внимание, пожарная тревога

Изголовье кровати ритмично ударяется о стену, дешевые пружины в матрасе противно поскрипывают. Девушка стонет уж совсем натужно, будто не пробралась в мужской корпус общежития тайком, а попала на самые настоящие съемки фильмов для взрослых. Хотя кто знает, что на самом деле происходит в соседней комнате. Сынмин лениво переворачивается на кровати. Звуки, которые прекрасно слышно из-за тонких стен, не особо-то и заводят, только раздражают. О том, что их соседям в каникулы приходилось терпеть то же самое, Сынмин не вспоминает. Хёнджун раздраженно вздыхает, но от домашки своей не отрывается, упрямо сдувая лезущую в глаза челку. Он бесконечно выводит что-то в своей тетради, пока Сынмин лежит и ни черта не делает, потому что сегодня воскресенье. Хёнджун, очевидно, готовится к завтрашним парам, но Сынмин его рвения в условиях повышенной раздражительности не разделяет. — Хёнджун-а, — тянет он. Рука Хёнджуна перестает строчить страшные слова, сам он ничего не отвечает, только замирает на месте. — Давай?.. Давай им отомстим? Хёнджун снимает очки и устало потирает переносицу. Наконец-то переводит этот свой взгляд, весь такой серьезный и хмурый, от тетрадок и книжек, и Сынмин с упоением ловит его на себе, подгибая ноги в коленях и легко скользя ладонями по внутренней части бедра. Он облизывает губы непроизвольно и совершенно точно не пытается этим соблазнить своего парня, нет. — Я занят, — четко отрезает Хёнджун и снова возвращается к своей экономике. Сынмин разочарованно выдыхает и откидывается дальше на подушках. Кожа от аккуратных поглаживаний покрывается мелкими мурашками, и Сынмину бы очень хотелось, чтобы эти руки были не его собственными. — Отнимись, — обиженно отвечает он. Кажется, что Хёнджун дергает ушами, это забавно, но Сынмину не очень смешно. — Я просто прошу немного внимания, это так сложно? Я что, не такой интересный, как экономика? — Это статистика. — Да мне насрать, хоть вышмат, — стонет Сынмин. В носу начинает неприятно щипать от одной только мысли, что Хёнджун даже не пытается оспорить что-то кроме названия своего несчастного предмета. Следующий вдох получается рваным, но плакать Сынмин не собирается. Нет. Он не может. Сынмин аккуратно поднимается с кровати, но та все равно скрипит. Он подходит вплотную к Хёнджуну, буквально дышит ему в спину, но в ответ никакой реакции не получает. Хотел бы он, чтобы вместо старинного стула здесь было кресло на колесиках, которое он мог бы с легкостью развернуть к себе, заставив Хёнджуна наконец оторваться от учебы. Но приходится только тихо юркнуть под стол. Хёнджун пытается взглянуть на него, и Сынмин кладет голову ему на бедро, смотря самым умоляющим и нуждающимся взглядом, каким только может. — Невозможный, — тихо цокает Хёнджун, и Сынмин расценивает это как знак согласия. Когда он поднимает голову и кладет ладони на бедра Хёнджуна, Сынмин уже не чувствует такого липкого страха, как это было в первый раз. Наоборот, только дикое предвкушение, от которого внутри все скручивается в тугой узел. Сынмин тянется к поясу его свободных брюк, Хёнджун даже помогает их приспустить вместе с бельем. Единственное, что может вызывать сомнение в вовлеченности Хёнджуна в эту затею, — тот факт, что его руки все еще остаются на столе. И не то чтобы Сынмина это сильно волнует. Возвращаться за смазкой не очень рационально, а Хёнджун, скорее всего, пошлет его к черту, если Сынмин попросит его. Поэтому он только сплевывает на ладонь и проводит пару раз по всей длине. Сынмин понимает, что сидит слишком далеко, и придвигается ближе, стирая голые коленки о пол и случайно ударяясь головой о стол. Он сдавленно шипит из-за ушиба, а Хёнджун роняет тихий смешок в ответ на это. Сынмин пережимает его у