Иллюзия счастья

      После урока с Беллой Гермиона стала серьёзной. В её голове крутились мысли о Розовом Диверсанте, которые не давали ей покоя. Она собирала свои вещи, находясь будто бы в трансе, словно автоматически выполняя рутинные действия, в то время как её ум был занят стремительным анализом и попытками понять все детали и возможные последствия происходящего. В её глазах отражалась глубокая концентрация, а лицо выражало решимость и целеустремлённость.       После занятия по защите от тёмных сил коридоры Хогвартса преобразились в спокойные просторы, окутанные таинственным сиянием, которое ласково обволакивало стены и полы замка. Свечи на стенах теперь излучали мягкий и умиротворяющий свет, создавая атмосферу уюта и безопасности. Под ногами древний паркет тихо скрипел, словно раскрывая свои вековые тайны внимательным слушателям. Воздух наполнялся ароматами старинных книг и свежестью леса, переплетаясь в бесконечном танце древности и новизны.       Гермиона стояла посреди коридора, наблюдая за происходящим вокруг. Её взгляд был проницательным, словно отражал внутренние мысли и эмоции, улавливая каждый тонкий нюанс окружающего мира. Волосы, подчёркивая её изящество и самообладание, мягко обрамляли лицо, а глаза сверкали яркими огоньками решимости и внутреннего света. В этот момент коридор казался ей зеркалом души, отражающим всю сложность и красоту её внутреннего мира. Гермиона двигалась по коридору с грацией и уверенностью, словно каждый её шаг был танцем, исполненным величия и гордости. Её походка была изящной и стройной, словно ноты музыки — взлетая вверх, они создавали мелодию её движений. Поясная сумка, висевшая на её плече, добавляла изысканности её облику, а юбка и мантия легко и грациозно обвивали её фигуру, подчёркивая её женственность и величие. Галстук, украшавший её воротник, дополнял образ своей изысканной простотой, раскрывая перед окружающими всю сложность и глубину её натуры.       Но в её внешности было не только изящество и элегантность. В её глазах светилась искра интеллекта и стойкости, а решительный подбородок выдавал её сильный и целеустремлённый характер. Волосы, окружавшие её лицо, словно ленты мягкого света, придавали ей особую загадочность и привлекательность. Гермиона была не просто красива — она была воплощением утончённости и силы, которые с каждым днём угасали всё сильнее.       Её голова была забита только Беллой. Гермиона была поглощена мыслями о ней, о каждом мельчайшем моменте, проведённом вместе. В её воображении вновь и вновь возникали образы этой загадочной женщины, чьи слова и прикосновения оставались в её памяти, будто выжженные на душе. Белла — источник волнующих чувств и непонятных эмоций, который заставлял Гермиону теряться в дымке страсти и влечения. Представьте только: круглая отличница и гордость школы мечтает об отношениях со своим преподавателем, которая в прошлом была Пожирателем смерти. Для Гермионы это было табу, но воспоминания о нежных поцелуях, оставленных на её шее под воздействием Диверсанта, в одно мгновение затмили все противоречивые мысли.       Поглощённая своими мыслями, Гермиона зашла в более пустой коридор, где лишь её собственные шаги разносились в пространстве, создавая монотонный ритм. Её уши наполнились звуком каждого шага, который отдавался от стен замка, словно эхо её внутреннего мира. Шаг за шагом она продвигалась вперёд, словно в поисках ответов на свои внутренние вопросы, которые так и оставались без ответа. В этом моменте она была одна со своими мыслями, наедине с собой и своими чувствами, глубоко погружённая в свой внутренний мир, который казался бесконечным лабиринтом тайн и загадок. Она даже не обратила внимания на то, что группа слизеринцев шла прямо за ней. В то время как её мысли плыли в бескрайних просторах внутреннего мира, она не ощущала присутствия окружающих. Шаги слизеринцев терялись на фоне шума, а их разговоры сливались в один неразборчивый гул. Её внимание было полностью поглощено мыслями, которые кружились в её голове, словно поток туманных образов и чувств, обволакивая её сознание и уводя в мир собственных раздумий.       — Сучка! — её окликнул какой-то мужской голос, проникающий сквозь мрак её внутреннего мира. Этот звук пронзил её сознание, словно резкий луч света в тёмной пустоте, но она не отреагировала на него. Голос звучал искажённо, как будто он пробивался сквозь толщу плотной тишины, стремясь донести своё послание до Гермионы, но она оставалась неподвижной, утопавшей в своих мыслях и чувствах. Гермиона не остановилась. Шаг ускорился, а страх скинул уверенность и воссел на её трон, доминируя над сознанием юной Гермионы.       — Хей, Грейнджер! Куда бежишь? — сзади слышались тяжёлые шаги, голоса были разными. Гермиона прикусила внутреннюю часть щеки, сжимая книги в руке до того, как её рука не начала подавать сигналы о том, что она онемела. — Хорошие девочки обычно откликаются на свои имена.       Она продолжала идти вперёд, опустив голову, в попытке уйти от проблем, которые её преследовали на каждом углу. Шаги становились быстрее, а сердцебиение участилось. Каждый удар становился громче, отражая внутреннее напряжение и тревогу. На лбу выступила жилка, символизируя стресс, который овладел её сознанием. Но она не останавливалась, шла вперёд, пытаясь ускользнуть от тёмных теней слизеринцев, которые начали подходить к ней с разных сторон, отрезая пути к спасению.       Грейнджер свернула налево. В коридоре людей было больше. Гермиона громко выдохнула, оглядывая учеников Хогвартса, дабы усмирить свои чувства, которые полыхали ярким пламенем внутри неё. Беллатрикс незаметно выскользнула у неё из головы.       Она чувствовала, как два или больше слизеринцев пристально следят за ней, следуя по пятам. Гермиона пыталась лавировать меж людей, запутывая ребят, но все попытки оказались тщетны. Щёки полыхали не то от гнева, не то от стыда за все те лживые сплетни, что распространялись по всей школе со скоростью света, не то из-за того, что она сейчас расплачется.       Сейчас хотелось просто рухнуть на колени и, не обращая внимания на боль в коленных чашечках, реветь, прижимая к себе книги. Она бы, наверное, так и сделала, если бы народу было поменьше, да и косые взгляды перестали бы донимать хоть на минуточку. Кажется, она прославилась уже по всей школе — ещё немного, и будут подходить автографы просить.       Из раздумий её вырвал толчок в лопатки, благодаря чему она больно упала на бедро, которое, кажется, уже поменяло свой цвет с телесного на ярко-красный.       Все залились смехом, тыкая пальцами в Гермиону.       Причиной тому была её юбка, которая сильно задралась. Все глазели на Грейнджер, как будто увидели метеорит, летящий на их жалкую планету. Гермиона не расстроилась бы так сильно, но смех всё усугубил. Все сбежались в одно место: каждый хотел взглянуть на Гермиону с поднятой юбкой.       Но спустя минуту она всё же нашла в себе силы подняться. Она увидела краем глаза какого-то мальчика со своего факультета, который держал в руках фотоаппарат.       У них теперь есть фото…       Из толпы прямиком к ней пробирались несколько молодых людей со слизеринскими плащами — на их лицах были ехидные ухмылки, от которых все органы одновременно сводило. Хотелось до крови закусить губу, лишь бы не видеть этих белых зубов и губ.       