Hotel Hazbin

      Бесконечно тянется долгий месяц. МГБ не раз вызывает Эсиль на допросы, выпытывает из неё всю подноготную отношений с отцом и семьей. Не избегают и темы агента Сон Джинву — да, беседы ведёт он, за исключением случаев, когда речь заходит непосредственно о нём. В начале она думала, что это был продуманный шаг, чтобы задобрить её: внушить доверие, показать хорошее отношение и меньшую жестокость. Сейчас же Радир думает абсолютно противоположно.       Эта пытка происходит каждый раз, когда её вызывают в Министерство: злорадный оскал Сона, его холодность и жесткость, минималистичный профессионализм, отсутствие эмпатии, в какой-то степени даже жестокость и готовность идти по головам ради достижения результата. Всё это ощущается словно удары плетью, и она не уверена, сколько сможет вынести: пять, десять раз? Двадцать?       Всесторонний подход МГБ к делу будто намеренная попытка нокаутировать и добиться её нервного срыва: они демонстрируют ей распечатки телефонных звонков, кичатся проверками соцсетей и почты, не раз заявляются в отель, её детище, наводят справки обо всех работниках, проверяют сотрудников, ищут злой умысел. Их мотивы всё ещё скрыты, они подозревают её во всех грехах отца, даже неизвестных ей. Чёрт возьми, да даже для Эсиль Радир-старший был тёмной лошадкой, а о его делах она тем более не в курсе. Она не знает ничего противозаконного о собственной семье, а её бизнес чист и не замешан ни в чём. Но как объяснить это чёртовым агентам МГБ, она уже не представляет.       Спустя месяц кошмара всё-таки становятся известны хоть какие-то результаты. Эсиль выдают продлённую визу, и адвокат говорит, что это уже огромное достижение, ведь если бы агенты действительно были уверены в том, что она имеет связь с делами отца и замешана в чем-то будучи в Китае, ей бы не только не продлили визу и как минимум депортировали бы, а как максимум — посадили в тюрьму или сделали неизвестно что — достаточно случаев, когда люди пропадают без вести после расследования МГБ, но, как говорится, безопасность превыше всего.       Также её адвокат отмечает, что месяц — это довольно короткий срок, за который агенты смогли действительно чего-то добиться и обычно дела длятся гораздо дольше. Наведя справки, он сообщает, что дело, скорее всего, в том, что ответственный за расследование был непосредственно сам Сон Джинву: агент имеет безупречную репутацию в рабочих кругах, его боятся уже осужденные преступники, его работоспособность, знания и профессионализм не знают границ. Кореец очень быстро построил карьеру, добился высокого звания майора за такой короткий срок в десять лет, и его не просто так кличут Повелителем Теней и Призраком. Хоть его биография с начала пребывания в Китае является практически полностью засекреченной МГБ точно так же, как и многие раскрытые им дела и причины получения внеочередных званий.       Всё то, что предоставляет ей адвокат, приводит её в ужас: теперь Эсиль понимает, почему Джинву взялся за её дело, почему он подчеркнуто не углублялся в суть их знакомства ещё тогда в Корее; понимает, почему он, казалось бы, больше не может испытывать положительных эмоций и улыбаться: это не улыбка, а оскал адской гончей, напавшей на след, оскал каннибала, готового сожрать тебя с потрохами, оскал демона из глубин Ада, готового посадить твою душу на цепь и сделать своим вечным рабом и должником. Теперь она всё понимает, и это заставляет её содрогнуться. Радир рада, что по какой-то своей причине Джинву всё же готов ей помочь. Она рада, что не заработала себе врага в его лице: против такого противника она бы не смогла выстоять.       Когда Эсиль сообщают, что с неё сняты все обвинения, что, возможно, её будут использовать как свидетеля, если суд всё-таки состоится, она выдыхает: её и её отель оставят в покое. Оказывается, что господин Радир хотел продолжать в Китае то, чем занимался скрытно в Южной Корее — продажа нелегального оружия (за чем Китай очень следит и что строго карается).       Дочь своего отца в шоке, ведь думала, что её родитель хороший, пусть и строгий, пусть и со странными правилами и замашками, пусть и желающий, казалось бы, лучшего довольно сомнительными способами. А оказывается, что он — преступник, возможно, ответственный за жизни многих людей. Эсиль рада, что постаралась как можно быстрее избавиться от влияния семьи в своё время и не была в курсе дел отца и его грязного бизнеса.       