основания, специально, чтобы не повадно было смеяться, когда они в таком положении, и шипит сквозь зубы уже Хёнджун. Сынмин подается вперед, легко лижет головку и старается распробовать ее на вкус. Без смазки нет этого сладкого привкуса, и, возможно, ему так нравится даже больше. Дыхание Хёнджуна сверху становится тяжелее, но в планах Сынмина заставить его издавать звуки такие же громкие, как и стоны девушки за стенкой. Или, может, даже громче. Но для этого нужно хорошо постараться. Сынмин полностью берет головку в рот и опускается ниже. Он не понимает, почему его самого это вообще заводит, но смиряется с этим фактом, плавно двигая головой и помогая себе мокрой рукой. Член во рту становится тверже, Сынмин чувствует, как разбухает головка, но сам Хёнджун держится упрямо, вроде даже продолжает что-то писать, но непонятно: скрипит ручка или чужой матрас за стенкой. Тяжесть на языке ощущается так хорошо, но глаза все равно слезятся, когда член упирается в горло. Сынмин старается расслабиться и взять глубже, сжимая пальцы на бедрах Хёнджуна. Головка проскальзывает внутрь — и Сынмин давится, тут же отстраняясь и пытаясь отдышаться. Он упирается лбом в хёнджуново бедро, хрипло дышит и заменяет рот рукой, медленно двигая ею. Хёнджун возбужден достаточно — Сынмин бы уже потерял всякую концентрацию и способность здраво мыслить с таким стояком. Собственно, он и сейчас уже потерял их: в тесном темном пространстве под столом не очень-то уютно, он не видит Хёнджуна выше пояса, но твердый горячий член в руке сводит его с ума. Сынмин не хочет ограничиваться простым отсосом, учитывая то, что на горловой минет его все еще не хватает. Так и оставаться сидеть здесь, под столом, на скрипучем полу, стирая об него колени, не чувствовать никакой инициативы со стороны Хёнджуна и не видеть его лицо, когда он кончит, — это весьма печальный финал. Но это хорошее начало. У Сынмина и самого уже стоит так, что становится больно и хочется вторую руку запустить себе в шорты, но Хёнджун его опережает — его нога скользит на пах, с силой надавливая. Сынмин сдавленно стонет, пока ткань медленно мокнет от предэякулята. Даже стыдно как-то от его количества. Черт… Давление практически болезненное, и Сынмин тихо скулит в зажатые губы, забывая двигать рукой. Но вскоре оно пропадает, и Хёнджун отстраняется, отодвигаясь на стуле. Сынмин потерянно распахивает глаза и уже готовится возмущаться, но слова в голове все равно не складываются в осмысленные предложения. — Идем сюда. — Хёнджун легко похлопывает себя по коленям, и Сынмин давит все свое возмущение, подрываясь к нему. Хочет сесть на эти голые манящие бедра, но Хёнджун останавливает его, стягивает с него шорты вместе с бельем, откидывая их на ближайшую кровать, и только после этого позволяет устроиться на себе. Сынмин горячо выдыхает ему в губы, когда садится и придвигается ближе, соприкасаясь своим членом с членом Хёнджуна, и тянется за поцелуем, мокрым и развязным. Он кусает губы Хёнджуна, в отместку, пока не отстраняется. Хёнджун тянется к ящику, заставляя его на время прижаться поясницей к столу позади, и Сынмин замирает, когда видит, что достает он оттуда не только смазку в маленьком черном тюбике. — Нет, — выдыхает Сынмин, утыкаясь Хёнджуну изгиб шеи и крепче прижимаясь к нему. — Не надо, Хёнджун-а, она мне не нравится. — Почему? — тихо спрашивает Хёнджун, но пробку обратно в ящик не закидывает. Она так и остается у него в руке, а ящик со скрипом закрывается. — Она маленькая, мне ее не хватает. — Хорошо, я куплю тебе игрушку побольше, — шепчет Хёнджун, обжигая ухо. — Но пока придется довольствоваться тем, что есть. Сынмин игнорирует его предложение. Да, игрушки — это классно, особенно когда твой парень предпочитает дрочить на учебу, а