Лестница на солнечной стороне

- Чего-чего?! – Джисон таращит глаза подобно кузу, но Феликс спокоен как слон. Или жираф. Или страус эму – кто там водится в австралийских саваннах? Ли молча пожимает плечами. И всё. Никакой больше реакции – заалевших мочек ушей, сдавленного полушепота или хотя бы смущенной улыбки. Ничего подобного. Феликс, милый солнечный мальчик, родом из состоятельной австралийской семьи, просто пожимает плечами и повторяет: - Я приворожил Чанбина. О чем нисколько не жалею. - Ха-а-х… – выдыхает Джисон. - Но ему об этом, конечно, знать совершенно необязательно. - Надо думать, – нервно хмыкает Хан. - Нет, я в том плане, что не хочу расстраивать Бин-хена, – поясняет Ли. Они с Джисоном сидят у Феликса дома, в гостиной, обставленной в колониальном стиле, и сражаются с обрушивающейся на город жарой при помощи мощного кондиционера и порции лимонада, приготовленного матерью Ли. В высоком стакане смешались клубника и (неожиданно!) мелко нарезанный огурец, охлажденная содовая, сок лайма и остро-пахнущая хвоей веточка розмарина. Напиток отлично утоляет жажду, но успев сделать первый глоток, Хан слышит признание друга и едва не давится лимонадом. – Пусть думает, что это он первым заметил меня и решил завоевать, а наоборот, – Ли меланхолично потягивает лимонад через трубочку. Мелкие пузырьки кислорода липнут к стенке стакана россыпью жемчуга. – Ведь Бин-хен такой чувствительный… Хан близок к истерике как никогда. - Как м-мило… – хрипит он, ладонью отирая лицо от сладких брызг. - Ты тоже так считаешь? – сияет Ли, и Джисон почти испытывает первый в своей жизни инфаркт миокарда. «Милый? Милый?!? Это Чанбин-хен-то милый? Где? В каком месте? Когда? Зачем и почему?!?», – внутренний крик Хана едва не достигает верхних слоев атмосферы, но Феликс лишь умиротворенно улыбается. - Здорово, что ты меня понимаешь, – говорит Ли. – Мало кто способен разглядеть в Бин-хене его милую сторону. «Я тоже ее не вижу, Ликси, прости!» – Джисон опускает голову, плотно зажимая край трубочки передними зубами. – «Но…» – он замирает. Ноздри окутывает тонкий аромат клубники, смешанной с цедрой. – «Кажется, я понимаю, почему ты видишь Бин-хена в таком свете. Ведь у меня с Минхо-хен тоже самое», – на кончике языка расцветает вкусовой букет – сочетание сладкого и кислого. – «Так что да», – он причмокивает от удовольствия. – «Выходит, я все-таки тебя понимаю. Хоть и не до конца…» - Так что там с приворотом? – спрашивает Хан. – Если это, конечно, не такая фигура речи. - Рассказать? – в глазах Феликса вспыхивает опасный огонек. Зрачки расширяются, словно у кошки. Из тела в мгновение ока испаряется ленца, спровоцированная жарой. Юноша меняет позу, усаживаясь на софе поудобнее. Край белой футболки задирается, обнажая стальной пресс, и Ли небрежно тянет ткань вниз. - Валяй! – машет рукой Хан, цепляясь за агонизирующую надежду вывести странноватую беседу в разряд дружеской шутки. Но вот незадача – Ли не шутит. Ни разу. Совсем. Кажется, что юный австралиец полностью соткан из противоречий: взять, к примеру, зашкаливающее богатство семьи Ли и простое общение Феликса в быту. Или симбиоз железных мышц брюшного пресса, низкого голоса и по-девичьи симпатичной мордашки. В этом и состоит загадка личности Ликса – удивительное сочетание несочетаемого, составляющего в итоге гармонию. Оттого изумляться противоречивым чертам характера приятеля не стоило. И все же Джисон поражен. Феликс раскрывает другу тайну знакомства с Бин-хеном и, надо сказать, его версия ярко контрастирует с версией Со – вплоть до мелочей. - Чанбин-хен сказал, что впервые увидел тебя в школе, на перемене. В саду. Цветучки всякие, хуечки, бабочки над головой летают… – говорит Хан. Ли хмыкает. – Я точно помню, – до сего момента, Джисон нисколько не сомневался в правдивости рассказа Чанбина. Кто ж знал, что все настолько сложно? - Я