внимание, пожарная тревога

Сынмин тяжело вздыхает и снова тыкает вилкой в недоеденный обед. На душе грустно как-то, паршиво и одиноко, хотя Чонсу сидит напротив, тоже возится со своей тарелкой и шмыгает носом. Сынмин не понимает этого всего. Как можно взять и поехать в универ, когда болеешь? Почему бы просто не остаться в кровати до конца дня? Это насколько надо любить учиться, чтобы себе во вред этим несчастным делом заниматься? Хотя… Знает Сынмин одного такого фаната учебы. Хёнджун. Уже ноябрь, погода с каждым днем становится только хуже и неуютнее, под ногами хлюпают грязные лужи и пачкают брызгами новые джинсы. Уже ноябрь, но прошло не так уж много времени с начала семестра. Каникулы кажутся такими далекими… Экзамены, зачеты — они вообще не пугают; хочется поскорее дождаться заслуженного отдыха и провести его вместе, как в прошлый раз. Потому что Хёнджуна мало, Хёнджуна не хватает. Хёнджун постоянно ошивается в универе, ходит на все пары, а Сынмин приезжает сюда, только чтобы случайно с ним пересечься. Хёнджуна мало и дома, потому что за сдвинутые кровати их ругают достаточно скоро, а Сынмину еще и за творческий беспорядок достается. И думается ему, что он готов получить выговор от коменды еще раз, если сможет снова засыпать в теплых объятьях, но Хёнджун слишком правильный и не позволяет ему нарушать правила общежития. Пусть они и кажутся такими дурацкими. Нет, правда, почему нельзя? Сынмин подумывает найти подработку да перебраться вместе на съемную квартиру. Вот только кто будет обычному студенту платить столько, чтобы хватило на аренду? Сынмин снова вздыхает и качает головой. Если в это воскресенье Хёнджун снова будет занят, то он будет биться головой об стенку от безысходности. Чонсу снова хлюпает носом и заставляет обратить на себя внимание. Он отодвигает глубокую тарелку от себя и смотрит непонимающе, с ноткой осуждения и беспокойства, выгибая бровь. — Чего такой грустный? — сипло спрашивает он и тянется к рюкзаку, выуживая оттуда пачку салфеток. — Хуй сосал невкусный, — выдает Сынмин первое, что пришло в голову. Снова вздыхает, толкает полупустую тарелку вбок и кладет голову на ладони. — Хотя я бы даже от невкусного не отказался… Чонсу сводит брови и смотрит укоризненно. — А Хёнджун? — В этом и проблема, — роняет Сынмин. — Вроде он есть, а вроде его нет. Хёнджун Шрёдингера. Смятение не покидает лица Чонсу, поэтому Сынмин расценивает это как зеленый свет. — Он постоянно занят, постоянно учится. Я просыпаюсь — он уже ушел на пары. Если за весь день хоть что-нибудь мне скажет — уже хорошо. — А раньше не так было? — хмурится Чонсу. — Было, но это было не так ощутимо, — дуется Сынмин. — В прошлое воскресенье я предложил сходить в кино, а он меня отшил и сказал, что ему срочно нужно доделать какой-то проект. — Ну у них там пожестче, вроде как, — заключает Чонсу. Сынмин смотрит осуждающе: он совсем не такой поддержки ждал в ответ. — Окей, ладно. Ты пытался как-нибудь привлечь его внимание? — Как? — жалобно тянет Сынмин и совсем сползает на стол. — Ну там, любовь, романтика, секс, все дела, — перечисляет Чонсу, загибая пальцы. — Так если он не хочет, что делать-то? — Может, не хватает остринки? — думает Чонсу, взгляд скачет куда-то вверх, будто он что-то вспоминает. — Есть идеи? — Типа чулки? — спрашивает Сынмин и хмурится, наконец поднимая голову со стола. — Ага, — кивает Чонсу. — Стой, а ты уверен, что ему такое понравится? Сынмин щурится, сводит брови и дует губы. — Ну он так смотрел на ноги девочек из айдол-группы… Думаю, да. — Разве это значит, что он захочет их надеть? — Чонсу снова смотрит непонимающе и спрашивает это как-то резко. Сынмин замирает и строит такое же непонятливое лицо в ответ. — В смысле? Я про себя вообще-то. Чонсу прячет рот за салфеткой, но нахмуренные брови перманентно остаются на его лице. Сынмин коротко смеется и хочет начать задавать кучу несвязных вопросов, но взгляд цепляется за темную макушку Хёнджуна, потерянно оглядывающего столики. Свободных не то чтобы много, а их с Чонсу он, видимо, еще не заметил, поэтому Сынмин вытягивает руку вверх, машет и окликает его по имени. Хёнджун подходит к их столику, скидывает поднос с одинокой тарелкой на стол и бросает рюкзак под ноги. — О