Гермиона перепугалась. Она ринулась вперёд, расталкивая руками людей. Хотелось скрыться в самой дальней точке от Хогвартса, лишь бы все они перестали — перестали донимать, издеваться, бить, смеяться, сплетничать, показывать пальцами. Хотелось вырвать себе глаза и уши, чтобы не видеть и не слышать, не знать их вообще. Хотелось исчезнуть, исчезнуть навсегда и отправиться в какое-нибудь райское место, где будут только она и Живоглот.       Ей хотелось просто испариться.       Скрыться на другой планете, в другой галактике, в другой вселенной, лишь бы не находиться больше в этом ужасном месте, что носило название Хогвартс. Глаза померкли: в них застыли маленькие капельки солёной воды, которые вот-вот бы полились по её щекам.       Она нашла своё убежище в женском туалете — так ей казалось. Она забежала туда, захлопнув дверь, и громко выдохнула, смахивая слезинки. Небольшой каблук её туфель отбивал еле слышный, но чёткий ритм, который эхом разносился по всему женскому туалету.       Она открыла кран с холодной водой и ополоснула лицо. Она вдыхала, скорее не прохладный воздух, а воздух вперемешку с грибком, который уже появился на стенах. Хогвартс — место, сверху донизу окутанное красотой и богатством знаний, но туалеты кардинально отличались от самого здания. Пристанище Плаксы Миртл больше походило на туалеты школы во время зомби-апокалипсиса — за ними-то никто и не ухаживал. В помещении было лишь одно окно, которое пропускало тусклый лучик света. Живности пока не было, но количество пыли и грибков заставляло Гермиону схватиться за нос. Она устала чувствовать боль и унижение. Ей осточертели абсолютно все в этой школе. Гермионе сейчас хотелось лишь одного — спокойствия.       Девушка почувствовала сильное жжение в носу, что заставило её убрать руку. Слизистая носа пока не успела зажить, поэтому дышать было всё ещё затруднительно. Гермиона зажмурилась от лёгкой боли, и на её глазах застыли слёзы. Минуту спустя, когда боль стала слабее, гриффиндорка смахнула их одним движением руки и подошла к раковине. Над грязной раковиной, уже покрытой грибком, висело зеркало, которое начало зарастать слоем мха по краям. Оно было заляпано пятнами от воды и мыла, а поверхность покрылась мутной плёнкой так, что в нём едва ли можно было рассмотреть своё отражение. Гермиона брезгливо открыла кран, чтобы умыть лицо. Она поморщилась, ощущая, как её пальцы соприкасаются с липким краном, словно он притягивал грязь и нечистоты, прилипая к ним неприятным образом. К несчастью девушки, из крана полилась тёмно-оранжевая жидкость, которую едва ли можно было назвать водой. Гермиона одним резким движением закрыла кран и потёрла руки, стараясь смыть с себя липкий слой, оставленный краном. В её глазах отразилось отвращение к этому нечистому и загадочному явлению, которое, возможно, было связано с какой-то неисправностью в системе водоснабжения замка.       — Мерзость… — тонкий женский голосок разошёлся эхом по уборной.       — И не говори, Грейнджер, — девушка развернулась к двери, ведущей в коридор, в котором она опозорилась на весь Хогвартс. Гермиона упёрлась двумя руками в края раковины, не обращая внимания на липкость и загрязнение, которые заставляли её морщиться всего лишь минуту назад. В дверном проёме стоял мальчик с перевязанным бинтом ухом. На белой ткани выступали тёмные капли из-за засохшей крови.       — Пошёл вон, Винсент! — Гермиона вытащила палочку из кармана мантии и направила её в сторону Крэбба. В девушке мгновенно вспыхнула ненависть, которая нарастала с каждым вдохом. Она нахмурила лоб, глядя снизу вверх на своего обидчика. — Если подойдёшь ко мне хоть на шаг, то я запущу в тебя Аваду! — некогда звонкий и нежный голосок перешёл на крик. Крик злобы и отчаяния, которые заполнили Гермиону с ног до головы. Правая рука сжимала палочку настолько сильно, что костяшки побелели от напряжения, заставив руку онеметь. Покрасневшие коленки слегка тряслись от нервов и прочих эмоций, которые наполняли девушку. Но несмотря на всё это, она стояла твёрдо и решительно, готовясь нанести удар в любую секунду.       