не на тебя, но все-таки ощущение горячего члена глубоко внутри, чрезмерные касания и внимание ощущались куда лучше, чем всякие пробки и вибраторы… Хотя последнее они еще не пробовали. Хёнджун легко целует его в плечо, пока скользит мокрыми пальцами внутрь. Растягивает медленно и осторожно, а Сынмину просто хочется выть. Желание только увеличивается, когда пальцы пропадают и входа касается холодный металл. Сынмин тихо скулит, пока Хёнджун проталкивает игрушку внутрь, в надежде, что он передумает и все-таки заменит ее своим членом, когда услышит эти жалобные звуки. Но Хёнджун не передумывает. — Побудь хорошим мальчиком, — говорит он. — Мне нужно дочитать раздел к завтрашнему семинару. Сынмин скулит громче, протестующе, хочет и вовсе укусить Хёнджуна за плечо, чтобы он перестал так над ним издеваться, но Хёнджун мягко гладит его спину и от этого мурашки ползут вниз по позвоночнику. — Иди на кровать, — просит Хёнджун. Сынмин вздыхает и трется щекой о его шею. — А ты? — Я тоже приду, здесь неудобно. Сынмин еще раз грустно вздыхает и поднимается с бедер Хёнджуна. Ходить с пробкой в заднице — не то чтобы прекрасная идея, и ноги не то чтобы хорошо его держат, но до кровати доползти у него все же получается. У Хёнджуна это получается быстрее, и он уже валится на подушку с книгой, принимая полусидячее положение. Снова хлопает по своим коленям в приглашающем жесте, но в этот раз уже все культурно: пояс брюк на своем законном месте, хоть и стояк через легкую ткань все равно видно. Сынмин устраивается между разведенных ног, прижимаясь спиной к груди Хёнджуна. И на что он опять нарвался? Щеки горят, стоит так, что уже больно, а Хёнджун утыкается в свою тупую книгу и читает, не обращая на него никакого внимания. Хотя он бы сказал, что эта книга не тупая. Да. Тупой здесь только Сынмин, если снова повелся на этот трюк. Сынмин давит тяжелый вздох, стараясь выровнять дыхание. В комнате уже тихо: ни скрипа кровати, ни громких стонов. Если уж они с Хёнджуном и хотели посоперничать с соседней комнатой, то явно опоздали. Возможно, девушка уже ушла, возможно, эти двое заснули, а возможно, их спалила коменда. Сынмин не помнит, как давно звуки прекратились и было ли что-то перед этим. Он пытается сконцентрироваться на других звуках, заполняющих комнату. Его дыхание, все еще ужасно шумное. Шелест страниц книжки, которую листает Хёнджун. Какое-то гудение за окном. Если прислушаться, можно услышать музыку, басы звучат в какой-то из отдаленных комнат. Сынмин не завидует соседям этих тусовщиков. На самом деле он просто пытается отвлечь себя хоть какими-то мыслями. Думать о чем-то… Он не знает, о чем. Сынмин переводит взгляд в книгу — Хёнджун держит ее прямо перед его глазами. Пытается читать, просто чтобы отвлечься от собственного возбуждения, но Хёнджун листает страницы быстрее, чем Сынмин успевает соображать. Разобраться, что к чему в этом заумном тексте, у него не получается. Сосредоточиться на нем слишком сложно. Вот Хёнджуну сейчас наверняка очень удобно — Сынмину хочется так думать, а еще жалеть себя. Хёнджун, в отличие от него, сидит, навалившись на подушки, держит книжку в одной руке и увлеченно читает. И, кажется, вес тела Сынмина его ничуть не смущает. Сынмин готов жаловаться и скулить от своего положения. Он мысленно проклинает момент пару минут назад, когда он невольно согласился на эту авантюру. Хотя его вообще-то не то чтобы сильно спрашивали, просто он плохо сопротивлялся. Он и подумать не мог, что будет настолько невыносимо. Хотя за годы отношений с Хёнджуном давно стоило понять, что он подобные игры уж очень любит. Правда, иногда в такие моменты Сынмину начинает казаться, что Хёнджуну учеба важнее чего-либо еще. Его, например. Иначе почему он позволяет себе