Плохое соединение

Дилюку точно башню сносит от того, как все закручивается. Зато оправдано. Он молод, второй курс универа идет налегке, деньги пока что подкидывает отец. У него есть право слетать с катушек. Среди его забот баскетбольное поле, кое-какая учеба и человеческих размеров ураганчик, время от времени утягивающий его в самые разные авантюры. И Дилюк совсем не против — он живет свою лучшую жизнь. Вот и сегодня, Кэйа учит его пить. И ой — какая внезапность! — оказывается, что чтобы научить чему-то других, надо уметь делать это самому. Но это не беда. Дилюк ведь хороший парень — он без жалоб тащит из бара на себе одно полуживое тело — его любимое полуживое тело. Когда тело подает признаки жизни, чтобы сказать, что мама сегодня дома и туда в таком состоянии нельзя, Дилюк решает, что любит его достаточно, чтобы оставить переночевать у себя. И он достаточно упрямый, надо сказать — его не останавливает даже отцовская машина, припаркованная во дворе. Приходится оставлять Кэйю на качелях в саду, чтобы проверить, где сейчас отец, и не наткнуться на него прямо в коридоре с подарком в виде пьяного парня. Не лучший способ познакомиться с родней, увы. Так что сегодня Кэйа будет у него тайно. — Давай, тельце, поднимайся, — сдавленно говорит Дилюк, пытаясь хотя бы его усадить. Отец, по удачному стечению обстоятельств, сейчас принимает душ, так что это единственный шанс не оставлять Кэйю ночевать в беседке под домом. — Люк, скажи мне, ты совсем дурной? — бормочет Кэйа, обнимая его до боли в шее. — Зачем ты притащил меня в заповедник? И Дилюк терпеливый парень, но любая способность имеет свои лимиты. Так что он делает вдох, выдох и сталкивает этого юного любителя природы с качели, перед этим заботливо подставив плечо. Кэйа, ухает не менее тяжко, чем Дилюк, падая на него, и послушным мешком картошки повисает на плече. Где-то на полдороги к дому — щупает его за задницу. В двери — пытается укусить куда-то за ребро. — Хватит меня слюнявить, — шипит Дилюк ощущая ряд его зубов на боку. — Придет серенький волчок, — напевает Кэйа, — и укусит за… — Тс-с-с! В ванной выключается вода. — Замолчи! — шепотом ругается Дилюк, предчувствуя проблемы на одно место, если не поторопится. — Ахах, Люк, ты щас шипел, прямо как дикая утка, — смеется Кэйа, — вот умора… Гадство, да и закрывать ему рот совсем не с руки. — Люк, ты дома? — слышится голос из ванной. — Да, отец! — кричит Дилюк в ответ и взбегает по ступенькам настолько быстро, насколько ему позволяет ноша, почти с него весом. — Хо-хо, я знаю это место! — весело уведомляет Кэйа. — Дьявол, точно надо было купить тот кляп, — чертыхается Дилюк. Ванная распахивается в момент, когда он добегает до двери своей комнаты. Полсекунды на открытие комнаты. Шаг внутрь. И хлопок. Дилюк стоит на месте, ожидая на оклик снизу. Тишина. Кэйа где-то на фоне хлопает его по заднице, нахваливая ее форму. И Дилюк в самом деле очень терпеливый парень, но Кэйа, как будто для него рожденный, — невыносимый ровно в тех пропорциях, какие он в состоянии терпеть. — Все, приехали, — выдыхает Дилюк, укладывая его в свою кровать. Кэйа перекатывается и принимает позу Самой Сексуальной Проститутки В Публичном Доме. — Доставка, — невинно улыбается он. Словно кто-то другой пять минут назад не мог даже задницу от скамьи оторвать. — Только розы в зубах не хватает, — тяжело вздыхает Дилюк. — Могу взять кое-что другое, — несмотря на расфокусированные глаза, Кэйа пытается игриво подмигнуть. Выглядит, мягко говоря, забавно. — Мыться, — обрубает Дилюк, поймав хитрую руку, воровато ползущую по его бедру к ширинке. — Сейчас. И благодарит отца за отдельную ванную у себя в комнате. — Дилюк, — голос Кэйи внезапно становится донельзя жалостным. — Да? — Я так сильно хочу пить, — просит он. Дилюк только тяжело вздыхает. И мытье приходится отложить. Разговор с отцом не затягивается надолго — в универе нормально, ужинать не будет, воняет алкоголем потому что друг надышал. Папа лишь с пониманием улыбается и прослеживает за тем, как Дилюк уносит с собой пару бутылок минералки. Зато Кэйа устраивает в ванной настоящий кордебалет. — Я не буду при тебе раздеваться, — категорически отказывается он. Дилюк великодушно его уговаривает, хотя руки так и тянутся макнуть в воду прямо в одежде. — Кэйа, я тебя видел со всех сторон и во всех ракурсах. — Нет! Кое-чего ты не видел! — с видом великомученика восклицает Кэйа, держась за свои штаны, как за надувной круг. Дилюк благодарит отца за хорошую звукоизоляцию и все же не выдерживает. — Чего именно? Родинки на левой ягодице? — Как ты знаешь про родинку?! — Кэйа округляет глаза, прикрывая задницу так, будто она уже голая. — Я про