Крэбб поднял руки в мирном жесте, давая понять, что он не будет нарушать запрет. Мальчик осмотрел Гермиону с ног до головы. Его глаза заблестели, когда он увидел слабый синяк на лице девушки, который он оставил днём ранее. Несмотря на то, что Винсенту пришлось идти к мадам Помфри после встречи с Гермионой, он был всё равно горд собой.       — Успокойся, — Винсент сложил руки между собой в замок и поджал губы, — я к тебе мириться пришёл.       — Что, прости? — брови поползли вверх, открывая её широкие от удивления глаза.       — В общем, — начал Крэбб, отведя глаза в сторону, — профессор Дамблдор вызвал меня на разговор, — мальчик посмотрел на стену уборной, заросшей мхом. Гермиона немного расслабилась. Она знала, что директор её в обиду не даст, несмотря даже на самые абсурдные слухи. — Короче, я понял, что поступил очень плохо. Прости, — Винсент поднял на неё глаза, в которых сияла надежда на прощение. Его взгляд был наполнен тревогой и ожиданием, будто он надеялся на милость и понимание. На его лице отразилось стремление к исправлению ошибок и возможность к новому началу. Убедившись, что Гермиона не собирается воспользоваться палочкой, он сделал аккуратный шаг вперёд, надеясь на её благосклонность и готовность к разговору.       — Постой, — Гермиона подняла на него непонимающий взгляд, — ты просишь прощения у меня? — Она была в ступоре, потому что не ожидала услышать извинения от Винсента. Её ум ошеломлённо воспринимал этот неожиданный поворот событий, а сердце билось с необычной интенсивностью, смешивая в себе разные чувства. Гермиона внутренне колебалась между доверием и подозрением, не зная, насколько искренними были эти извинения.       — Да. Не то чтобы по своей воле, но всё же, — Гермиона начала медленно опускать вооружённую руку и ослаблять хватку на палочке. В её глазах всё ещё читалось недоверие и лёгкий страх. — Давай забудем старые обиды? — Крэбб подошёл почти вплотную и протянул ей слегка поцарапанную руку. Гермиона опустила палочку вниз, размышляя о его словах и жесте прощения. В её голове всплыли все те моменты, когда Винсент издевался над ней, его приставания в туалете и другие неудачные эпизоды. Воспоминания о его унизительном поведении вызывали в ней смешанные чувства гнева, обиды и сомнения. Она задумалась о том, насколько искренними были его извинения и готов ли он на самом деле измениться.       Грейнджер медленно подняла свою руку, чувствуя внутреннее напряжение и сомнение. Она не была уверена, стоит ли ей доверять в этот момент, но в то же время ощущала стремление к примирению. Потянувшись к руке Крэбба, она почувствовала его тёплое прикосновение и встретила его улыбку. Их пальцы соединились в крепком рукопожатии, словно символизируя обновление отношений и возможность нового начала.       Гермиона не могла скрыть лёгкой улыбки на своих губах, когда осознала, что между ними начинается какое-то примирение. Этот момент приносил ей облегчение, как будто с неё сняли тяжёлый груз. Она понимала, что это только первый шаг к примирению и восстановлению доверия, но это было важным и значимым моментом. Грейнджер почувствовала, что теперь у неё стало на одну проблему меньше, и она готова взяться за новые вызовы с обновлённым энтузиазмом и решимостью.       — Можно! — Крэбб крикнул, даже не оборачиваясь к двери. Гермионе потребовалось всего одно мгновение, чтобы осознать, что это была ловушка. Девушка начала сжимать руку на палочке, пытаясь что-то предпринять, но было слишком поздно.       — Экспеллиармус! — из-за двери раздался голос Малфоя, за которым последовал красный луч, который выбил палочку из хрупких рук, оставляя Гермиону без какой-либо защиты.