чем речь? — коротко интересуется он, сразу же беря в руки столовые приборы. У него есть примерно семь минут до конца перерыва, чтобы успеть поесть. Сынмин наперед знает, что опаздывать на следующую пару Хёнджун не захочет — скорее, оставит обед недоеденным, чем и вправду задержится здесь на пару лишних минут. Поэтому вдаваться в подробности беседы он не собирается. Может, только чуть-чуть намекнет и позабавится. — Да вот, — улыбается Сынмин. — Ебусь с учебой, жаль, что не с тобой. Хёнджун даже перестает жевать, окидывает его таким же вопросительным взглядом, как и Чонсу ранее, а Сынмин только тихо хихикает. Хёнджун опускает голову, не дождавшись ответа, и продолжает уплетать свой обед в быстром темпе. Сынмин на самом деле не может отвести от него взгляда, не может сдержать глупой улыбки и просто надеется, что Чонсу себя не чувствует лишним рядом с ними. Но все-таки, наверное, он ощущает себя слегка не в своей тарелке, потому что не дожидается конца перерыва и уходит из столовой, пообещав, что займет Сынмину место. Одна пара. Потом он будет свободен и сможет поехать домой. А у Хёнджуна еще две. Сынмин думает, что Чонсу, вероятно, был прав, когда говорил, что на их направлении загруженность выше, но это не мешает обижаться на несправедливость жизни. Наоборот, только подталкивает. Длится лекция ужасно долго и скучно, но Сынмин честно пытается не уснуть. У него получается вроде даже, хотя глаза каждый раз норовят слипнуться. Но когда он уже едет в метро, почему-то сонливость пропадает. Он едет один, хотя, наверное, мог бы дождаться Хёнджуна, но в универе скучно и он не знает, что можно делать там целых полтора часа, особенно учитывая то, что Чонсу тоже куда-то спешит и в итоге он видит только его сверкающие пятки. Наушники, как назло, разряжаются, и приходится слушать только гул вагона, механический голос, сообщающий о следующей остановке, и собственные мысли. Сынмин немного скучает по тому, что у них с Хёнджуном было в выпускном классе. Да, тогда Хёнджун так же исправно учился, но казалось, что он просто не мог ни в чем Сынмину отказать: соглашался на все свидания, даже на авантюру на выпускном, приглашал сам, дарил так много времени и прикосновений и даже пытался во флирт, сыпля сообщениями перед сном. Сынмин тогда и мечтать не мог о том, что однажды сможет жить с ним под одной крышей. А если бы и мог, то все бы представлялось ему совершенно иначе… Что там Чонсу говорил? Нужно привлечь внимание? Добавить остринки? Эта случайная мысль кажется такой абсурдной и сумасшедшей, но ему хочется попробовать. Он ведь может просто купить и померить? И если не понравится, то необязательно заставлять себя повторять это при Хёнджуне. Хотя что-то подсказывает, что Хёнджуну бы непременно понравилось… Сынмин не думает, что выглядит странно, оказавшись на кассе маленького отдельчика с нижним бельем. На крайний случай, у него всегда есть отмазка — но она не пригождается, потому что если держаться уверенно и смело, то никто ничего не спрашивает. В комнате в общаге снова пусто и одиноко — Хёнджун вернется только где-то через полчаса, а может и больше, если опять решит задержаться. Небольшой черный пакет летит на кровать. Он успеет сделать это сейчас? Просто проверить. Посмотреть. Полчаса. Хёнджун наверняка придет уставший и убитый: у него сегодня пять пар да еще и с самого утра, а вчера он опять до ночи делал какую-то домашку. Нужного настроя у него не будет точно… Вот завтра мало пар из-за какого-то очередного мероприятия. Там можно испытать удачу, если все сложится. Сынмин быстро меняет одежду на домашнюю — будет лучше сделать это сейчас. Потом возвращается к кровати, падает на нее и достает покупку из пакета аккуратно, боясь случайно поставить затяжку на тонкой ткани. Черт, он действительно собирается их надеть? Чулки светло-голубые и полупрозрачные — честно говоря, он не знает, как они будут выглядеть на коже. Но в магазине ему показалось, что они должны неплохо сочетаться с его цветом волос. А одежда… Это не так важно в его ситуации, правильно? Сынмин вздыхает, скручивает один чулок в неплотную гармошку и подставляет к ступне. Натягивает медленно и осторожно. Уже можно прикинуть цвет: внизу он более плотный и голубой, а сверху — смешивается с теплым оттенком кожи. Когда он надевает его полностью на одну ногу, кружева сверху слегка впиваются, но создают достаточно приятное чувство, чувство прикосновения, будто его кто-то трогает. Маленькие бантики сбились и лежат неаккуратно, поэтому он поправляет их, а после проделывает все то же самое со вторым чулком. Сынмин вытягивает ноги, сидя на кровати, и крутит головой, оглядывая их. Выглядит неплохо? Ему нравится. Он даже достает телефон и делает пару фотографий — быстро, потому что совсем скоро придет Хёнджун, а у Сынмина уже созрел план, который не предполагает, что его парень узнает об этой покупке сегодня. Вообще, это не единственная его покупка за сегодня, но это тоже секрет. Хёнджун действительно приходит почти без опозданий. Он уставший и сдается, когда Сынмин буквально пытается залезть ему на шею. Кровать узкая и опасно прогибается, когда они заваливаются на нее вместе и просто лежат в обнимку. Сынмину даже думается, что Хёнджун задремал, но кажется, что проходит совсем мало времени, прежде чем он опять подрывается делать домашку. Сынмин так и остается лежать в его кровати, наблюдая за тем, как Хёнджун сосредоточенно выводит что-то в тетради. Вроде точно такая же постель, как и у него самого, но тут отчего-то намного уютнее. И пахнет Хёнджуном. Сынмин надеется остаться здесь на ночь, — желательно не одному, — но ему, к сожалению, не позволят. По крайней мере, ему позволяют дремать на плече в метро на следующее утро. Потому что их расписание наконец совпадает, хоть и Сынмину очень не нравится идея того, что приходится вставать в шесть утра. Но будет всего две пары, а потом это злосчастное мероприятие. Ему не очень хочется на него идти, но все-таки нужно: Хёнджун точно пропускать не станет, какая бы там ерунда ни была. Сынмин его обязательно в актовом зале отыщет и пристроится рядом. Только бы пары сначала пережить. А тянутся они медленно и ужасно скучно. В сон клонит от этих нудных рассказов, за окном солнце в самом разгаре, но спать от этого меньше не хочется. А когда их наконец отпускают с последней лекции и поток делится на два лагеря — те, кто обреченно плетется в актовый зал, и те, кто радостно бежит в гардероб, — сонливость как рукой снимает. Сейчас он увидит Хёнджуна. Нужно только навострить глаз и отыскать его среди негустой кучки людей, собравшихся в ожидании под дверьми. Это легко, потому что Хёнджун — единственный, кто утыкается не в телефон, а в книжку, хмурит брови и кусает нижнюю губу, пока глаза скачут по строкам. Сынмин крепче сжимает лямки рюкзака, буквально подлетает к Хёнджуну и думает только на секунду: он же не против будет, если Сынмин его немного зажмет прямо здесь? Поставит руки на подоконник за его спиной по обе стороны? Прижмется чуть ближе, чем следовало? Будет смотреть долго и внимательно, дышать совсем рядом? Это все еще тот парень, который поцеловал его на выпускном — он не может быть против. Сынмин думает, что будет, если Хёнджун поцелует его и сейчас, но он лишь отрывает усталый взгляд от книги, смотрит тепло и улыбается, ничуть не смущенный. Сынмин не успевает насытиться этой улыбкой сполна, не успевает заметить переглядывающихся студентов за спиной, как двери наконец-то открываются и все начинают заходить внутрь. Сначала барахлят динамики, а потом раздается какая-то торжественная мелодия, режущая уши. Хёнджун захлопывает книгу, заводит руку куда-то Сынмину за спину, приобнимая, а другую тянет к его уху, подставляя ладонь так, будто собирается что-то сказать. Но он ничего не говорит — только быстро прижимается губами к коже. У Сынмина на секунду замирает сердце, а еще мурашки расползаются прямо вниз, до самых пяток. А Хёнджун его только ближе прижимает к своему боку и тянет наконец в актовый зал. Честно сказать, Сынмину вообще не интересно, что за человек сегодня приперся к ним, про что он рассказывает и что из этого всего можно извлечь. Зато ему очень интересно, что Хёнджун не тянет его на первый ряд, хотя зрение у него не очень и он наверняка хочет видеть каждую букву на скучно-строгой презентации. Щурится, конечно, но зато Сынмин на себе осуждающего взгляда не чувствует, пока сползает на чужое плечо. Хочется еще руку Хёнджуна поймать, но он не позволит — выводит что-то в потрепанном блокноте. Мало. Сейчас подходящее для этого время? Он сможет отвлечь Хёнджуна от учебы? Чтобы он наконец перестал пожирать взглядом этого несчастного экономиста — или кто он там? Сможет как-то раззадорить разговором? Пока рядом так много людей? Сынмин тянется рукой к его колену, кладет ее туда и думает, что хорошо она все-таки там лежит. Можно попытаться повысить градус и скользнуть выше, но вряд ли это закончится чем-то хорошим. Скорее всего, Хёнджун ему даст по рукам и скажет вести себя прилично, а так пока все в рамках. Сынмин слегка потирается носом о шею, замечает, как на секунду Хёнджун перестает выводить буквы в блокноте, — значит, он делает все правильно. Сынмин шепотом зовет его по имени, прямо рядом с ухом, чувствует, как по коже у него от этого расползаются мурашки, но Хёнджун не отвлекается. Продолжает слушать и записывать, ничего не отвечает и даже не пытается посмотреть в его сторону. Тогда Сынмин решает, что нужно действовать. Сейчас. Его вряд ли услышит кто-то, кроме Хёнджуна, потому что у приглашенного спикера голос гулом отдается из-за не очень хорошо настроенного микрофона. Он не знает на самом деле, что конкретно ему говорить, — только шепчет сбивчиво, спрашивает о том, понравилось ли бы Хёнджуну, если бы Сынмин надел чулки. Хёнджун не отвечает и интереса к происходящему не особо выказывает, но Сынмин замечает, как все-таки дрожит его рука в один момент. Он добавляет, старается описать, предложить, что с ним можно сделать, сбалтывает о том, что действительно купил чулки вчера. Но Хёнджун держится стойко. Сынмин уже думает, что ничего не получится, но вспоминает, что у него припрятан туз в рукаве. В кармане, если быть точным. Поэтому он вытягивает оттуда телефон, заходит в галерею и открывает фотку какого-то задания, которое им дали вчера. — Посмотри, нам тут задали вчера, я не понимаю, — говорит Сынмин, приправляет это все тяжелым вздохом — чтобы Хёнджун действительно поверил в его спектакль. А он верит и наклоняет голову, чтобы взглянуть на экран. Вот что-что, а помогать Хёнджун очень любил — особенно, если ему потом что-то перепадало в качестве награды. — Что? — тихо спрашивает Хёнджун. — Я не вижу. Фотография действительно не очень: темная, во-первых, а во-вторых, сделана со слишком дальнего расстояния — ее бы приблизить. Он скользит пальцами по экрану, чтобы это и сделать, но нарочно листает вбок — к одной из фотографий, что он сделал вчера. С чулками. Всего на секунду, сразу же извиняется, будто бы не хотел, но он уверен, что Хёнджуну хватает времени, чтобы уловить основную суть и захотеть изучить детали поближе. И лучше бы не на фото, конечно. Он слышит, как Хёнджун недовольно вздыхает перед тем, как Сынмин все-таки приближает задание. Ему не очень интересно знать ответ, а Хёнджуну не очень интересно его сейчас объяснять, поэтому он только быстро пробегается взглядом по тексту, кивает и тихо говорит, что объяснит дома. Сынмин давит в себе усмешку, замечая, как напряжен Хёнджун, хоть и пытается сосредоточится на голосе спикера. Мыслями он явно где-то не здесь. Как и сам Сынмин. У него в голове такие замечательные варианты развития событий. Сынмин почти полностью погружается в собственные размышления, — они-то куда интереснее рассказываемой им информации, — поэтому пронзительный вой сирены по-настоящему пугает. Три завывающих сигнала, после которых спокойный голос просит покинуть помещение из-за пожара. Сынмин секунду осознает, что это учебная тревога. Он сегодня слышал, как о ней переговаривались преподаватели. Только сейчас отсидеться не получится. — Давай я тебя снова зажму в туалете, — предлагает Сынмин совсем без стеснения. У него эта ситуация вытаскивает из памяти далекие воспоминания. Хёнджун хмурится и поджимает губы. — Придурок, — выходит как-то смущенно. Очевидно, он тоже вспомнил тот день. И, конечно же, их первый поцелуй. Сынмин улыбается ему широко, хватает его ладонь в свою и просто просит довериться. Люди из зала выходят несобранной, спешащей толпой. Сынмин хватает Хёнджуна за руку, но тянет совсем не к выходам, а к гардеробу. Там гардеробщица продолжает спокойно и чуть лениво выдавать верхнюю одежду и ворчать на студентов просто за их