оставлять его в возбужденном состоянии и отвлекаться на какие-то книжки? Сынмин чуть поворачивает голову, чтобы посмотреть на спокойное лицо Хёнджуна, не выражающее абсолютно никаких эмоций — даже заинтересованности: кажется, книжка не очень интересная. Сынмин откидывается, сильнее жмется к его груди, ерзая на месте. Тяжелый вздох с его губ все же срывается. А ведь все так хорошо начиналось. Хёнджун усмехается ему в самое ухо, поглаживая одной рукой по животу. Футболка, уже влажная от пота, неприятно липнет к коже. Сынмин дергается вновь, пытаясь занять более удобное для себя положение. И, вероятно, менее смущающее, но Хёнджун, чувствуя это, только крепче прижимает его к собственной груди. Хёнджун ослабляет хватку и ведет рукой вверх. Ткань футболки достаточно тонкая, чтобы чувствовать его тепло. Сынмин, когда ее заказывал, думал только о том, что именно такой фасон ему и нужен. Но пришедшая вещь оказалась отвратительного качества, ужасно тонкая, с местами торчащими нитками. Сдать ее обратно он не успел, забегался с университетскими долгами. А потом решил просто носить дома или использовать для сна… Сынмин тонко скулит, откидывая голову назад. У него только получилось отвлечь себя на какие-то другие мысли, как Хёнджун разрушил все его достижения одним дурацким щипком. Щипком прямо за сосок, отчего тело прострелило приятно и болезненно. Кажется, Хёнджун над ним смеется. И издевается. Потому что своих действий не прекращает. Сжимает в пальцах, чуть прокручивает, чередуя мягкость с легкой грубостью. Сынмин сучит ногами по покрывалу на кровати и изгибается в спине, делая себе только хуже. Пытается свести ноги, но Хёнджун, чувствуя это, приподнимает колено, ставя ему преграду и фиксируя в одном положении. Звонкий стон разлетается по комнате. Мокрости футболке прибавляют капли предэякулята, вытекающие крупными бусинами, делающими очертания стоящего члена более заметным. Хёнджуну хватило совести оставить его в одной только тонкой футболке. И вставить чертову пробку, словно Сынмину этого хватит. Подумать только: он просто хотел внимания от своего парня после тяжелой учебной недели. У Хёнджуна какое-то искаженное понимание этого желания. — Хёнджун-а, — скулит Сынмин, надеясь хоть как-то закончить эту пытку. Но Хёнджун словно его не слышит. Только лениво перелистывает страницу и перемещает руку, ту, что на груди, ниже, на живот, совсем мимолетно касаясь кончиками пальцев чувствительной головки сквозь ткань. Сынмин рвано выдыхает, хватает его за запястье, чтобы остановить. Он сейчас вообще весь чувствительный, где ни тронь. — Тш-ш, — тянет Хёнджун, словно успокаивая. Только ничуть это не помогает. — Будь послушным, — мягкий приказ. — Осталось три страницы. Сынмину это кажется непомерно большим объемом. Словно Хёнджун сказал про три главы. Хотя на самом деле три страницы — это ничто, учитывая, что Хёнджун читает весьма быстро. Хёнджун даже ласки прекращает, просто снова крепче обхватывает его поперек живота, теснее прижимая к себе, оставляя легкий успокоительный поцелуй за ухом. Показалось Сынмину или нет, но у Хёнджуна тоже все еще крепко стоит. Сынмин очень надеется, что не показалось. Он просто очень хочет, чтобы эти три страницы не затянулись. Чисто теоретически, у него достаточно силы, чтобы забрать эту дурацкую книжонку у Хёнджуна и взять управление их маленькой игрой на себя, но что-то внутри заставляет подчиняться. Замереть, полулежать неподвижно, потому что от каждого такого шевеления пробка внутри опасно двигается. И не он один, судя по всему, понимает, как опасны могут быть движения. Хёнджун словно специально двигается сам, чуть перемещая Сынмина так, что лежать ему становится ужасно неудобно. Хотя почему «словно»? Хёнджун явно знает, что