приложил массу усилий для того, чтобы у хена создалось такое впечатление, – Феликс загадочно улыбается. – Мне сказочно повезло, что Бин-хен оказался учеником той же школы, что и я, только на год старше, – он слегка наклоняет голову вбок. – Хотя, если верить Великому Ду-ду, то наша встреча была предначертана с самого начала, то есть, с момента рождения. Просто мне нужно было создать идеальные условия для знакомства, так как я уже существовал в «понимании». - А… – вздыхает Джисон. – Зато я нифига не понимаю, Ликси. Скажи мне… ты двинулся? Или, может, ты сектант? Ты не подумай, я не осуждаю. Наверное... – Хан вертит запотевший стакан в руке. – Но мне хотелось бы понять, с чем… и с кем я имею дело. Мне… мне стоит тебя опасаться? – ему хотелось бы, чтобы Феликс не обижался и правильно понял подтекст. - Хм-м… – Ли надувает губы. - Вот сейчас твое «хм-м» прозвучало весьма пугающе. - Если бы у меня было желание, то я уже давно бы что-нибудь сделал с тобой, – дерзко подмигивает Ли. - Звучит вообще ни разу не обнадеживающе, – фыркает Джисон. Внутреннее напряжение, скрутившееся в груди тесной пружиной, немного ослабляется. Вроде бы Феликс шутит. Вроде бы. - Например, добавил змеиный яд в воду, – Феликс медленно помешивает остатки лимонада коктейльной трубочкой, и подтаявшие кубики льда звякают о стенку стакана. – Как вариант. - Кх… – сердце екает. - Не беспокойся – напитки готовила мама, а она не придерживается идеи Великого Ду-ду о быстрой, но мучительной концовке, – Ли выуживает из стакана кусочек клубники, и отправляет в рот. – Маман – сторонник концепции Белой земли, – добавляет юноша, тщательно пережевывая фрукт. - Кажется, я не хочу знать, что это такое, Ликси… - И не нужно. Ты – мой друг, Сони. Это очень ценно. К тому же ты не во вкусе Бин-хена. - А если бы он был в моем вкусе, это что… многое бы изменило? – взгляд Хана бродит по комнате; мать Феликса – дизайнер интерьеров, и гостиная создана ее руками с нуля. В основе колониального стиля лежат принципы сочетания аристократизма, дорогих материалов, комфортной атмосферы и уютной экзотики, и миссис Ли блестяще соблюла вышеперечисленные правила. Плетеный ротанг, светлая ткань обивки софы, керамические фигурки экзотических животных, украсившие стенные ниши, напольная плитка с марокканским орнаментом и массивная рожковая люстра тактично намекают на благосостояние владельцев, переехавших из роскошного особняка в Сиднее. В помещении светло и просторно. Джисону нравится бывать в гостях у Феликса (ясное дело!) – в апартаментах семьи Ли тепло в холодные дни, и легко дышится в жару. Хан любит свой дом, любит вкус рисовой лапши, сваренной матерью, запах отцовской туалетной воды, давно вышедшей из моды, и лимонного освежителя для белья. Родной дом есть и будет его комфортным местом. Но одно Хан может сказать точно: миссис Ли не зря слывет профи в своей профессии. - Это невозможно, – с монументальным спокойствием заявляет Феликс. – Ты влюблен в Ли Минхо-хена. Джисон краснеет. Слова друга возвращают его с неба на землю. - Ну мало ли. Может, это просто временное увлечение, знаешь, типа весенней лихорадки. Гормоны. Пустая фантазия. - Нет. Ничего подобного, – Ли мотает головой. Несколько выбившиеся из хвоста прядей волос взмывают в воздух светлыми стрелами. - Боже, да он даже не знает меня! – Хан пытается замаскировать всплеск эмоций неловким смешком. Получается плохо – глаза предательски влажнеют. - Пока нет, – выдержке Феликса позавидовал бы сам Будда. – Но не потому, что не хочет. Ты не даешь ему это сделать. - Что за бред?! – Джисон благодарен другу за моральную поддержку, но слова остаются всего лишь словами. Приятно, конечно, осознавать тот факт, что есть человек, знающий твою сокровенную тайну, но толку от этого, в общем, немного. Со временем Хану становится недостаточно простых разговоров. Он жаждет большего. Хочет