Love Challenge

«Я — маска, которую ты носишь. Они слышат именно меня» В партере шумно и многолюдно. Конечно, здесь же собрались настоящие ценители искусства, эдакие театралы, которые после премьеры прикладываются к бутылке. Чонину было неуютно, он был далек от театра и сколько себя помнил — ненавидел актеров, не видел грани между сценой и реальной жизнью. Ну, правда же, что мешает актеру играть не только на сцене, но в жизни? В каких-нибудь бытовых делах, как, к примеру, любовь. Он не верил в союз между актерами, чувства которых вспыхнули неизвестным образом, как первая любовь, что они постоянно играют на камеру или для зрителя. Он сам-то, по правде говоря, в любовь не верил. Слушал как-то рассказы друзей о свиданиях, о поцелуях и эмоциях, принимая пожелания поскорее влюбиться и обуздать неизведанный ему мир. И остался этим недоволен. Слишком сладко и глупо. И не дай бог ему когда-нибудь придется делиться своими откровениями. Идея посетить театр ему не понравилась сразу. Несколько недель он угрюмо ходил по комнате и на учебу, готовый вспыхнуть, как спичка, стоит кому-то, кто шибко умный, с издёвкой напомнить о скором походе в культурное место. Сколько бы он не говорил, что страсть как ненавидит всякие постановки — друзья на то и друзья, чтобы наплевать на интересы меньшинства и раскрепостить друга, приобщая того к видению прекрасного. Уж слишком многое он теряет! Ладно, будь это спектакль — проблем бы не возникло, он бы просто заснул спустя 10 минут и проснулся под конец, а после активно и очень остроумно кивал в такт словам «воодушевлённых» приятелей, редко вкидывая что-то не по теме. Мечта! И сон, и сопровождение где-то под ухом. Но нет. Это мюзикл. Заснуть не получится — постоянный свет прожекторов, громкая музыка и микрофоны, нереальные голоса, от чистоты которых кровь льется из ушей. И каким только образом их занесло сюда? Знать не особо хочется. Чонин как-то услышал разговор друзей, яро обсуждавших день Х. Всего-то! Им понравилась актриса, играющая главную роль, как же глупо. Внешность обманчива, а внешность актеров, чьим оружием помимо очарования, выступает умение примерять маски в любой ситуации – и подавно! Иногда ему приходилось задумываться — а не продают ли они душу дьяволу? Как они могут дурить людей своей безобидностью? Как в них может существовать такой талант? Разве это возможно без помощи извне? Навряд ли. Из-за этого отношение к ним не менялось с самого детства. Не любил он театры в том числе и из-за зрителей — напыщенных и с завышенным чувством собственной важности. Так называемая интеллигенция... Бред. Мужчина в строгом смокинге с забавной залысиной, с упоением наблюдающий за действиями на сцене, вероятнее всего, черт. После культурного мероприятия обязательно поедет в клуб и снимет молодую проститутку. Или дама в обворожительном платье придет домой и начнет скандалить по поводу и без, возомнив себя госпожой. Да даже взять его лучших друзей — интерес к актрисе, пару часов играющей отведённую ей роль, за которую она, он в этом уверен точно, повыдирала не один клок волос своим соперницам. Театр — место, где все носят уродливые маски, желая скрыть свое настоящее нутро, но, к настоящему смеху, раскрывают его еще больше! А друзья постарались на славу — практически слепая зона! Откуда не видно сцены. Рядом с которой громкий шум и яркий свет, отвлекающий от всего. А им так хотелось увидеть актрису! Идиоты, сами ничего не знающие о месте, в которое собирались чуть ли не месяц. Чонин был уверен, что они даже не помнят название постановки, да и зачем? Куда им до интеллигенции! Откинувшись на спинку неудобного деревянного стула с благородной бордовой обивкой, он покрутил в руках брошюрку – неприятная бумага. Мимо проходили другие зрители, тоже не знавшие о