светлость моей души! — У меня рентген в глазах, — продолжает баловаться Дилюк. Ночь длинная, он тоже не самый трезвый, а Кэйа, того гляди, и уснет — тогда совсем легко получится с ним разобраться. Жаль, пока он даже близко не похож на сонного. — Не ври мне, мерзавец! — ругается Кэйа, закрывая ему глаза ладонью. — Хочешь, скажу, какого цвета на тебе трусы? — спрашивает Дилюк, без зазрения совести выглядывая между его растопыренных пальцев. — Скажи уж, — благородно разрешает Кэйа. — Черные, — таинственным тоном оглашает Дилюк, глядя на выглядывающую из-под его штанов резинку трусов. Кэйа смотрит так, будто покойника увидел, а потом резко меняется в лице, становясь подозрительно нормальным. — Изыди, черт! — кричит он и бьет Дилюка по носу. — Вздумал напоить меня и воспользоваться моим слабым положением?! Терпение лопается, словно мыльный пузырь. — Ах, ты все время притворялся?! — доходит до Дилюка. — А ты мне уже в трусы залезть вздумал?! — не менее недовольно ругается Кэйа. — Нет, засунуть, — низко угрожает Дилюк, хватая его за шею, — тебя в воду! — и тащит Кэйю прямо под струю воды. Оказывается, против криков под три сотни децибел звукоизоляция не работает. И уже через минуту Дилюку не остается ничего иного, кроме как невинно извиняться перед отцом, пришедшим поинтересоваться, почему он «смотрит фильмы» так громко. И молиться о том, чтобы отмокающий в ванной Кэйа, внезапно не решил, что знакомство с родными должно произойти прямо сейчас. Впрочем, у Кэйи быстро садится батарейка, и он, из состояния Крушить-Ломать-Кусать-Ебать, переходит в режим милого котеночка, жмущегося к Дилюку, когда его вытирают полотенцем. И халат Дилюка внезапно идет ему намного больше самого Дилюка. Вот только Кэйе он не нравится по той простой причине, что «милые котеночки» одежды не носят. Впрочем, к часу ночи его кое-как удается укутать в халат, привязав руки к телу с помощью пояска, с трудом высушить волосы, быстро ополоснуть себя в душе и залезть под одеяло к теплому засыпающему комочку, от которого вместо алкоголя теперь пахнет смесью эвкалипта и мяты. С таким можно целоваться и нежиться, нежиться и целоваться, и все, на что теперь Кэйю хватает. В приглушенном свете ночника он лениво смотрит на Дилюка снизу вверх, уложив голову ему на грудь, и все никак не хочет засыпать. — Играем в игру, — предлагает Кэйа. — Играем, — Дилюк зевает ему в макушку, думая, что заснет еще на этапе оглашения правил. — Во что? Кэйа долго раздумывает, и Дилюк действительно успевает начать засыпать, но толкающий под ребро кулак быстро напоминает ему, что он должен делать сейчас. — Все, придумал, — слышится под боком. — Играем в обмен. Вот. — Ладно. И как играть? — уже не спрашивает, а бубнит Дилюк, вкладывая в вопрос последние свои силы. — Надо минимум два игрока, — разъясняет Кэйа. — Я и… — он оглядывается в поиске еще кого-то, но, смирившись, останавливается глазами на Дилюке, — ты. — Ага, — соглашается Дилюк. — И что я и… — он тоже оглядывается, возвращая хитринку, — ты, должны делать? — Меняться, — пытается объяснить Кэйа, всей своей халатной мягкостью пролезая по его телу вверх. — Смотри: я даю поцелуй, — и целует Дилюка в нос, — и говорю: я тебя люблю. — Я те… — Нет-нет! — Кэйа затыкает ему рот. — Теперь ты должен поцеловать меня в другое место и тоже сказать. Дилюк тяжело вздыхает и целится ему в щеку. — Я тебя люблю. Кэйа довольно подлезает ко лбу и оставляет ему меткий влажный «чмок». — Я тебя люблю. Повторять места, кстати нельзя. И в ответ получает, полный отчаяния сонного человека, поцелуй-укус в шею. — Я тебя люблю. Просыпается Дилюк уже утром, с халатом под головой и в обнимку с ногами, обвитыми вокруг его шеи. Кэйа во сне ерошит ему волосы рукой, и Дилюк тянет ее к себе, неожиданно вспоминая последнее приличное место, до которого ночью они не дошли. Пальцы у Кэйи очень тонкие и длинные. Содрогающиеся от удивления, когда Дилюк прижимается к ним губами в поцелуе. — Что ты… — Кэйа, наконец, открывает глаза. — Я люблю тебя, — улыбается Дилюк. — Я победил. Кэйа с запозданием вспоминает, что они делали до того, как отрубиться. — Стоять. А вот этого Дилюк не учел. — Нет, мы не договаривались, что такое считается… — начинает он. — Дилюк. — Кэйа, остановись, ты еще пьян. — И вчера был! Иди сюда, я еще не показал всю свою любовь! Происходит короткий акт возни по кровати, с которой Дилюк скатывается победителем, держась за свои штаны. — Стоп игра, Кэйа! Стоп игра! Не надо меня туда целовать! — Иди сюда, любовь моя! — зовет Кэйа, путаясь в одеяле в попытке ухватить его за ногу. — У нас в доступе еще целых три места! — Нет, Кэйа, нет! Но он уже с улыбкой хищника прыгает на Дилюка сверху.