ответных чувств, действий. Хочет признаний. Джисон мечтает, черт возьми, о дурацких слюнявых поцелуях под цветущей сливой. Он желает Ли – в том самом смысле. Но о чем вообще можно говорить, если Минхо даже не знаком с ним и нет ни единого шанса на то, что такое положение дел однажды изменится? Статус, возраст, компании, интересы, даже учебные корпуса – двоих юношей ничто не объединяет, а встречи в коридоре или на школьном дворе столь редки, что по значимости легко сравнимы с событиями вселенского масштаба. Иногда Джисон сталкиваются с Минхо в столовой, что случается крайне редко (обычно Ли обедает с друзьями в ближайшем семейном кафе – статус подрабатывающего старшеклассника позволяет ежедневно тратить энную сумму на простой, но сытный обед) или в библиотеке, куда сонбэ приходит один. Взгляд Минхо на долю секунды касается лица тонсена… и легко скользит дальше – книжные ряды его интересуют больше, чем горящие, влюбленные глаза незнакомого мальчишки. Оно и понятно. В повседневной жизни у Джисона гораздо больше шансов встретить на улице тысячелетнюю кумихо, нежели заговорить с Ли Минхо. Чувства Хана равнозначны мечтам – да, в них нет ничего плохого, но эфемерность желаний похожа на утренний туман, рассеивающийся ближе к рассвету – манящий и ускользающий за горизонт. – Бред… – повторяет Джисон. - Вовсе не бред! – возражает Феликс. – Твой страх стать отверженным настолько силен, что делает тебя невидимым для сердца Минхо-хена, – Ли морщит веснушчатый нос. – Поэтому он просто не замечает тебя, не может разбить купол, который ты соткал при помощи негативных мыслей, беспокойства и пессимизма. Помоги ему. Даже мне, последователю Великого Ду-ду, было крайне непросто пробить щит отрицательной энергии, которым ты отгородился. Но если судить по расшифровке следов информационного кода, то у тебя есть шанс, Сони. У вас есть шанс. Не упускай его. - Кто этот Ду-ду?.. – бормочет Джисон после продолжительной паузы. Феликс прав. Он боится быть отвергнутым и осмеянным, но разве подобные тревоги не присущи всем безнадежно влюбленным? - Великий Ду-ду, – поправляет друга Ли. - Ладно. Великий. Великий Ду-ду, – соглашается Хан. – Это ведь что-то… родом из Австралии, так? Ли кивает. - Это культ какой-то? – с осторожностью спрашивает Хан. Он уже ничему не удивляется – не после того, как Феликс рассказал ему об уроках истории, проводимых на свежем саванном воздухе, в окружении антилоп и страусов, и зачете по серфингу. До знакомства с Ликсом, Джисон имел весьма слабое представление о культуре Австралии – разве что в форме фильмов про «Крокодила Данди» и певиц Сиа и Кайли Миноуг. Ну и кенгуру с милыми коалами, конечно. Скажем, для него стал шокирующим открытием тот факт, что племена австралийских аборигенов не придерживались единой системы верований – каждому роду был присущ собственный пантеон божеств. Что-то общее, безусловно, присутствовало, черты некого всемирного мифа, свойственного всем мировых религиям и верованиям, но огромное количество групп и языков коренных обитателей материка настолько разнились, что охарактеризовать австралийскую мифологию общим понятием никак не представлялось возможным. Джисона поразило подобное многообразие. Австралийцы, по мнению Хана, действительно являлись людьми с другой стороны планеты – благо Феликс хоть вверх тормашками по земле не передвигался. Хотя как знать, новый друг уже не раз и не два смог серьезно его удивить. Вот теперь еще какой-то неведомый «Ду-ду» нарисовался. Кто такой? Непонятно… Остается надеяться на то, что не какой-нибудь темный дух. - Не совсем, – Феликс будто читает мысли приятеля. - Человек? Ли снова кивает. «Уже неплохо». - Живой хоть? – уточняет Хан. - Обижаешь! – хмыкает Ли. - С тобой никогда точно не знаешь, – Джисон пожимает плечами. - «Великий Ду-ду» – младший внук вожака юго-западного племени, – объясняет