что совершали акты агрессии в отношении Дивергентов?       — Да, совершал.       — Умирал ли кто-то из них по вашей воле?       — Да, было дело.       — Вы делали это сознательно или выполняя приказ?       — Выполняя приказ.       — Вы убивали матерей, защищающих детей-дивергентов?       — Нет.       — Вы совершали акты насилия над детьми, приписывая им принадлежность к дивергентам?       — Нет.       — Состояли ли вы в сговоре с Джанин Меттьюс в попытке свержения правительства Отречения?       — Нет.       Я подступила к судье, давая наводящий вопрос. Джек Кан кивнул.       — Расскажите суду, кто подал идею организовать в Бесстрашии экспериментальный лагерь для детей-дивергентов?       — Кристина. Однажды она выдвинула предложение, как спасти детей-дивергентов.       — И вы решили действовать?       — Да. Я принял её сторону, хотя это подрыв системы Бесстрашия, потому что в истории Фракции таких прецедентов не было.       — Расскажите суду, с кем вы действовали, как спасали детей?       — Я подделывал документы, вписывая в графу поступления новых членов Фракции: «беспризорники», опуская особые отметки «дивергент». Так мы смогли вывести первых двух детей с Эрудиции, под предлогом проверки: шестилетнего Сэмми и семилетнего Дика, урождённых альтруистов. Дети были истощены. Мардж, наш главврач лазарета Бесстрашия, их прокапала. На какое-то время мы поселили детей у братьев Педрад. Вместе со мной был в связке весь спецотряд «Пять»: Хлоя, Небраска, Ена, Лу, Кристина, а также Юрайя и Зик.       — Что было потом?       — Эрудиты создали прибор, способный определять дивергентов, не прибегая к сыворотке.       — Это усложнило вам задачу?       — Да. Мы решили продолжать спасать детей, но теперь скрыть принадлежность детей к дивергентам было невозможно. Пришлось принимать экстренные меры: мы вместе с Небраской поговорили с Максом. Он согласился, но на его условиях.       — Каких?       — Детей в любой момент могла увезти Джанин в Эрудицию, кроме того, всех детей с показателем от сорока процентов увозили прямиком в их Фракцию, а остальных к нам.       — Что произошло в день переворота?       — Я прибыл в Эрудицию по приказу Макса. Трис впала в кому после теста, и я должен был привезти детей из Бесстрашия к Джанин.       — Но вы этого не сделали?       — Нет. Я предупредил своих, чтобы они убирались из Фракции.       — Что было потом?       — Мы с Питером почти подготовили путь к отступлению, чтобы вывести из здания Фора, Трис и тех детей, кого успеем вызволить и прихватить с собой, но Макс привёз Роуз и Родни. Следом прилетело сообщение по секретному чату, что убита Небраска, и девочки выдвигаются на штурм.       — Какие девочки?       — Ена, Крис и Лу — девочки «пятёрки». Кристина спасала свою младшую сестру.       — Что было дальше?       — Я оставил на Питера Трис с Фором и велел ему немедленно убираться из Фракции. Сам пошёл вызволять детей. Строить долгих расчётов было некогда. Эрудиты намеревались с помощью детей открыть коробку с посланием. Я дрался с Максом, но он, чувствуя поражение, как всегда, воткнул мне нож в спину, причём буквально. И я был брошен в комнату с детьми, которых готовили к симуляции.       — Вы не могли им помочь?       — Нет. Я был привязан к каталке, ранен и ничего не мог сделать, беспомощно наблюдая за агонией детей.       — Что было потом?       — Я очнулся в окружении Бесстрашных. Мне пытались помочь. Потом надолго выпал из реальности. Проснулся через три дня в Бесстрашии.       — Джанин Меттьюс, отдавая вам свои приказы, оказывала на вас дополнительное давление?       — Да. Она грозилась убить Кристину, если я не исполню всё, что она велела.       — Ещё кто-то держал под страхом смерти жизнь Кристины?       — Макс.       — Почему? Кто для вас Кристина?       — Она моя девушка. Я люблю её. Она для меня всё.       Он посмотрел на меня, а я не смогла поймать слезу, скатившуюся по щеке.       — Где сейчас дети-дивергенты?       — Мы отдали их родителям.       — Это правда! Он говорит правду! Вот он, мой Сэмми! Он жив и здоров! — крикнула женщина, поднимая на руки мальчишку. — Он спас его от Джанин! Эрик спас моего сына!       Шум прокатился по толпе, но Джек Кан поднял руку, и ропот в толпе стих.       — Спасибо за честность, — сказал судья и посмотрел на меня улыбнувшись, потом на Эрика. — Властью, данной мне временным правительством нового Чикаго, я выношу вам свой приговор, Эрик: «Невиновен!» На основании полученных ответов главы правительства вынесут окончательное решение не позже вечера сегодняшнего дня, после всех разбирательств.       Эрик кивнул и сошел с возвышения. Его увели под конвоем, но кто-то в толпе зааплодировал, правда инициативу перехватила только часть толпы. Я поджала губы. Выводили Ивена. Перечень вопросов был почти тот же, один волнующий меня вопрос я задала через Джека Кана.       — Ивен. Вы убили Орей, обставив это как несчастный случай?       — Да.       — С какой целью?       — Она узнала про мои дела с Джанин.       Я зажала рот, чтобы сдержать всхлип. Мне была неинтересна его дальнейшая судьба. Его убьёт «пятёрка», если не кто-то ещё. Ивен был не жилец. Но когда Джек Кан хотел прервать суд, я вызвалась тоже дать показания и попросила задать мне определённые вопросы.       — Ты уверена? — спросил с сомнением судья. Я кивнула. Мне ввели сыворотку, и я поднялась на возвышение, стоя перед всеми с открытым сердцем.       — Назовите своё имя и должность, — спросил Джек Кан.       — Кристина Райерс, дочь Ксавьера Райерса и Стефани Райерс, урождённая Искренняя, перешедшая в Бесстрашие. Неофит. Сейчас занимаю должность снайпера в спецотряде «Пять», рядовым в разведотряде Эрика, воспитываю волкодава и являюсь правой рукой и помощником Лидера Бесстрашия, Эрика.       — Что входит в ваши обязанности в Бесстрашии?       — Инструктаж подразделений, отчёты о проделанной работе, инструктор по метанию лезвий по мишеням.       — Откуда у вас появился волкодав?       — После планового рейда за стену. Раз в три месяца разведотряды отправляются на осмотр местности, чтобы зачистить периметр от хищных тварей, способных нанести вред людям и урожаю. На одной такой зачистке я не дала застрелить щенка волкодава и взяла его с собой в Бесстрашие.       — Почему вы сделали это?       — Потому что скучаю по своей собаке, которая была у меня в детстве, по Вилли.       — Но вы имеете представление, что волкодавы — это не домашние собаки?       — Да, сэр.       — И всё равно решили воспитывать его?       — Да, сэр.       — Что было дальше?       — Он стал подрастать, мы с ним изучали команды и он прекрасно поддавался дрессировке, проявлял любознательность и агрессию.       — Какого рода агрессию?       — Не подпускал к себе никого, кроме меня и Эрика.       — Он сбегал из Бесстрашия?       — Однажды.       — Как это произошло?       — В точности не знаю. Я пришла его покормить и не увидела Боя в клетке. Она была открыта. Во внутреннем дворе в заборе были дыры. Сначала я решила, что это он выгрыз их, но потом, следуя за ним, я встретила мужчину, у которого был чёрный лабрадор. Он и сказал мне, что волкодавы не могут перегрызть металл, только погнуть его.       — Кем был этот человек?       — Позже. Намного позже я встретила его снова, когда Бой вёл нас по следу. Мы нашли трупы в доме на пересечении 15-ой и 16-ой улиц Сант-Паулины. Мужчины и женщины были кем-то зверски убиты. На стенах всюду были нарисованы кровью знаки. Волкодав взял след и мы пересекли несколько улиц, вышли на окраину города и нашли то место, где лежало ещё больше людей. У всех были отсечены головы, руки и ноги. Внутренности лежали ворохом отдельно. Это было что-то ужасное. Посредине было кострище с белеющими костями в остывшей золе. Трупы лежали не хаотично, а как будто из них пытались что-то выложить. Там были женщины и мужчины. Останкам было не меньше недели. Неподалёку мы нашли этого самого мужчину с собакой. Он был смертельно ранен и умирал. Его звали Исмаэль. Он пытался сказать, что у него украли дочь Ирму. Она у Брого. Брого убил всех людей.       — Что было потом?       — Он умер у нас на руках. Искать Брого не стали, потому что улик на руках было мало. К тому же мы ничего не знали про Исмаэля.       — Я знала Исмаэля! — выступила вперёд Эвелин. — Он был из наших людей. Я знала его дочь, но я полагала, что он ушел. Исмаэль точно сказал, что искать надо Брого?       — Да.       — Эдгар, Джар, возьмите людей и привезите сюда чернокнижника! — рыкнула Эвелин на людей. Парни резко снялись с мест и устремились на выход.       — Есть у тебя то, что ты скрывала от Лидера намеренно?       — Есть.       — Что именно?       — Я солгала Эрику, когда мы выезжали за стену в первый раз. Он показал мне большой корабль, лежащий на боку. Мы разделились, исследуя его. У меня было оружие и рация. Я увидела шевеление впереди и стала преследовать цель, но ею оказался ребёнок. Он вывел меня в комнату, где находился пожилой человек и ещё один ребёнок. Они все выглядели очень плохо. Мужчина напал на меня из темноты, но я смогла его обезоружить. Он лишь защищал детей.       — Что было дальше?       — Я убрала оружие, велела сидеть им тихо и не высовываться, пока мы не уедем. Отдала им свой сухпаёк и ушла. Эрику сказала, что никого не видела на корабле.       — И я тебе благодарен! — выкрикнул кто-то из толпы. Из первого ряда вышел мужчина, удерживая за руки детей. — Я тебя помню. Ты тогда сказала, что ты хоть и Бесстрашная, но не Бессердечная. Спасибо.       Я кивнула ему.       — Спасибо за честность, — сказал судья и посмотрел на меня, улыбнувшись. Я сошла к нему. Он пожал мою руку и обратился к главам.       — Делаем перерыв?       — Да. — Кивнула Эвелин. — Объявляется перерыв! Мы опросим ещё одного обвиняемого и вынесем приговор осуждённым!       Эвелин взглянула на меня и подошла.       — Кристина. Как был ранен Исмаэль? Характер раны? Помнишь?       — Помню, — кивнула я. — Это что-то плазменное. Оно его прошило насквозь и опалило края раны. Кровь свернулась.       — Скажи, а ты видела такие знаки на стенах? — она вынула планшет и показала мне знаки, которые были начертаны на листочках.       — Да.        Она поджала губы. Взяла рацию и вызвала людей.       — Приём. Эдгар? У него плазменная пушка. Будьте аккуратны. Только не убивайте. Пусть будет в сознании. И свяжите. Кажется, он принялся за старое! Конец связи.       Она выдохнула.       — Кто этот Брого? — спросила я анархистку.       — Фанатик. У него крыша давно поехала, и он ошивался всё больше за стеной. С недавних пор как-то присмирел. Значит, снова взялся за старое.       — Однажды мы нашли обезглавленную рысь в лесу. Головы нет, туша распята на земле, — сказала негромко Джоанна. — Не знали, что и подумать.       — Он у нас вроде колдуна. Чёрной магией стал баловаться. Где-то книгу нарыл с такими знаками. Мы его не трогали, пока он однажды не передушил всех кур. Избили и выгнали к чёртовой матери.       — Тогда он может быть опасен, — предположила я.       — Определённо. Если ты говоришь, что нашла какой-то могильник.       — Да.       — Исмаэль был хорошим следопытом. Как и его пёс.       У Эвелин ожила рация.       — … приём… Эвелин, нашли его. Везём… а, чёрт, держите! — выстрелы. — Вяжите! — Выстрелы. — Везём! А, скотина, тварь ебучая!       — Следи за языком! — рыкнула в рацию анархистка.       — Приём. Эвелин. Везём его. Гад, ранил меня! Конец связи!       — Можно мне пока увидеть Эрика? — спросила я Джека Кана.       — Да, конечно, — он кивнул охране, и мне разрешили пройти в застенки холла. Я увидела длинный коридор с отдельными комнатами. Меня проводили к той, где держали Эрика. Я вбежала не помня себя и повисла у него на шее, крепко прижимаясь.       — Птенчик мой. Чего дрожишь? — обнял он меня в ответ.       — Переживаю за тебя.       — Всё будет хорошо.       Я уткнулась головой в его грудь и всхлипнула.       — Ивен намеренно убил Орей. Он признался. Она узнала его тайну с Джанин. Он устранил её в тот же день.       — С-сука, — прорычал он.       — Ты был прав…       Мы стояли обнявшись какое-то время, пока меня не позвали.       — Кристина, Эвелин зовёт, — меня позвал Фор.       — Иду.       Эрик обнял ладонями моё лицо и поцеловал меня в шрам на лбу.       — Иди, птенчик. Ещё увидимся.       — Люблю тебя, — я мазнула его в губы и убежала. Фор провёл меня назад, и я увидела какой-то треш: большого заросшего человека в лохмотьях, связанного по рукам, сверкающего глазами. Он был похож на зверя. Его удерживало пять человек! В его шею воткнули сыворотку и кое-как затащили на возвышение, удерживая за путы. Он вырывался.       Я встала рядом с Трис и даже не заметила, как схватила её за руку и сжала её. Хочется затолкать себя вглубь зала. Но меня вызывают как свидетеля, который нашёл жуткие факты преступления.       Джек Кан спрашивает его, он отвечает и смотрит на меня. Шевелит губами. Вдруг чувствую, что немею, лечу вниз пола, земли, тверди, застываю где-то среди пространства, а вокруг ледяные звёзды. Воздух вытягивает из лёгких, я задыхаюсь, леденею изнутри, замираю и меня разбивает на миллион осколков. Сознание течёт вперёд, ускоряется, затягивается в тёмное, скручивает и растворяет.