Ненавижу-обожаю

Убиться или подождать, пока начальник штаба не свалит к херам, чтобы заорать со всей мощи от безысходности — выбор сложный. И сложность вовсе не в том, что Нина не сделала бы задуманное перед остальными коллегами, нет, а в том, что в журналистику её привёл жёсткий интерес и желание восстановить справедливость. О какой, мать его, справедливости шла речь для восемнадцатилетней девчонки после окончания школы — непонятно, но дзынь случился — переступила порог журфака, ощутила на собственной шкуре съёмки, суровую российскую зиму на площадке, бессонные ночи и даже терпкий кофе, который приносили работники телевидения для всех. Тормоза не сработали и на первом, третьем, пятом курсе, понесли прямиком в контору Станислава Владимировича — генерального директора всей этой организации, устраиваться на работу. Владимирович этот любитель копать под ментов — излюбленное дело начальника, невозможно не заметить. Нине все эти стычки с правоохранительными органами никогда не нравились: напыщенные индюки в погонах стояли за, прости Господи, правду и верность своей гнилой системы, махая вылезанной до идеальности ментовской ксивой. Левковская в силу своего характера пару раз влезла в драку, хотя должна была сохранять профессиональное спокойствие. Только «должна была» улетело к херам вместе с новеньким айфоном, на который она снимала сотрудника полиции, ярко выражаясь, что пустит по своим каналам каким «правосудием» они тут занимаются у себя в отделении и при задержании. Тогда всё казалось на фоне валявшегося на асфальте телефона, драки на улице — серым. Разноцветными красками разукрасил обстановку Хазин, сунувшийся красивой мордочкой между двух, готовых ударить, кулаков, разъединяя своих ребят от журналистов. Интересный материал получился вместе с выговором всей компании Нины. Того стоило. Стоило это пару раз. Цирк и драма, клоун — Хазин. Всё по сценарию: приезжаешь на место задержания, снимаешь для федерального канала, видишь эту довольную рожу с пошлой ухмылкой и оценивающим взглядом, встреваешь в перепалки с майором, но всё равно стоишь на своём и не бежишь от грозных дяденек в формах. Однажды Пëтр даже прикрыл Нину от удара вырвавшегося правонарушителя, скрутив его за считанные секунды. Правда наркоторговец успел пройтись по идеальной скуле Хазина кулаком. — Блять, за сопротивление при задержании я тебе ещё докину, понял, падла?! — Левковская видит как Петя давит рукой на наручники мужчины, приструнив того болью. В прочем, жизнь ничему не учила. Опять репортаж, опять встреча с Хазиным по вине начальника и неспокойная обстановка. Нине начинает казаться, что без всего этого хауса жить больше невозможно — больно сильно въелось в кожу. Как на иголке бежит за новой дозой адреналина вместе с Ваней (помощником) в уже породнившийся отдел полиции, напрочь забывая, что стоило бы одеться во что-то более тёплое — не май месяц. Но, как иронично это бы не звучало, Хазин важнее смены короткой юбки на джинсы. Нужно его поймать, пока не провалился сквозь землю вместе с группой захвата. Левковская в отдел полиции заходит с гордо поднятой головой, светя теперь перед полицией своим удостоверением. Мужчины в погонах рассыпаются кто куда. В этом отделе ещё месяц назад поняли: Нина — оружие. Снимешь с предохранителя и убьëшься. — Птаха прилетела, мой шок в шоке! — Хазин драматично хватается за лоб, покачивая головой. Он Нинку за месяц встреч наизусть выучил. Сумасшедшая, дай боже сил, манипулирует по-детски, непрофессионально с точки зрения Хазина, а ещё одевается вечно не по погоде и под конец репортажа дрожит как подбитая собачонка, что приходится вместо