Феликс. – Ду-ду был восемнадцатым в очереди наследования, – говорит Ли. – Так что не ставя перед собой цель перебить всех старших братьев и стать вождем, ему пришлось искать себя в чем-то другом, кроме руководства племенем. И он это сделал. Ему помогла богиня Западного Солнца – Аяра-Соу. Она пришла к великому Ду-ду во сне и открыла путь, ведущий к людским сердцам и усмиряющим страсти, такие как гнев и похоть, – продолжает рассказывать Ли. В карих глазах поблескивают крохотные звездочки, родом с австралийского небосвода, раскинувшегося над сиднейской береговой линией. – С усмирением страстей у меня пока не сильно получается, но я стараюсь, – Феликс хлопает ресницами. Сама честность, черт возьми. Как же! Что тогда, скажите на милость, Чанбин-хен пытался сделать на большой перемене в районе черной лестницы? Сожрать Феликса в качестве второго завтрака вне расписания? - Очень мило, – Хан растерянно вертит стакан в руках. Температура воздуха в помещении не позволяет льду таять слишком быстро, но постепенно напиток становится водянистым, теряя насыщенность вкуса. – Как ты вообще влип в эту историю с внуком вождя? - А-а! – Ли взмахивает крохотной ладошкой. Заметив, что напитка в стакане друга осталось на самом донышке, Феликс тянется к пузатому кувшину, красующемуся на журнальном столике. – Да я просто прогуливал математику, и, пока болтался по улице, зашел в кафешку, – наполнив бокал приятеля до краев, Ли расслабленно откидывается на спинку софы. – Заказал лимонад, сел за столик, а тут и Ду-ду нарисовался. Он тогда поспорил с мужиком-туристом насчет усмирения страстей, – юноша ностальгически улыбается. – Ну и как-то одно зацепилось за другое – чаевые, симпатичная подружка туриста, мои кроссовки… Джисон едва сдерживает смех: - Судьба? - Типа того. - Ну хорошо, – соглашается Хан. – И как Ду-ду связан с Бин-хеном? Только не говори, что ты перевелся в Корею из-за того… - Наша встреча с хеном была предрешена, Сони. Я просто сделал первый шаг, как человек, знающий законы вселенной и разбирающийся в тонких энергетических потоках, – Ли озорно улыбается, и в уголках его губ прячется солнечный свет. – А потом направил хена прямо к себе. Ну и… закрепил успех, так сказать. - Хм-м-м, – глубокомысленно изрекает Хан. – Так, значит, рандеву в школьном саду не было вашей первой встречей с Бин-хеном? – он в задумчивости потирает подбородок. – А где тогда? - На пересечении ***-гу и ****-гу, – улыбка продолжает играть на лице Феликса. Высветленная прядь волос падает на глаза. Ли аккуратно заправляет локон за ухо и на безымянном пальце левой руки вспыхивает яркий огонек – застывший мед в образе янтаря, вплавленного в изящную резьбу платинового кольца. Первый из бесчисленных подарков Чанбина возлюбленному. Удивительной красоты украшение. Вот только Джисон ошарашен не великолепием аксессуара-амулета, а тем фактом, что знаменательная первая встреча двух половинок произошла в десятке метров от дверей одного из борделей, который крышует отец Чанбина. Охренеть романтика! - Ты просто нечто, Ликси. - Спасибо, Сони, – скромно потупив взгляд, произносит Ли. Джисон готов дать руку на отсечение, что друг был прекрасно осведомлен о борделе и не случайно оказался, как сам он утверждал, на пересечении двух улиц, овеянных дурной славой. Феликс вел охоту на Бин-хена. Ну и, очевидно, достиг успеха, идя по следу будущего возлюбленного. Вот тебе и усмирение страстей. - Слушай, погоди… – Джисон пытается осмыслить, как в системе «Великого Ду-ду» одновременно способны сосуществовать два противоположных принципа. – Я не понимаю, Ликси. Разве такое возможно? Ты же фактически подстегиваешь реальность! А где усмирение страсти? Где же тут светлый путь к сердцу? - Так это же он и есть, – заявляет Феликс. - В чем именно? - В совместном пути с твоим человеком, – терпеливо объясняет Ли. – С «твоим» человеком, понимаешь, Сони? – подчеркивает он. – Не с каким-то левым чуваком или девчонкой, зависающей по другому парню. Не тем, кто моей бабуле понравился или маме помог сумки до дверей дома донести. Не с просто хорошим парнем, – Феликс интонацией выделяет ключевые моменты в системе «Ду-ду». – А с тем, с кем тебе по пути. С тем, кто тебе предназначен. В это верит «Великий Ду-ду». - В судьбу? – Хан колеблется. - А ты в нее не веришь? – Феликс мягко улыбается. Его взгляд излучает спокойствие. - Не знаю, Ликси, – вздыхает Джисон. – Иногда мне кажется, что ее и вовсе не существует. Так… – он подносит к губам запотевший стакан с лимонадом и за пару глотков опустошает бокал. – Какой-то набор рандомных событий и фактов, – Хан ставит стакан на стол, поверх льняной салфетки, и аккуратно отодвигает в сторону. – Случайности, – говорит он. - Тебе просто хочется в это верить, – Феликс зеркалит действия друга – стакан с недопитым лимонадом присоединяется к своему близнецу, устраиваясь на краю стола. – А знаешь почему? – спрашивает Ли. Джисон погружается в размышления, но Феликс не дает приятелю времени на поиск ответа, и продолжает вести монолог: – Потому что если судьба существует, то тебе нужна смелость, – Феликс негромко хмыкает, заметив, как Хан вздрагивает. – Вот Бин-хен о ней не знает, а я знаю, – с мягким нажимом в голосе произносит Ли. Он словно «ведет» Джисона вперед по тропинке, которую хорошо изучил, и протягивает руку помощи другу, желая показать тому более безопасный и удобный путь к цели. – говорит Феликс. – Выходит, обладаю преимуществом. То есть, именно я и должен сделать первый шаг на пути к свершению судьбы. Это часть моей ответственности. - Но что, если бы ты, скажем, остался в Сиднее? – Джисону сложно расстаться с предубеждениями, сопровождающими его с малых лет, всего за одну беседу с «просветленным» другом. – Или Бин-хена не оказалось бы в назначенном месте? – спрашивает Хан. – Или ты не захотел бы шагнуть ему навстречу? - Но я захотел, – вот так просто, всего лишь одной фразой, Феликс развеивает рой вопросов. - У тебя на все находится ответ? – фыркает Хан. По логике он должен чувствовать раздражение и непонимание, но почему-то ощущает себя совсем иначе – немного… вдохновленным, что ли? - Увы, нет, – смеется Ли. – Просто этот ответ я знал раньше Бин-хена. - Что ж… – Хан трясет головой. – Пусть так. Я рад за вас, правда. Но совсем не факт, что между мной и с Минхо-хеном возможно что-то похожее. Кто об этом сказал? - У меня есть чувство, – откровенничает Феликс. – Ощущение. - Ликси… - Вы очень разные, – Феликс спешит прервать Хана; торопится сказать важное. – Насколько это вообще возможно, – тихий шорох стрелок настенных часов выступает в роли аккомпанемента беседы. Ли еще многое нужно сказать. – Но это неплохо, как раз наоборот, – ему важно поддержать приятеля и убедить сделать все от него зависящее, чтобы мечта быть вместе с Минхо стала явью. – Вы способны дополнить друг друга, раскрыть сильные стороны и подавить слабые. Инь и ян, – улыбается Феликс. - Я, по такой логике, конечно – Инь? – бурчит Хан. - Ты удивишься… но нет, – Феликс улыбается во все тридцать два зуба, отбеленных согласно последнему писку моды. – Все наоборот. Джисон действительно удивлен. - Минхо-хен кажется огнем, но на самом деле, он – вода, – Феликс меняет позу, разворачиваясь всем телом и фокусируя взгляд на лице друга. Ли верно считывает настроение. Вот оно! Хан готов. Он слушает. Теперь можно действовать! – Ли Минхо-сонбэ – это настоящий подземный источник, – говорит хозяин дома. – Замерзшее озеро. А ты – огонь. Взрыв, который способен дать потоку воды выйти из недр земли наружу и течь спокойно, – Джисон хлопает глазами. – Ты можешь согреть, а он – напоить. - Ты будто о других людях рассказываешь, – Хан неподдельно изумлен услышанным. Он никогда не вел подобных размышлений, но, если