существование, — тоже знает, что никакой настоящей опасности нет, — очереди совсем нет, кажется, люди решили эвакуироваться, а это значит, что они смогут без особых задержек выцепить собственную одежду. Хёнджун пытается задать какие-то вопросы, но в итоге смиряется, поняв, что Сынмин просто решил улизнуть под шумок. Возможно, он не сильно против такого исхода. К тому же они очень давно не ходили вместе домой, в общагу. Только оттуда, чтобы расстаться в университетских коридорах, уйдя каждый на свое занятие. А еще отчего-то так тепло на душе становится. Хёнджун понимает, что ему этого… не хватало? Он порой слишком погружается в учебу, забывает про все на свете. И, кажется, сейчас одна из таких ситуаций. А Сынмин вырывает из всего этого серого круга, принося с собой яркие всплески. Возможно, если бы не он, Хёнджун бы уже поехал крышей. В метро душно, людей слишком много, все тесно жмутся, как селедки в бочке, а Сынмин к Хёнджуну оказывается прижат совсем близко, лицом к лицу. Из-за гула вагона особо не поговоришь, поэтому Сынмин просто, без всяких пояснений, украдкой целует его в кончик носа. Игриво — вот как бы описал это Хёнджун. А стоит вспомнить ту мельком увиденную фотографию, как становится совсем жарко. Даже горячо. Хёнджун отчаянно старается не представлять дальше. Просто пытается остановиться на мысли, что это было эстетически красиво. И он совершенно точно должен увидеть это сам, вживую. Ему просто любопытно, это же достаточная причина? Только бы сбить все фантазии. Например, подумать о том, что у него немало домашки, а завтра пары никто не отменял. Сынмин вытаскивает его из вагона на нужной станции, держит крепко за ладонь, пока движется к выходу, чтобы не растерять друг друга в толпе. Им повезло, что от метро до общаги идти совсем близко. Уже там, в их комнате, закрытой на ключ, он может ненадолго расслабиться, перестать чувствовать на себе взгляды толпы и спокойно выдохнуть. Хёнджун стягивает с себя уличную одежду и спешит в общий туалет, чтобы вымыть руки после улицы. В коридоре встречаются другие студенты, словно сонные мухи, плетущиеся по своим делам. Хёнджун мимо них проходит молча, даже не здоровается. Просто не считает нужным: он этих людей даже не знает. К тому же он уверен, его приветствия этим людям вообще не сдались, тут все слишком загружены своими делами и заботами, как и он сам. Из местами пошедшего трещинами, замызганного зеркала на него смотрит ужасно уставший студент. Хёнджун устало вздыхает и стряхивает капли с рук. Несколько оказываются на стекле, загрязняя его только больше. Ему все же нужна передышка, как бы он не пытался убедить себя в обратном. В их комнате Сынмин все роется в своем рюкзаке, а заметив вернувшегося Хёнджуна, кидает ему кроткую улыбку и сам мчится мыть руки. Раньше не пошел, так как ключи от комнаты Хан с собой не взял, а оставлять ее пустую открытой — глупая затея. Хёнджун в это время закидывает уличную одежду в общий шкаф. Джинсы не желают оставаться на полке и вываливаются наружу, заставляя выругаться, ведь тянут за собой еще несколько вещей. А за ними показывается маленький черный пакет. Сынмина в комнате нет, чтобы спросить, и Хёнджун не может сдержать любопытства. Он осторожно заглядывает внутрь, пока в голове вертится мысль: подтвердится его догадка или нет? Черт возьми, да. И это почти сносит крышу. Хёнджун вытаскивает пакет и спешно закидывает обратно вещи. Ему правда нужно расслабиться и отвлечься на что-то более приятное. И Сынмин уже с месяц непрозрачно намекает, а сегодняшняя выходка с фотографией в телефоне вообще перешла все границы. Хёнджуну даже жаль, что он не успел рассмотреть как следует, он уверен: фото красивое даже с эстетической точки зрения. Взвешивая все за и против, он приходит к выводу, что минусов не так уж и много — все они в основном касаются их соседей, которые, он надеется, уже приобрели беруши или хорошие наушники — а вот плюсов куда больше. Сынмин наконец получит то, чего так хотел, а он отвлечется не только действенным, но и приятным способом. И оба они в выгоде. Сынмин входит в комнату, когда Хёнджун все еще стоит в раздумьях, гипнотизируя взглядом пакет. Он о чем-то щебечет весело, закрывая за собой дверь, а после, заметив, на что