общего перекура с парнями, сворачиваться. Пётр тоже отбитый на голову, только с девушками обращаться умеет. Даже ненавистную девицу проводит до дома или лично закажет такси, чтоб упорхала с поле зрения да поскорее. С Левковской такое не работало. Скажешь слово — шлëт нахуй. — Ты чë-то долго собираешься для вызова, — замечает светловолосая, нахмурив брови. — Ну, бэйбик, к хулиганам как на свидание — надухариться надо, карету подать надо, — Хазин ухмыляется, толкая входную дверь плечом. — Силь ву пле, мадам. — Засунь своё «бэйбик» знаешь куда?! Вместо привычного «Отвали, Хазин» прилетает более непредсказуемая попытка послать нахрен. Чётко очерченная агрессией и гневом, манящая и сладкая, что глупая идея начальника дать снять захват наркомана привлекательной журналистке в короткой юбке не кажется просто просьбой, а целой игрой без правил. — Ух, это вас на журфаке такой похабщине учат? Петя проходит к служебной машине под недовольное цоканье. Выуживает оттуда табельное, про которое напрочь забыл, завозившись с кипой ненужных бумаг. — На, накинь, — он бесцеремонно протягивает утеплëнную форму с нашивкой «ПОЛИЦИЯ». — Вот ещë, — фыркает Нина, хотя скрывать дрожь от холода было предельно трудно. Ваня ретируется от этой парочки подальше. Оскал Хазина ничего хорошего не предвещал. Левковская плевать хотела на мнение майора — накинуть на себя форму мажорчика, попавшего в отдел ФСКН благодаря связям отца, занимающий должность генерала, то же, что соглашаться с системой управления полиции. В итоге нервы сдают, Хазин закуривает, кинув куртку обратно. В процессе вспоминает все свои грешки, откровенно не понимая, где именно так сильно проебался, что в качестве кармы приставили эту чëртову журналистку. Грех не подметить — Пете утончëнная фигура с красивыми формами приглянулась, хоть характер оставлял желать лучшего. В машине все едут молча, кроме водителя и пассажира с переднего сиденья. Всем было до лампочки о чëм воркуют передние — половина группы наслаждалась тишиной и ценными минутами отдыха. Нина ехать с остальными отказалась — отморозить ничего не хотелось, холод приласкал лицо, стоило ей из любопытства взглянуть внутрь автозака. — Ты чë-то долго собираешься для вызова, — пародирует Петя, взлохмачивая волосы в привычном жесте, когда подъезжает на служебной машине к Нине и опускает окно. Левковская раздумывать не стала. Ей ещё с Хазином нужно разобраться, отснять репортажи с места преступлений. В машине было тепло. Петя предусмотрительно включил печку, а сам снял куртку, закидывая на заднее сиденье. Нина так и сидела, иногда трясясь от пробирающей сквозь одежду теплоты после холода. Нина приметила одну особенность за весь месяц работы с Хазином. Ищейка от Бога. Чувствует, знает, обладает мобильностью. Профессионал своего дела, а ещё плевать хотел на ментовскую форму и разгуливал по отделу в бежевом пальто со стоящим воротником и в чëрном бадлоне. Левковская хотела возразить сама себе. Возмущению на самом деле не было предела. Начиная от «бэйбик», заканчивая выëбством генеральского сынка. За Хазином оставался шлейф пафоса, ничего иначе. Ставил на место, от души матерился, вовсе не заботясь, что его слышат все, а лицо высвечивается в новостях одного из российских каналов. Обычное «Прибыл Хазин» заставляло остальных в округе суетиться, взволнованно собирать одноразовые стаканчики из-под чая с рабочего стола, пряча запас пряников и сухариков куда подальше в шкафчик. Пëтр Юрьевич обыденность своих подданных не поймёт, слишком уж озабочен аристократической жизнью. Непростой смертный, с капризами. Ночью виски гасит, а утром сигареты пачками и не давиться.

