Невозможность

Маркус слыл невероятно великодушным андроидом и на самом деле был очень любезен. Два месяца назад — казалось это с того важного момента прошла целая вечность — он полностью доверился в церкви Коннору, охотнику на девиантов. Коннор понимал, почему ему не следовало бы доверять, но Маркус доверился и не прогадал: потому что Коннор решил доказать ему, что он не ошибся в нем, и с успехом выполнил задачу, в самый последний момент переломив ход военных действий. И Коннор видел, как облегченно выглядел в тот момент Маркус, как он заново, с новой силой вздохнул. Он, наверное, тогда уже думал, что удача не на его стороне и организованное им восстание сорвется. Именно поэтому, видимо, появление Коннора вызвало в нем такую бурную радостную реакцию и оставило в Маркусе впечатление самое неизгладимое. Но ладно, если бы это неизгладимое впечатление было как о друге, соратнике или просто как о хорошем и честном андроиде. В нем было что — то. Что — то очень сильное, что — то иррациональное, сложно объяснимое. Что — то далеко не платоническое. Коннору было с чем сравнить. После всех этих волнующих революционных событий Коннор стал жить с Хэнком, ведь после всех пройденных вместе испытаний считал его своим очень хорошим другом и точно мог понять, что такое платонические отношения. С Маркусом же все обстояло несколько иначе… Маркус попросил Коннора стать одним из лидеров восстания и его советников, а также кем — то вроде министра безопасности города — ответственным и почитаемым лицом. Модели Коннора было всего пара месяцев, она была прототипная и только тестировалась. Она использовалась в правоохранительных органах и потому сведений среди других обычных андроидов о Конноре не было известно многое, за исключением факта о его «Шествии у Харт Плазы», факта его членства в приближенном круге Маркуса и тех слухов, что распространялись уцелевшими андроидами после стычки с додевиантным RK800. Слухи эти были в большинстве своем пропитанными ужасными гиперболическими подробностями и имели эффект самый. И Маркус строго настрого запретил всем, кто был в курсе изначального предназначения модели Коннора, и Норт в частности говорить об этом в новой базе Иерихона без присутствия и согласия Коннора. И это было очень мило со стороны Маркуса. Это во — первых. Во — вторых. Всякий раз, когда Коннора звали на переговоры с людьми как юридически просвещенного представителя андроидов, Маркус регистрировал ему место поближе к себе. Часто клал ладонь ему на колено, когда никто не видел, и устанавливал связь, чтобы о чем — то посоветоваться, уточнить самочувствие или просто сказать что — то приятное. Всегда, когда Коннор приходил на совещания и обсуждения стратегий в поведении андроидов в отношении людей, Маркус останавливал рукой Коннора в коридоре и болтал с ним о совершенно не касавшихся политики вещах. Это, как правило, сопровождалось множеством тактильных контактов — начиная от рукопожатий, заканчивая «случайными» прикосновениями и беззастенчивым проведениями ладоней Маркуса по плечам и лопаткам Коннора. И это было довольно приятно. Но и одновременно необычно: к другим андроидам и даже к Норт Маркус относился иначе, совсем не так, как к Коннору. И тут он начал задумываться: с чего бы вдруг? Если в собственных эмоциях Коннор был пока абсолютным профаном, то вот читать их у других людей и андроидов был профессионалом — его изначально создавали переговорщиком — а переговорщикам по образованию предполагается уметь читать эмоции других людей — и к тому же запихнули целую программу о социальном взаимодействии в систему. И чтобы понять, что Маркус проникся к нему как минимум сильной симпатией, ему потребовалось четырнадцать встреч. Вообще, Коннор отнюдь не возражал. Он даже был довольно рад. Как минимум потому, что Маркус с помощью своих лидерских качеств и обаяния смог сподвигнуть целый народ на движение, он вызывал восхищение и признание. Коннору действительно нравился Маркус, система абсолютно точно идентифицировала его уже как друга с небольшим иррациональным дополнением. И, раз Маркус всем своим видом и действиями показывал, что был далеко не против того, чтобы начать встречаться с Коннором, тот однажды сказал: — Нам нужно поговорить. Маркус насторожился. Серьезный тон и голос Коннора его очевидно напрягли, но из взгляда не исчезла некоторая нежность. — О чем? — решил уточнить он. — О нас. О том, что между нами происходит, — просто ответил Коннор. Он никогда не старался говорить загадками или ходить вокруг да около и предпочитал идти напролом и говорить все в лоб, если ситуация явно не требовала обратное или он был не на работе. На работе он не был. Ситуация, ему казалось, не была критическая. Они — два свободных андроида с собственной волей, сознанием и эмоциями; неужели они не могут это обсудить? — Оу, — напряженно выдал Маркус. — А ты… А ты хотел бы прекратить? Тебе не нравится это? — Вот именно, Маркус. Что — «Это»? Ты подразумеваешь ухаживания? Маркус сконфуженно прикусил губы. Его либо заводила прямолинейность Коннора, либо ужасно бесила. Коннор почему — то больше верил в первый вариант. — Да, ухаживания, — капитуляционно вскинул руки Маркус. — А что тут такого? — Фактически, это не запрещено законом. Так что ничего такого тут нет. — Боже мой, — Маркус устало поднял голову к потолку, но раздраженным не выглядел. Скорее умиленным. И тут же опустил подбородок и с хитрой ухмылкой добавил. — Противозаконно быть таким очаровательным, Коннор. Диод Коннора на миг мигнуо желтым. — Такого нет в своде законов. Это заблуждение. — Это фигура речи, Коннор, — объяснил Маркус, улыбаясь. — Если это не запрещено законом, то в чем проблема? Ты против? — это было спрошено с некоторой тревогой. Будь у Маркуса диод, он бы наверное мигал желтым. — Я в целом не имею возражений. Ты интпресная и сильная личность, и я не могу не сказать, что нахожу тебя привлекательным по многим параметрам. Маркус просиял. Это было бы не видно тому, кто мало общался с ним, но Коннор это понял — по оптическим процессорам. — Ты действительно не против? — с надеждой сказал Маркус и, кажется, сделал небольшой шаг, чтобы быть ближе к Коннору. Коннор с сожалением сделал эквивалентный шаг назад. Даже если он не возражает, он не может. Он поэтому и начал этот даилог — чтобы прояснить все моменты и, если его предположения подтвердятся, то предотвратить все плохие исходы. Потому что Коннор знал: она еще тут. Сидит в задворках его программы, в самых укромных ее местах. Выжидает тот удобный момент, когда он потеряет бдительность и ослабит хватку, — и вот тогда будет кошмар. — Я... — неуверенно сказал Коннор. Он боялся. Не Маркуса, не того, что он предлагает. Он боялся самого себя, части своей сущности и того, что она может сотворить без его ведома с тем, кого он считает как минимум дорогим. — Я не могу тебе этого дать. — Но почему? — Маркус с печалью обратил внимание, что Коннор отстранился на шаг. — Любая связь между нами должна быть по максимуму минимизирована, потому что я могу предоставлять тебе опасность. Ты же знаешь про Аманду. — Аманда... Слушай, если она так мешает, я могу что - то поменять и тогда... — Дело не в тебе, Маркус, — с грустью улыбнулся Коннор. — Тебе не следует ничего менять. Я просто не могу давать тебе лишниж надежд и заставлять страдать. Я боюсь, она навредит. Прости. Маркус горько усмехается и уходит. Коннор остается и пусто смотрит в пространство. Так будет лучше, надеется он.