том, что купили билет в слепую зону – смешно! Слушая недовольное фырканье друзей, он лишь ухмылялся. Мюзикл еще не начался, а вокруг столько эмоций! Фальшивой радости и настоящего разочарования. Призрак оперы... Он слышал пару слов об этой гениальной работе Гастона Леру... Ничего интересного – вновь любовь, о которой не принято говорить. Ужасной и жестокой, какой ему кажется абсолютно любая. Ох уж этот невероятно талантливый и трагически одинокий уродец, сроду не знавший подобных чувств. Чонин знал, что обязательно надерет зад друзьям и даже на пару дней перестанет с ними разговаривать. Свет погашен. Музыка начала играть. Сцена первая – первые эмоции. Интерес и непонимание. Чонин едва видит Кристину Даэ и ее возлюбленного Рауля, самого призрака, надоедливую Карлотту. Но слышит тонкий голос главной героини, невольно представляя в голове ее образ. Хрупкая и пугливая, с очаровательными глазами и кудрями, с невинными мечтами и добрым сердцем. — Уже влюбился в нашу красавицу? — спросил рядом сидящий друг, с силой пихая его в бок. По обе стороны от него послышался раскатистый смех и шиканье других зрителей. — Ага. Присмотри вы места чуть ближе, я бы ответил положительно. — Да ладно тебе, с кем не бывает? В следующий раз возьмем места в партере. — Только у вас денег не хватит. — Я хочу подойти к ней, преподнести букет цветов и выразить все свои чувства, получить от нее поцелуй и благодарность... — мечтательно молвил кто-то сзади. Отвратно. Люди, разделившие с ними участь «неудачников», не могли сдержать укоризненной улыбки – дураки... — Сколько осталось до конца? — спросил кто-то рядом. Чонин не знал, сколько времени прошло. Тоненький голосок, кажется, пробрался ему в голову, отметая абсолютно все. — Минут 20 примерно. Никто уже особо не следил за действиями на сцене, занятые душевными разговорами. Не день, а сказка. Может, Чонин был слегка предвзятым? Эти люди в действительности были слишком похожи на них – такие же. Он с замиранием сердца вслушивался в реплики героев – вот Кристине предстоит сделать выбор, вот она делает его в пользу отчаявшегося отшельника... Душераздирающая сцена с признанием и робким поцелуем. Понимание справедливости – она не любит его. Его сильный поступок, тяжело давшееся решение – отпустить ее. Вот Мег Жири, дочь владелицы оперы, поднимает плащ с кресла – а там только маска... Ярые аплодисменты. Совсем скоро все маски будут скинуты. У всех начнется другая жизнь. Чонин пойдет домой и будет любовно рассматривать постеры на стене, слушая песни из плейлиста своих родителей. Его друзья начнут приглашать своих девушек на свидания, пытаясь придумывать сюжет на ходу, лишь бы они были заинтересованы и выражали свое восхищение. Актеры вернутся к семье или пустятся во все тяжкие. Та дама и мужчина с залысиной, может быть, встретятся в каком-нибудь клубе где-то под утро. Впрочем, это совершенно не его дело... ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ*** Миниатюрная девушка еле-еле передвигалась по заснеженной дороге. Громадные букеты в ее руках застилали весь обзор, не давая ей шанса смотреть ни вперед, ни под ноги. На улице мороз, и идти домой пешком в такую погоду ей не особо хотелось. Слезы бегло скатывались по ее щекам, пробираясь за шиворот, щекоча замерзшую до ужаса кожу. Одинокий фонарь освещал ее путь на короткие метры, а дальше — лишь темнота. Пугающая. Такая же, как ее дальнейшая жизнь. — Извините, вам нужна помощь? — раздался взволнованный голос за ее спиной. Она вздрогнула, букеты выпали из ее хватки с громким шелестом. Стало неудобно и стыдно. Парень сию же секунду оказался рядом, желая помочь той, с которой ему, кажется, было по пути. — Почему вы плачете? — Меня уволили. — Почему? Складывается ощущение, что на той работе вас очень любили, — он