смотрит Хан, как-то резко замолкает. Хёнджун переводит на него взгляд. Сынмин сглатывает, отчего-то даже бледнея. Хёнджун протягивает ему пакет и заговаривает первым: — Так что там за задание было? — припоминает он их разговор еще в университете. Сынмин заметно вздрагивает. — Может, наглядно продемонстрируешь? — предлагает настойчиво, зная, что Сынмин просто не сможет отказаться. Не захочет. Он же не просто так все это затеял, верно? Сынмин жмурит глаза и быстро-быстро кивает, делая несколько шагов к нему, чтобы забрать пакет. Но Хёнджун не отдает его так просто. Самостоятельно вытаскивает из него аккуратно сложенные чулки и передает их Сынмину. Сам пакет оставляет у себя: в нем есть еще кое-что, что им пригодится. Сынмин кидает на Хёнджуна какой-то испуганно-взволнованный взгляд и забирает чулки, отходя назад, к стоящей как раз позади них кровати. Хёнджун не поворачивается к нему, чтобы не смущать еще больше. Не то чтобы он не видел его без одежды — просто ситуация особая. Хёнджун отрывает взгляд от непрозрачного пакетика и смотрит перед собой. Впереди, всего в метрах полутора, шкаф с их вещами. А на дверце — зеркало, почти в полный рост. Хёнджун не понимает, почему не подумал об этом сразу, но не может сдержать рвущейся улыбки. План дальнейших действий перестроен, у него появилась идея лучше. Сынмин окликает его тихим покашливанием. Хёнджун оборачивается, чтобы осмотреть своего парня с ног до головы. Тот избавился от широких спортивных штанов, которые обычно носил в общаге, стоит, переминаясь с ноги на ногу, опустив голову и закусив нижнюю губу. Такой смущенный. Совсем не тот дерзкий и уверенный Сынмин, которого все видят в университете. Он пальцами хватается за подол широкой футболки, стараясь натянуть ее как можно ниже, но линия черного нижнего белья все равно видна на бедрах. А дальше, после небольшой полоски голой кожи, — плотная светло-голубая резинка чулок, с милыми маленькими бантиками из атласа. У Хёнджуна от одной этой картины перехватывает дыхание. Хёнджун откидывает пакет назад, на кровать, и рукой манит Сынмина к себе. Как только тот оказывается рядом — берет его руку в свою и тянет настойчивее, так, что Сынмин оказывается стоять впереди, спиной к нему. Все еще жутко смущенный, даже немного скованный. Хёнджун обнимает его за талию, чуть растирая кожу на животе через ткань футболки, и укладывает голову на плечо. Смотрит на Сынмина, чей взгляд все еще устремлен в пол, через отражение в зеркале. Сынмин наконец решается поднять голову и даже вздрагивает, увидев их отражение в зеркале. Глаза у него большие, словно у олененка в свете фар, выглядит он при этом все еще как-то напугано, но разве Хёнджун может сделать ему хоть что-то плохое? Хан прижимает его теснее к себе и шепчет в самое ухо, как можно более ласково, надеясь, что сможет передать словами хоть часть того, что испытывает сейчас. — Ты такой красивый, Сынмин-и, — горячий шепот касается ушной раковины, по спине Сынмина тут же пробегаются мурашки. Хёнджун убирает чужие руки от футболки, многострадальная ткань которой уже вся измята, а после сам лезет ладонями под нее. Они немного холодные, поэтому Сынмин вздрагивает от прикосновения, сильнее покрываясь мурашками. Кожа у него горячая, так что Хёнджун с радостью греет о нее замерзшие руки, одной приобнимая за талию, а второй поднимаясь выше, мажа невесомо по коже. — Такой милый, — продолжает шептать. Сынмин чувствует, как горит все лицо, но взгляда от зеркала он уже оторвать не может. Смотрит завороженно на них в отражении, на то, как руки Хёнджуна движутся под футболкой. Но чувствуются эти касания все равно раньше, чем он успевает осознать увиденное. Хёнджун невесомо целует заднюю сторону шеи. Почти невинно, и это никак не вяжется с тем, в каком положении они оказались. — Только посмотри на себя, — просит, будто Сынмин и так не смотрит. Ему уже не так неловко от этого. В голове все мысли смешались, и он не может понять, что чувствует сильнее: стыд или предвкушение. Хёнджун наконец сжимает меж пальцев сосок, чуть прокручивает его, немного болезненно, но все равно приятно. Сынмина выгибает от таких прикосновений. С губ срывается шумный вздох. Он откидывает голову назад, подается прикосновениям, потому