На тебе нет ни одного живого места, но ты — шедевр
Отчаяние пускает Рому по безжалостному кругу. Ильин всхлипывает от накрывших его воспоминаний, стоило Шустову пройтись широкой ладонью по загривку парня, заглушая срывающиеся с губ стоны в форму авиалесоохраны. Шустов, по сей день находившийся в отпуске, не на шутку перепугался, переступив за порог общажной комнаты, которые они с Ромой уже как полтора года делят на двоих. Заплаканный Ильин сидел на подоконнике, покуривая сигарету, — явно не первую и не последнюю, доказательство тому переполненная окурками пепельница. Макс по пальцам может пересчитать такие перепады настроения Ромашки и то, все они были связаны с неудачно сложившимися обстоятельствами на пересечении с такими же неудачно сложившимися отношениями. Любви Рома хотел больше всего, но получить эту любовь от определëнного человека хотелось ещё больше. Правда получалось плохо. За чашкой успокающего чая Ильин расползается вальяжно по креслу — виной тому пуэр, который перекрывает все ненужные мысли своим странным вкусом спокойствия. — Может, расскажешь, что случилось? — Макс осторожно тормошит Рому за плечо, чтобы тот окончательно не поплыл, хотя видно — развеяло, позже уснëт. — Хазин этот... Сука. Ну, да, Шустов знал, догадывался изначально. Ведь когда Ромашка расстраивался из-за другого, будь это не Хазин? — Ну, и? — Шустов вопросительно поднимает брови. — Вух... — Илья садится, поправив пятернëй растрëпанные волосы. — Расстались, чë, окончательно на этот раз. Улыбка пронзает искусанные губы, а чужие руки резко притягивают к себе размякшее тело парнишки. Максим объяснится позже за столь неожиданные действия, потом, когда, наконец, до Ромы дойдëт, что его любят здесь и сейчас, не за пределами базы, не там, где Хазин, не в квартире, где Пëтр по ночам трахал до изнеможения его Ромку из отряда.× × ×
Петя не вспомнит когда в последний раз бегал по улицам Москвы в надежде успеть исправить ошибки. В школьные времена, когда получал двойки и приходилось бегать на исправление к учительнице? В академии, дабы не получить пиздюлей от генерала в отставке? В общем, Хазин бегал, набегался, что аж расстался с единственной причиной, которая каждый, мать его, день давала надежду чтоб не упасть на дно и не оказаться по уши в грязи безмолвия, личных страданий. Третьякову в такие моменты не хватало нимба над головой. Хотя Хазин кается, представлял Илью в роли сошедшего с небес прямиком на его грешные руки ангелом. С пушистыми белыми крыльями, готовые укрыть майора от суровой реальности, с тогой, драпировавшийся вокруг идеального тела. Грешно, очень. Да ты и умер бы грешником, Петь. Перед глазами та самая больница, а-ля богадельня Третьякова, в которой пятый ремонт за два года, взятки берут больше, чем могут унести — это мелочи. Хазин на них давно перестал обращать внимание, в прочем Илья тоже смирился. Важное ускользало сквозь пальцы, время поджимало, руки потряхивало от переизбытка эмоций. Что-то, чëрт возьми, творилось. Пëтр не решается сделать шаг в сторону входа. Замирает на пол пути, не зная что делать. А что, собственно, делать, когда тебя поличными поймали за именой? А не абы с кем-то, а с молодым парнишкой. Петя на минуту задумывается о Ромке. Любил, грешил, но Ромка сильный, тем более рядом с ним Шустов — кто-кто, но Хазин преданный собачий взгляд узнавал издалека. Ильина, даже такого «использованного», Максим примет сразу. Наверное, именно из-за этой уверенности, майор не стал ругаться во время конфликта, наступать на пятки правды, оттаскивая её за шкирку от Ромы, дабы не мешала лжи пудрить мозги. Илье-то мозги не запудришь, себе в особенности. В лифте духота давит лёгкие. В прочем, как и два года назад, когда Хазин валялся на каталке с жутким ощущением невозможности вдохнуть полной грудью, когда именно Третьяков наклонился над ним, что-то шепча про «правильное дыхание» и сломанные рëбра. К чëрту, блять, кости, это что за красавчик собрался лечить следователя ФСКН? — Чë ты забыл в неотложке? Третьяков оборачивается по сторонам, сунув руки в карманы белого халата. Илья мог просто пройти мимо, побыть на время слепым, глухим, в конце концов, уйти через запасной выход, но нежданный гость, к тому же, в неотложной помощи травматологического отделения — пошатывает струной натянутые нервы. Скептическим взглядом проходится по остро выраженным скулам, накаченным рукам. Вроде, здоров, на ногах стоит, чё пришëл? Хазин дар речи потерял ещё при зрительном обследовании, утонув в тëмных омутах. Грешность цепляется за чистоту, торопится вывести из адских кругов к ангелам, дабы взмолиться о прощении. — В рëбрах колит, посмотришь? Петя улыбается как мальчишка, а Илья подталкивает его в сторону смотровой. — Снимайте, Пëтр Юрьевич, верхнюю одежду, ложитесь на кушетку...