делает. Сынмин снова ерзает, пытаясь занять более-менее удобное положение. Хотя возможно ли такое, учитывая, что сидит он почти нагой? Собственно, смущение не дает ни одно положение называть удобным. Но Хёнджуну его ерзания надоедают, как минимум, потому что это мешает читать, и он снова останавливает его, сжимая руку на животе. Сынмин замирает, широко распахнув глаза, понимая, что остановил его Хёнджун ровно в тот момент, когда пробка очень неудачно давила прямо на простату. — Хёнджун, дай подвинуться, — всхлипывает он. — Нет, — просто отвечает Хёнджун, догадываясь, что происходит прямо в этот момент. — Хёнджун-а, — почти задыхаясь, умоляет Сынмин. — Пожалуйста. — Нет. Дочитаю, тогда двигайся сколько угодно. Рука перемещается, но хватка не ослабевает. Только Хёнджун снова добирается до его груди. Твердые соски и без того видно сквозь тонкую ткань, что только больше забавляет его, и он в очередной раз начинает их пощипывать, сминать и поглаживать большим пальцем. Сынмин не сдерживает громкого стона. Пробка все еще давит, пуская разряды удовольствия по телу волнами. Вместе с рукой Хёнджуна на груди и почти невесомыми поцелуями в шею, Сынмин не замечает, как до боли впивается пальцами в обхватывающие его руки, ногтями оставляя белеющие полулунки. Член трется о мокрую ткань. И обычно такого трения жутко мало, но вкупе со всем остальным Сынмин не замечает, как кончает. Точнее, очень даже замечает: по звону в ушах и сбившемуся дыханию. На футболке расползается пятно, пока он замирает, подрагивая и ловя ртом воздух. Хёнджун захлопывает книгу, отбрасывает ее куда-то и, опрокинув Сынмина на кровать, подхватывает его под колени, притягивая к себе. Сынмин протестующе стонет в поцелуй, отвечая на него совсем слабо, забросив руки на чужие плечи. Он сейчас слишком чувствителен, чтобы продолжать. А внутри гадко скребет какое-то неудовлетворение. Совсем не так он хотел кончить. Но Хёнджуна всё это словно не волнует. Или наоборот, волнует, оттого он и продолжает. На самом деле, он знает, что в ином случае Сынмин будет скулить и жаловаться всю ближайшую неделю. Он подцепляет пальцами пробку, что с громким хлюпом выходит из податливого тела. Сынмин при этом дергается и глухо стонет, чувствуя пустоту внутри. Что-то в голове штампует мысль, что он непременно хочет быть снова наполненным. — Всё еще хочешь почувствовать в себе член? — словно прочитав его мысли, спрашивает Хёнджун, когда разрывает поцелуй. Сынмин загнанно дышит, облизывая губы и, стыдливо зажмурив глаза, кивает. — Нуждающаяся шлюшка, — ухмыляется он, наблюдая за тем, как Сынмин от неожиданности распахивает глаза и крепче впивается пальцами в плечи. Его щеки только сильнее краснеют. — Разве я не прав? Ты так отчаянно хотел, чтобы я тебя трахнул. Буквально был готов на всё. Ведь так, Сынмин-и? Все еще хочешь или мне остановиться? — контрольный вопрос. Сынмин поджимает губы. К собственному стыду, он признает, что заканчивать совсем не хочет, к тому же член снова подергивается, наливаясь кровью. И он не хочет признаваться в этом Хёнджуну. По крайней мере, произносить слова. Но прекрасно знает, что Хёнджун иногда бывает той ещё упрямой сволочью, пока не получит своего, и с места не сдвинется. — Продолжай, — на выдохе произносит Сынмин. — Хах, так и думал. Пробку заменяют пальцы. Сразу три, Хёнджун вставляет их без предупреждения, используя жалкие крохи оставшейся смазки. Сынмин взвизгивает от неожиданности, чуть подаваясь назад, уходя от внезапных касаний. Но Хёнджун и не собирается изводить его долго. Лишь с присущей дотошностью проверяет растяжку, хоть после игрушки это и не сильно надо. Он снова их переворачивает, к огромному удивлению Сынмина. Сам ложится на спину, вновь хватая тюбик смазки, а Сынмину позволяет