так подумать, что мы вообще знаем о себе самих?.. - Это правда, Сони, – Феликс сохраняет терпение. Ему важно не «спугнуть» настроение друга. - С чего ты взял? – Джисон поджимает губы. - Я просто вижу. Чувствую. - Этому тебя тоже в секте… – Джисон опускает голову. Взгляд падает на колени, поверх которых покоятся ладони. – Ду-ду научил? - Да. - Ха-а-х… – Хан рвано выдыхает. – А что Бин-хен думает обо всем этом? – юноша плотно переплетает пальцы рук в замок. Он колеблется. Феликс ненадолго замолкает. Теплая ладошка ложится поверх ладоней Джисона. – Бин-хен уверен, что я послан ему судьбой, – Ли загадочно улыбается. – И это главное, что нужно знать хену. А обо всем прочем я сумею позаботиться сам. Хан ловит себя на мысли, что будь Ликс персонажем какой-нибудь книжной истории, то из него вышел бы блестящий антигерой – умный, красивый, удерживающий сердце возлюбленного в мягких лапках, прячущий в подушечках острые коготки. Какая все-таки огромная удача, что они с ним стали друзьями. - Давай поможем вам с Минхо-хеном сделать то же самое, – Феликс на мгновение прикрывает глаза. Солнце бьет в оконное стекло, но в комнате будто становится прохладнее. Подтаявшие кубики льда в стакане переливаются серебром и лазурью. В воздухе витает нежный аромат огуречной травы и перечной мяты, и сердце в груди Джисона начинается колотиться с бешеной скоростью. Во рту разливается медовый вкус. – Соверши первый шаг, Сони, – Ли мягко встает с дивана. Он манит друга за собой, в личную комнату. Джисон послушно следует за приятелем – они минуют гостиную, кухню, столовую, спортивный зал и небольшую библиотеку, после чего, наконец, достигают цели. Войдя в комнату, Феликс сразу же направляется к огромному деревянному комоду, единственному предмету мебели, резко дисгармонирующему с обстановкой, выполненной в соответствии со вкусом и запросами современного подростка – Джисон насчитывает четыре игровых монитора и это без учета настенной плазмы и ноутбука. Привезенный из Сиднея комод смотрится в компьютерном раю несколько… неуместно, но, кажется, Ли ничуть не смущен. Он садится перед деревянным исполином на корточки и тянется к нижнему ящику. Пружина потайного замка издает негромкий щелчок. Антикварная вещичка – часть прабабушкиного наследства со стороны матери. Сестрам Феликса комод не пришелся по вкусу, показавшись громоздким и вычурным, но мальчик влюбился в него с первого взгляда. Он точно знал, что в подобных предметах живет настоящая душа, способная хранить секреты. И не ошибся. Одних только потайных отделений в комоде отыскалось восемь штук – лучший подарок для нового хозяина, сумевшего оценить прелесть старинной мебели. В недрах одного из ящичков Феликс прячет свои секреты – те, что чужому глазу ни за что на свете не позволено видеть. Но Джисон становится исключением. Отныне Хан посвящен в тайны «Великого Ду-ду», и отчасти его новый последователь. - Амулет поможет тебе, – Феликс тянет ящик до упора. Джисон с нескрываемым любопытством наблюдает за другом. На дне отделения, среди пачек писем, плотно перевязанных лентой, лежит небольшая деревянная коробочка с резной крышкой. Еще один секрет. Ли распахивает футляр, и Хан не может удержаться от удивленного вздоха. В коробке находятся скрученные в кольца тонкие серебряные цепочки, потемневшие от времени, и россыпь полупрозрачных камней – алых, зеленых, синих, медовых и фиолетовых. Настоящее открытие. Это ли ожидал увидеть Джисон? Как бы там ни было, но он в мгновение ока оказывается полностью загипнотизирован мягким светом, излучаемым кварцем оттенка ночной фиалки. - Что это?.. – шепчет юноша. В центр ладоней, сложенных лодочкой, ложится один из кристаллов. Хан не в силах отвести взгляд от минерала – тот словно зовет его, манит изысканным, сдержанным сиянием, лишенным холодной горделивости бриллианта и сапфира. – Какая красота… - Это