окинул взглядом самые разные букеты. Их было слишком много для нее одной. — Это очень смешная и ужасная история. Не думаю, что у вас есть время ее послушать, — красной от мороза ладонью она утерла глаза, раздражая кожу сильнее. — Нам по пути. Вам же прямо? — Да. И вам тоже? — Верно. Поэтому я с радостью помогу вам донести ваши подарки и выслушаю вашу историю. Девушка улыбнулась, ее кудри лезли в глаза, отчего она улыбнулась и попыталась убрать их обратно за уши, прижимая шапкой. Ее пальто было расстегнуто – для такого мороза на ней была слишком лёгкая одежда. — Я работаю в театре. Честно? Я совсем не люблю их, все там какие-то слишком картонные... Наверное, не стоит так говорить о своих зрителях? Я шла к этой роли столько времени, днями и ночами репетируя, вживаясь, изменяя, сочиняя... Я получила ее. Была на седьмом небе от счастья! Вы представляете? Я воображала бурные аплодисменты и получала их, год за годом отыгрывая эту роль. Она стала моей визитной карточкой. Конечно, я участвовала в других работах, но эта — так сильно запала в душу, что я помню её особенно ярко не потому что играла ее дольше остальных... Пару недель назад я узнала, что у нас сокращение. Знаете, театральные училища выпускают актеров, таких ярких, харизматичных, талантливых, за которых ручаются их мастера. Ну, и мою роль отдали новенькой, Элиоле. Я даже не знала об этом, неделю ходила на репетиции... Почему ее не было, я не знаю, может, она забыла, что это за роль? Не знаю. Но она не отработала в театре и полугода, не участвовала в серьезных работах, а тут раз – и главная роль! Я была так зла и в открытую стала выражать свои претензии. И знаете что? Получила за этого огромных люлей! — Но если роль отдали другой, как вы... — О, я просто закатила истерику! Мало того, что выдрала ей клок волос, так покрыла матом всех: и спонсоров, и своих коллег, и эту Элиолу, и того, кто отдал ей мою роль. Я слишком горда, чтобы отступать. Ну, вы сами видите, – она рукой обвела свое лицо, красное от мороза и слез. – Я стала умолять. Мне разрешили отыграть в последний раз, и я отыграла, а потом сразу уволилась. И самое обидное, что меня никто не отговаривал! Я работаю там всю жизнь практически. А они... В общем, одна из главных моих ролей – Кристины Даэ – отобрана самым гнусным способом. — Так это вы пели? Призрак оперы в театре на площади? — А, вы были на сегодняшнем мюзикле? Да. Я. Мне было так страшно, хотелось сделать свой последний выход незабываемым. Сегодня я в последний раз услышала аплодисменты. Больше я точно никогда туда не вернусь. Займусь педагогикой. Уеду куда-нибудь. — Меня зовут Чонин, — выпалил он между её словами, чем вызвал у собеседницы искренний смех. В ее голубых стеклянных глазах плескались тоска и счастье. Такие несовместимые чувства, разрывающие душу. Чонин обошел ее, идя вперёд спиной, всматриваясь в ее глаза, все ещё полные детской беззаботностью от его недавней неловкости. Внезапно он стал хлопать в ладоши, улыбаясь. Гулом и смехом шагая впереди нее, он сопровождал их песнями и репликами из мюзикла. — Вы чудесно играли. Я, признаюсь, ненавижу актеров. Но, если вы не против... — Хотите, чтобы я приобщила вас к прекрасному? Надо ли? Хорошо там, где нас нет. И если вы ненавидите театр, то соваться туда не стоит. Я говорю это не из зависти или обиды, напротив, не заставляйте себя. Если же вы хотели побыть со мной дольше, то я понимаю. И с радостью соглашусь. Быть может, Чонин с этого вечера пересмотрит свое отношение к актерам? Не к театру, их он будет ненавидеть ещё больше. К людям, которые иногда совершают ошибки, которые живут мечтами, которые делают мечты реальностью. Быть может, с этого момента он будет рад поделиться своими откровениями и когда-нибудь скажет, что наконец-то влюбился?