Когда всё успокаивается, она получает смс от незнакомого номера: лишь дата, время и место для встречи. Тогда, когда у неё гарантированно выходной. Радир хочет ответить и спросить, кто это, что это и почему, но номер числится как несуществующий. Догадываясь, кто за этим стоит, она решает не злить имеющих власть и отправляется покорно на встречу, сообщив предварительно адвокату. Она обещает себе, что это последний раз, когда кто-то может обращаться с ней вот так.       В кафе в это время безлюдно, что лишь укепляет её подозрения. Когда напротив неё за столик опускается Джинву, Эсиль вздрагивает, как бы ни готовилась к этому, а в животе завязывается узел страха.       Не в форме агента он выглядит по-другому: скинни джинсы, повседневная рубашка в клеточку, бежевое пальто, мягкий шарф. Но военная выправка, жесткий холодный взгляд и полное отсутствие даже улыбки из вежливости по-прежнему выдают в нём не офисного работника. Он делает ей комплимент, подзывает официанта с меню, сообщает собеседнице, что оплатит ланч в качестве извинения за своеобразное приглашение на встречу.       Но чем больше Радир смотрит, тем больше убеждается, что это не её Джинву, не тот, кого она знала, не тот, кого любила и любит до сих пор. Все двенадцать лет. У неё были романы и интрижки, но никто не подходил по-настоящему, она ясно чувствовала это. Её человеком был Сон.       Но не тот, кто сидит перед ней сейчас. Её человек был искренним, весёлым, не боялся её семьи, был готов бороться, был настоящим джентльменом, рвал ей со школьной клумбы цветы и целовал украдкой под лестницей. А перед ней — ищейка, демон, карьерист, идущий по головам, не испытывающий эмоций робот, возможно, садист. Он не остановится ни перед чем.       — Зачем это всё? — Эсиль решает не тянуть: быстрее начнут, быстрее закончат, и она уберётся из-под взгляда полудохлых ледяных глаз.       — Это было необходимо, чтобы с моей работы не знали, контакты отслеживаются.       — Но дело уже закрыто? Да и ты не рядовой.       — Да, но ты не понимаешь, возможно, будет суд. Это по-прежнему может навредить, непредвзятость и прозрачность расследования важна.       — Действительно, я не понимаю, — Радир закатывает глаза, — тогда почему ты сейчас сидишь напротив меня?       Что-то мелькает в глазах Джинву, что она не может разобрать. Боль? Сожаление? Злость? Печаль? Он хмурится, опускает глаза, несколько раз открывает и закрывает рот, не произнеся ни слова. Какая-то внутренняя борьба и обдумывание ответа. Он вздыхает, поднимает взгляд, заглядывая в саму душу.       — У тебя есть кто-то?       — Вы пришли неподготовленными, господин Сон? Как же вы так высоко забрались, — Эсиль усмехается, специально старается уколоть побольнее, а сердце болезненно сжимается: зачем ему? Почему он хочет её мучить?       — Конечно же я знаю, — он мгновенно надевает знакомую с допросов маску, ощетинивается, словно пёс, — у тебя были романы, но уже три года никого. Почему?       — Это личное и тебя не касается. Ты не имеешь права задавать мне таких вопросов. Если это всё, я пойду, — она хочет подняться, но Джинву хватает её за рукав. Не тянет назад, почти мгновенно отпускает, опускает голову, внезапно выглядя как побитый щенок.       — Прости, ты права, я не имел права. Мы так давно не виделись. Чёрт, двенадцать лет, Эсиль, а потом мы сталкиваемся по работе в чёртовом Китае, в чёртовом Шанхае. Возможно ли это? Разве это может быть простым совпадением? Я… у меня тоже никого нет. И после тебя никого не было в романтическом плане. Только секс, но это не то. Я… блять, Эсиль. Я часто думал о тебе. То, что я тебя так тогда бросил и предал — моё единственное сожаление в жизни. Я даже не посмел обнять тебя на прощание. Я много раз хотел вернуться, написать, узнать, но в МГБ это было бы сложно. И я старался забыть, честно, но не мог. Ты была моим светом, моим всем, моей душой. Может ли быть, что у тебя никого нет, потому что ты тоже думала обо мне? Возможно ли?       — Зачем ты это мне рассказываешь? Чего ты хочешь? — теплота воспоминаний смешивается с горечью от встреч в последний месяц, отравляет, сожаление и надежда, страх и радость. Такой адский коктейль чувств, но что останется в конце? И останется ли?       — Я просто подумал, не хочешь ли ты попробовать снова? Давай дадим «нам» ещё один шанс? Мы уже взрослые состоявшиеся личности, с карьерой и жизненным опытом. Я хотел узнать тебя больше в этот месяц и останавливался под чужим именем в отеле, он прекрасен. Мрачно, стильно, антураж Ада, мне понравилось. Теперь я знаю, что этот отель не просто так один из самых популярных в Шанхае, ты — первоклассный отельер, там словно-       — Замолчи! — Эсиль бьёт по столу ладонью. Могла бы — дала бы пощёчину, лишь бы он замолчал, проткнула бы клинком, разрядила в него всю обойму. Чувства догорают, надежда бьётся на осколки и умирает на дне пропасти. — Замолчи. Как ты смеешь говорить о моём отеле, о моём детище? Я узнаю, под чьим именем ты останавливался и уволю ту курицу, которая не могла отличить настоящие документы от поддельных при наличии специального оборудования. Или ты заплатил?       — Нет, это настоящие документы, но другое имя. Это возможности МГБ с особого уровня, — он явно не понимает, чем вызвал вспышку ярости.       — Ясно. Не смей говорить о моём отеле и никогда не появляйся там больше. Потому что ты прав, я основала его, лишь бы сбежать из личного Ада жизни без тебя, из этого кошмара. Потому что «Has-been» — тот, кто имел большое значение и влияние, но потерял это, скатился. Так и ты. Мы были счастливы, Джинву, но ты всё уничтожил. Ты всё уничтожил! Один! Своим эгоизмом. Меня ты не спросил, хотела ли я всё прекратить. И я сбежала от семьи, из Кореи, но из своей головы не убежать. А отель стал моей отдушиной. Я надеялась на избавление от этих навязчивых мыслей, от грехов. На моём теле и душе шрамы после тебя, Джинву! Я хотела тебя найти, но не могла…       — Эсиль, я…       — Я не давала права говорить! — она поднимает руку, прерывая его. — А спустя двенадцать лет он появляется, напоминает о знакомстве, ну прям ёбанный рыцарь в сверкающих доспехах на белом коне. Иди ты знаешь куда, Джинву? Ты использовал меня, раскрыл жирное дело, получишь новую звёздочку на погоны, но не плюсик в карму.       — Я защитил тебя! Оградил от грязных дел твоего же отца, помог добиться снятия всех обвинений, не выдал деталей о нашем знакомстве…       — Ты сделал это для себя, Джинву, не для меня.       — Да чёрт бы побрал это дело, Эсиль! Мы снова встретились. Забудь всё. У нас у обоих нет пары, а это что-то да значит. Ты же сама говорила, что мы красной нитью судьбы связаны. Я не забыл этого, как и не смог забыть тебя.       Он расстёгивает пуговицу на запястье рубашки, закатывает рукав на левой руке, задирает ткань почти до локтя. А там… татуировка красной нити, огибающей предплечье выше запястья, с узелочком и задорно висящими хвостиками нитки. Несуразно по-детски, как на рисунке, сюрреалистично на таком серьёзном человеке. Эсиль бледнеет, у неё начинает кружиться голова. Это невозможно. Такого не может быть. Ему бы больше подошла тату чёрного адского пламени и надписи «Hellhound», что угодно, но не красная нить, которая была для них символом их любви.       — Видишь? Я ни на день не забывал о тебе, — он с торжеством смотрит в её шокированные глаза.       И ей кажется, что это всё для него сейчас — лишь очередное испытание, вызов, непокорённая вершина, новая цель неустанной адской гончей, новая звёздочка в копилку достижений, лишь повод продемонстрировать своё превосходство и растянуть губы в кровавом оскале. Да. Этот человек — не её Джинву, а кто-то чужой и холодный с таким же именем. Кого она не знает и не хочет знать. Он вселяет страх и не хочет это менять.       Она с ужасом инстинктивно тянет свою руку к левому запястью, где под одеждой скрыт её личный маленький секрет — завязанная красная нить об их любви. Выше запястья, с узелочком и задорно висящими хвостиками нитки. Радир тянет рукав ниже, втягивает шумно воздух.       Решение уже есть в её голове. И она не пожалеет. В этот раз она приняла его сама.       — Я тоже не забывала о своём Джинву, и я до сих пор люблю его. Но ему было и всегда останется двадцать. Он умер в тот день, когда бросил меня, не сказав ни слова. Он умер, и это единственная причина, почему я не могу отпустить его. Но ты — не он. Прощай. И не смей больше связываться со мной не по работе, не смей приходить в отель. Иначе я напишу заявление и буду требовать судебного запрета на приближение. Это понятно?       Сон лишь молча кивает, Эсиль достаёт кошелёк, кидает на стол деньги за заказанное Джинву для них блюдо, к которому не притронулась, одевается и выходит из кафе.       На секунду ей кажется, что она сама сейчас повела себя слишком жестоко. Но губы растягиваются в оскале, груз сожалений падает с плеч. Она словно заслужила искупление. Она вновь чувствует себя легко и счастливо.       Спустя двенадцать лет она срывает красную нить судьбы с левого запястья и кидает на дорогу прямо рядом с кафе. Отель Хазбин выполнил то, для чего она его создавала.