аметист, Сони, – Феликс с одобрением похлопывает друга по спине. – Неудивительно, что ты выбрал именно этот камень, ведь он – спутник сердец, ищущих взаимную любовь. Аметист услышал твой зов и ответил. И теперь поможет услышать тебя и Минхо-хену. Джисон молчит. Он внимает каждому слову приятеля, но не в силах ответить. Хан поглощен ощущением сдержанного тепла, даримого камнем, и чувством нарастающей уверенности и умиротворения, охватывающих тело и душу. Он стискивает пальцы в кулак, пряча кристалл в ладони, и прижимает руку к левой стороне груди. Сердце стучит ровно и размеренно, будто следуя невысказанной вслух просьбе верить, не теряя надежды, и постепенно успокаивается и Джисон, проникнувшись тайным наказом. - Давай сделаем амулет, Сони, – предлагает Феликс. – До выпуска Минхо-хена осталось меньше года. Не будем терять времени.

***

Джисон перепрыгивает через огромные темные лужи, словно пьяный сайгак перемахивает заросли солончака. Раз-два! По спине со всей силы лупит рюкзак, набитый учебниками. Три-четыре! Главное, не угодить в воду. Пять-шесть! Мимо проносится такси, обдающее юношу брызгами с головы до ног. Дорогой твидовый пиджак, составляющий часть комплекта школьной формы, темнеет от дождевых капель. С самого утра все и вся идет не по плану: чертова гроза, не упомянутая ни в одном из прогнозов погоды (за что только платят метеослужбе?), спущенная шина велосипеда, поставившая крест на поездке до школы, сломанный светофор на шумном перекрестке, ну и в качестве гнилой вишенки на прокисшем торте – худший из возможных кандидатов на роль дежурного по отлову опоздавших на урок. Ян Чонин. Приблатненный паршивец. Выбор у Хана невелик: либо пропустить первую пару и схлопотать прогул в журнале посещаемости, либо побить личный рекорд в беге на короткую дистанцию. Случай решает все. Точнее, широченная лужа диаметром с десяток метров, жирная грязь под ногами и сорвавшаяся с шеи аметистовая подвеска. Серебряные звенья цепочки рассыпаются с тихим шумом, подобно листве, застрявшей в траве, и Джисон издает горестный вздох – минула вторая неделя с того дня, как он при помощи Феликса сделал амулет, но результатов так и не дождался. Ни взгляда, ни слова, ни вопроса со стороны Ли Минхо. Они даже ни разу не пересеклись за то время, что Джисон носил кулон на груди. И вот теперь… надежда потеряна. Хан падает на колени, опускаясь прямо в центр лужи. Кроссовки захлестывают воду, и тонкая ткань носков мгновенно влажнеет. Небо над головой Джисона рыдает весенним ливнем. Но Хану плевать. Он уже и сам готов расплакаться. Его не волнует опасность стать опоздавшим, запись в личное дело и надрывающийся от входящих сообщений телефон. Все, что интересует Джисона – это упавший в лужу кулон в виде камня цвета горной фиалки, ведь это его последний шанс заговорить с Ли Минхо. Иначе… все кончено. - Нет… – бормочет Джисон. – Нет… – он бродит ладонями по скользкому дну лужи, барахтаясь по локоть в мутной воде. Края рукавов форменного школьного пиджака безбожно запачканы глиной и песком; кончик галстука, расшитого красно-черными полосками, уныло болтается на ветру. По лицу текут слезы. – Как же так… – губы болезненно кривятся. – Как же… Это что… все было зря? Черт… Но… Я же... сделал шаг… даже два, три… – перед глазами стоит сплошной туман. – Сколько я еще должен… - Разве ты не должен быть сейчас на уроке? Джисон замирает. Пальцы скрючиваются, загребая жирную грязь в кулак. Голос, вливающийся в уши липовым медом, звучит слишком знакомо, но по определению никак не может принадлежать тому, о ком думает Хан. Просто не может и всё. С чего бы Ли Минхо быть здесь? Сегодня его класс даже не учится в главном корпусе. Место Минхо-хена находится в помещении мастерской, переоборудованном в библиотечный склад, но никак не перед носом злобно сверкающего глазами дежурного, промокшего до нитки. - Я… – Хан