устроится сверху, где-то на бедрах и смотреть непонимающе в ответ. — Ну же, ты же так этого хотел, — ухмыляется Хёнджун, смазывая свой член. — Вперед. Уверен, ты у нас самостоятельный мальчик, сможешь все сделать сам. — Ты хочешь?.. — нерешительно спрашивает Сынмин, но все же не медлит, приподнимаясь. Все еще влажная от пота футболка прикрывает его стоящий член. — Именно, — кивает Хёнджун. — Хочешь член, так поработай сам. Сынмин внутренне визжит, что это какое-то издевательство, но внешне, наоборот, покорно самостоятельно опускается на член. Он задушено стонет, стоит сесть на всю длину. Хёнджун же лишь издает тяжелый выдох, впиваясь пальцами в его бедра. — Двигайся, Сынмин-и, — подталкивает Хёнджун. — Никто за тебя это делать не будет. — Давай, давай, издевайся дальше, — шипит на него Сынмин, но всё же приподнимается и опускается вновь, постепенно начиная наращивать темп. Тяжелые выдохи чередуются с всхлипами. Сынмин очень быстро начинает чувствовать, как бедра устают, дрожат от напряжения. У него словно бы больше нет сил двигаться. Но он только установил такой хороший темп, доставляя себе удовольствие с каждым толчком, при котором головка члена обязательно толкается в простату. А Хёнджун совсем ему не помогает, только поглаживает по чувствительной коже. Хочется хныкать от беспомощности и безысходности. По правде, влага все же скапливается в уголках глаз, когда он с разочарованным стоном опускается в последний раз. Ноги болят, совсем не готовые к такому неожиданному фитнесу. Он упирается ладонями Хёнджуну в грудь, останавливаясь окончательно. Одна маленькая слезинка скатывается по щеке. — Не могу больше, — скулит он, признаваясь. — Устал. Это «Устал» совсем не вяжется с болезненным возбуждением, требующим скорой разрядки. Внутри скручиваются узлы, а снаружи ко лбу липнут волосы. Хёнджун касается его щеки ладонью, вытирая мокрую дорожку. Почти заботливо и сочувственно, но в тот же момент снова опускает руки на бедра и, крепче впившись, сам делает толчок. Затем ещё один. Сынмин захлебывается стонами, практически полностью опускаясь на Хёнджуна, укладываясь на него, поджав под себя руки. В таком положении давление на член, зажатый меж телами, увеличивается. Хёнджун ускоряет толчки, замедляет их, толкается жестче, не выдерживая никакого равномерного темпа. Сынмин почти воет, когда он каждый раз бьет по простате. Стимуляции становится слишком много, Хёнджун просовывает руку между их телами и принимается поглаживать член прямо через шершавую ткань футболки, пропитанной уже всем чем только можно. Эта смесь болезненного удовольствия выталкивает сознание куда-то за границы тела. Сынмин кончает второй раз за день, пачкая их обоих, обмякая поверх Хёнджуна и не чувствуя ничего, что с ним делают после. Только жалобно мычит, заламывая брови, когда оказывается лежать на простынях, а Хёнджун куда-то уходит. Ноги всё еще подрагивают от неспавшего напряжения и пережитого оргазма, а в голове — блаженная пустота. Ощущение, что он только что пробежал кросс. Два подряд. Или три часа торчал в спортзале, закрывая долги по физре, а теперь наконец добрался до своей кровати, весь измотавшийся и уставший. Тело разгоряченное и липкое, растекается по матрасу, точно желе. Дыхание никак не выравнивается — грудь часто и высоко вздымается. Но это приятно. Кажется, что еще чуть-чуть и Сынмин отключится, забывшись в самом прекрасном сне, но внезапно шум бьет по ушам, заставляя поморщиться. Словно прямо по голове ударяют, но, открывая глаза, Сынмин понимает, что звуки доносятся явно не из их комнаты. Их комната вообще пустует. Удар по батарее повторяется вновь, отдаваясь пульсирующей болью в висках. — Заебали уже, — слышится следом приглушенный крик. Сынмин не сдерживает смешка.