что ему необходимо чувствовать больше, но Хёнджун недовольно цокает. — Нет-нет, милый мой, — шепчет он и вытаскивает из-под футболки руку, которой обнимал его за талию, чтобы аккуратно за подбородок опустить голову Сынмина. — Смотри туда. Смотри, какой ты красивый, как тебе хорошо. Тебе же нравится, верно? — Вместе с тем возвращает руку обратно под ткань и пощипывает уже оба соска. Сынмин несдержанно хнычет. — Д-да, нравится, — срывается дрожащее с искусанных губ. Сынмину кажется, что ему по венам пускают электрические разряды, ужасно приятные, но их так мало. А Хёнджун еще и дразнится, словно затеял игру, правила которой только он и знает. — Ты такой милый в этих чулочках, — продолжает доводить Хёнджун. На шею сыпется еще с десяток влажных поцелуев. Где-то между ними на коже расцветает красная метка. За ней еще одна. Сынмин смотрит в отражение, как ему и было велено, и его ведет от вида Хёнджуна и всех его действий. Ощущаются они острее от такого положения или от долгого воздержания, он пока не понимает. Но это и не так важно, наверное. Сынмин чувствует, что наконец дорвался до запретного плода. Или этот плод до него дорвался, это еще как посмотреть. Хёнджун убирает руки от его груди, уже наверняка раскрасневшейся и совершенно точно ужасно чувствительной. Это становится понятно по тому, как ощущается вновь накрывшая ее ткань. Сынмин протестующе скулит, порывается схватить Хёнджуна за ладони, чтобы вернуть себе необходимые прикосновения. Но Хан ведет с нажимом по ребрам, переходит на талию, а оттуда — на бедра. Подцепляет пальцами резинку на чулке, чтобы оттянуть ее немного и отпустить. Та со звоном хлопает по бедру. Сынмин только в этот момент осознает, как же крепко у него стоит. На темном белье мокрое пятно от смазки не видно, но все равно ощутимо, а еще ему ужасно давит, что почти больно. И, кажется, Хёнджун это тоже понимает. Потому что в следующую секунду поднимает руки выше, пробирается пальцами под резинку нижнего белья и тянет его вниз. Сынмин удивленно пищит, когда боксеры соскальзывают по бедрам на пол с подачи Хана, а выскочивший член шлепает по животу. Футболка достаточно длинная, чтобы он оставался прикрыт, но головка члена неприятно трется о ткань, марая и ее. — Сынмин-и уже так возбужден? — с какой-то насмешкой в голосе спрашивает Хёнджун. Сынмин только кивает что есть силы, не сдерживая гортанный стон, когда Хан большим пальцем проводит по головке, размазывая капли смазки. Сынмин толкается бедрами вперед, к прикосновениям, и Хёнджун, словно решив прекратить его мучать, обхватывает ствол ладонью. Естественной смазки вполне хватает, чтобы ладонь скользила без проблем. Сынмин не сдерживает плаксивых стонов, сам двигает бедрами, в какой-то момент упираясь Хёнджуну в пах и с восторгом замечая, что у Хана тоже стоит. Он не совсем понимает, что именно его в этой ситуации удивляет, но мысль быстро теряется в плавящем мозг удовольствии. Он почти на грани, хоть и кончить от простой дрочки было бы грустным финалом. — Хёнджун, — тянет он. — Пожалуйста, — сам не уверен, что конкретно просит. Хотя вариант у них, как ему кажется, только один: чтобы Хёнджун его наконец трахнул. — Что, милый? — спрашивает Хёнджун. В зеркале Сынмин видит его улыбку. А потом совершенно неожиданно все касания пропадают. Хёнджун убирает руки и отходит назад. Сынмин выдыхает, удивленно распахивая глаза. Какого черта? Что все это значит? Он готовится разразиться гневной тирадой: все же оставлять его в таком положении — совсем не дело. Но он слышит хлопок крышки, а Хёнджун почти сразу же возвращается. У Сынмина словно гора с плеч сваливается, когда он осознает, что Хан просто отходил за смазкой. Флакончик как раз лежал в том пакетике, Сынмин предусмотрительно купил ее, вспомнив, что прошлый бутылек кончился уже давно, а новый так и не был куплен: повода не было. — Не беспокойся, — словно прочитав его мысли, говорит Хёнджун. — Я тебя сегодня не оставлю. И от этого заявления Сынмину почему-то очень хорошо. Как и от того факта, что Хёнджун прижимается к нему сзади, сжимает в ладони ягодицу, чуть оттягивая в сторону, а у входа чувствуются мокрые от смазки пальцы. Хёнджун толкает сразу два, и, несмотря на долгое отсутствие у них секса, входят