боится шелохнуться. Он резко задирает голову – в лицо бьют тугие струи дождя, не позволяющие толком разлепить веки, но в правую ладонь мелкой рыбешкой ныряет кулончик. Неотшлифованные края камня едва не рассекают тонкую кожицу. - Ворота сейчас закроются, – замечает Минхо. Ли спокоен как слон, словно опоздание его нисколько не беспокоит. Может так и есть. Но что он в таком случае делает вдали от библиотечного склада, ведь строение бывшей мастерской расположено в стороне от главного школьного корпуса. – А! – влажные темные волосы облепляют красивое лицо юноши наподобие портретной рамки – судя по отсутствию зонта в руках старшеклассника, дождь застиг его врасплох, как и Джисона. – Уже закрылись, – Минхо кивком головы указывает на дежурного, дергающего железный замок на воротах. – Ишь, как старается! Того и гляди, пупок развяжется, – Ли запускает пятерню в прическу, и, откидывая волосы на затылок, обнажает покатый лоб. – Ну вот… – Минхо откровенно веселится. – Похоже, мы попали по полной, – он переводит взгляд с ухмыляющегося дежурного на тонсена. – Эй, мокрый котенок, ты что там потерял? В ответ Джисон протягивает руку и разжимает пальцы – в центре ладони лежит фиолетовый кристалл. В зрачках Минхо вспыхивает огонек интереса. - Подарок? – спрашивает он. - Нет, – отвечает Хан. – Амулет. - Неужели он стоил того, чтобы возиться в луже посреди дождя и опоздать на первый урок? – Минхо одним плавным тягучим движением опускается на корточки, не замечая того, как носки его белых кроссовок касаются грязной воды. - Безусловно, – говорит Джисон, поровну разделив с Минхо лужу, дождь и время. «Ведь ты же сейчас находишься здесь…» – он задирает руку чуть выше. - Разве… – пальцы левой руки Минхо смыкаются вокруг запястья Джисона на манер браслета. Правая рука осторожно касается поверхности кристалла. Ладони сонбэ обладают теплом, по ощущению схожим с тем, что источают кошачьи лапки. Приятно. Очень приятно. – Разве камни бывают такими горячими? – Минхо широко распахивает темно-карие глаза. В зрачках пляшет фиолетовое пламя. На кончиках длинных ресниц подрагивают крохотные капельки воды. – Если только он искусственного происхождения… – Ли заинтересованно наклоняет голову вбок. Пухлые губы обнажают крупные передние зубы, придающие холодноватой, блестящей внешности старшеклассника толику земного очарования. - Нет, – Джисон улыбается. Небо светлеет. Облака рассеиваются, уступая место наливающемуся силой солнцу. Дождь затихает столь внезапно, будто кто-то невидимый одним махом опускает рубильник. – Он – настоящий, – запах озона сменяется ароматом цветущей сливы, а на поверхность лужи падает первый из розовых лепестков, сорванных порывом ветра. Юная весна вновь благоволит Хану. – Видишь, сонбэ? - Вижу, – с улыбкой отвечает Минхо. Фиолетовый огонек тает в зрачках Ли, пробуждая ясность взгляда, но не гипнотизируя. Туман расступается, показывая путь к настоящему. Минхо действительно видит Джисона, и ему нравится тот, на кого он смотрит: наконец-то этот котенок-младшеклассник осмелился заговорить с ним, а не обратился в бегство. Уже много позже, через несколько часов, Джисон, наконец-то, вспомнит о телефоне, под завязку набитом входящими сообщениями в персональном чате KakаоTalk, и громко рассмеется под приятный аккомпанемент, состоящего из заинтересованного взгляда и улыбки Ли Минхо. «Сони!» – гласит одно из сообщений Феликса. – «Оставайся на месте! Никуда не уходи, понял? Он уже идет к тебе!» Девочка-весна хохочет, осыпая горожан розовой пеной сливовых лепестков, а вместе с ней радуется и Джисон. Наконец-то. И впервые за долгое время его смех звучит в унисон с голосом человека, о котором он недавно мог только мечтать. «Да, Ликси, спасибо», – летит запоздалый ответ в приватный чат. – Он уже здесь. Ты был прав. Прав во всем. Амулет сработал. Он, наконец-то, увидел меня!»