× × ×

Оказавшись в одном из элитных клубов Москвы, Хазин врывается в эпицентр событий без созерцания совести. Люди вообще-то приехали отдыхать, плясать под треки и бесконечно долгое время валяться на барной стойке с желанием распробовать всю спиртную коллекцию бармена, но кому какое дело (особенно Пете), когда мир требует спокойствия и героев, а вместе с ними и их подвиги. Нина нелепо плелась за группой захвата. Ваня старался не потеряться в гуще озлобленных людей. Всем всё предельно стало ясно позже, — стоило Хазину послать незнакомца нахуй и посверкать ксивой, — работает полиция, поэтому ранее недоумевающая толпа более менее рассосалась, а потом и вовсе расступилась, пропуская омоновцев. Скрученный пойманный мужчина орал, отбивался, материл всю округу, мешая Нине произнести речь на фоне происходящего. Убийственно мало места, душно, не рассказать, не показать — сплошное разочарование. — Ну, чë, бэйбик, по домам? Хазин сверкнул перед Ниной улыбкой. Нужно было как-то задобрить злючку, поднять настроение. У Пете оно замечательное — стремительно идëт на повышение, скоро новые звёздочки получит и пойдёт громко отмечать с друзьями. Левковской такое поведение приходится явно не по душе. Дурацкая улыбка злит сильнее и возражениям не остаётся места, когда сотрудники обчищают каждый уголок, черкают подписи на бумажках, которые Хазин щедро протягивает, и покидают помещение. Нина тянет Ваню за остальными, не хотелось оказаться затоптанной разъярённой толпой. Майор знатно подпортил своим появлением многим в данном заведении вечерок. Девушка хлопает напарника по плечу. Ваня этот жест мимо никогда не пропускает, не игнорирует. Без лишних вопросов залезает к парням в фургон. — Пташка, лети домой или тебя подбросить? Петя не перестаëт лукавить. Он побыстрее хочет домой, в кровать и выспаться после двух бессонных ночей из-за работы, а не возиться с журналисткой, которая по факту копает под него же самого. Если бы сложность плюс сложность давало что-то поощрительное в ответ был бы другой разговор. — Успел распробовать изъятое? Весь плывëшь, — возмущëнная, продрогшая до ниточки Нина скрещивает руки на груди. От холода и собственной тупости вот так вот сорваться с места к Хазину в одной юбке распаляет агрессию сильнее. Левковская вместо яда, которым обычно плюются змеи вроде неё, плевалась ненавистью. Агрессия вовсе необоснованная, приметил Хазин, скорее маска, может быть травма, недоверие, но точно не «это настоящая я». — Естественно плыву, малыш, я ж из ФСКН, а у нас без пробы никак, — сухо бросает Петя, теряя интерес продолжать диалог. Он садится на водительское сиденье, и дёргает дверь на себя. Нина закатывает глаза — он сейчас возьмёт и уедет, и всем будет категорически наплевать на её «одета не по погоде». Накаляющая обстановка спадает на нет или Нине кажется, что той самой накаляющей и обстановкой в одном сочетании была она сама, поэтому молча садится на пассажирское, стараясь больше не злить Хазина. — Адрес, — чеканит Петя, настраивая навигатор на телефоне. Он не спеша закуривает, приоткрыв окно со своей стороны. Нина неуверенно мямлит адрес. Что-то в этом тяжёлом взгляде было до одури знакомое и привлекательное — едкость, колкость или вовсе отрешëнность спадали на лицо непробиваемой маской. Они едут молча. Хазин курит одну сигарету за другой, наплевав на лëгкие, а Левковская сдерживает себя, дабы не приткнуть выкуренными сигаретами и загублением здоровья. И всё равно что-то подсказывало молчать, сидеть смирно и не вступать в разговор. — В следующий раз оденься потеплее. — бросает Хазин с серьёзностью в голосе и добавляет: — Бэйбик. Нина эту улыбку запомнит с теплотой и надолго, а на следующий день припрëтся к Станиславу Владимировичу, чтобы отправил на репортаж в отделение.