они до неприличия легко. Хёнджун усмехается, начиная растягивать стенки. — Ты готовился, да? — задает он вопрос, не требующий ответа. — Очень хотел, чтобы тебя взяли в этих милых чулочках? Сынмин на это только стонет высоко, потому что пальцы ударяют по простате и его подбрасывает от удовольствия, и он все же закрывает руками лицо. Кажется, румянцем уже даже шея покрылась. А еще смотреть на такую блядскую картину уже нет сил. Сынмину кажется, что он только от этого кончит. — Сынмин-и, мне нужен ответ. — Да, — только и может пропищать Сынмин, насаживаясь на пальцы. Их, к его счастью, почти в тот же момент становится три. Сынмина прошибает наслаждением каждый раз, когда Хёнджун давит на простату. А он, кажется, специально только в нее и метит. У Сынмина уже ноги дрожат, что еще чуть-чуть и он свалится на пол. — Конечно, так долго ждал, — соглашается Хёнджун сладким тоном. Сынмин повиливает бедрами. — Хватит пальцев, — капризничает он. — Я достаточно растянут, — выходит с тяжелым дыханием. — Хорошо-хорошо, — не спорит с ним Хёнджун и вытаскивает пальцы практически в ту же минуту, вновь ненадолго оставляя Сынмина стоять одного. В этот раз ему спокойно, насколько это вообще возможно в их ситуации. Кажется, что Хёнджун просто отошел за смазкой. К тому же он и правда скоро возвращается, а Сынмин успевает заметить бутылек у него в руках. Но растянутого входа касается что-то холодное. Сынмин распахивает глаза, запоздало вспоминая про последний предмет, лежавший в пакете. Он вчера успел повертеть игрушку в руках, умудрился даже помыть, прежде чем убрать в защитный мешочек, но он, черт возьми, не предполагал, что до нее доберется Хёнджун. Да еще и использует. — Нет, — тихо, совсем слабо, протестует Сынмин и качает головой. — Это был план Б, сейчас я хочу тебя. — Будешь хорошим мальчиком, обязательно получишь то, чего хочешь, — шепчет Хёнджун, чистой рукой за подбородок поворачивая его голову вбок, и наконец целует, в первый раз за этот день по-настоящему. Не церемонясь, мажет языком меж губ. Сынмин глаза прикрывает, но, даже не видя, чувствует, как Хёнджун улыбается в поцелуй. Он роняет тихий стон, и Хёнджун тут же углубляет поцелуй, пользуясь моментом. Сынмин не то чтобы сильно против, нет, ему хочется попробовать и это тоже, но спустя столько недель тактильного голода единственное, что он хочет почувствовать в своей заднице, — явно не пробка, которая бьет холодом намного хлеще, чем руки Хёнджуна, но входит легко на такое количество смазки. Она совсем маленькая в обхвате, а самое широкое место остается внутри и не заставляет растягиваться вокруг себя, а ему очень хочется почувствовать себя более заполненным, чем может дать игрушка. Сынмин, пытаясь совладать с ощущением холодного тяжелого металла внутри, не замечает, как Хёнджун вытирает испачканную в смазке кожу. Замечает только тогда, когда он ощутимо надавливает на основание пробки, как-то прокручивает ее так, что теперь она упирается прямо в простату. Сынмин рефлекторно хватает его за руку, до боли впиваясь в предплечья, сжимает колени, выгибает спину и звонко стонет. Хёнджун довольно усмехается и спускается чуть ниже, давит на чувствительное место, а Сынмин от этого едва ли равновесие не теряет. Помогает только тот факт, что Хёнджун снова обхватывает его одной рукой за талию. — Так что, побудешь хорошим мальчиком? — спрашивает Хёнджун. Сынмин на него смотрит из-под полуприкрытых век и явно ничего не осознает, только глупо кивает, соглашаясь на все. — Тогда себя не трогать, понял? Сынмин снова кивает, облизывает пересохшие губы и качает бедрами. Пробка от этого никак не двигается, и он разочарованно выдыхает, когда чувствует легкие хлопки по коже. Хёнджун снова спускается к бедрам, очерчивает пальцами контуры кружева на резинке, теребит маленькие бантики и после несильно сжимает. Сынмин опускает взгляд и смотрит, как по-хозяйски лежат руки Хёнджуна поверх его бедер. И как красиво они смотрятся в зеркале. Еще бы ему поскорее позволили кончить. И не от игрушки. Сынмин на самом деле не в состоянии думать, что там задумал и имел в виду Хёнджун. В состоянии — только о том, что он хочет, чтобы Хёнджун снова обернул пальцы вокруг его члена. Но этого не происходит. — Будешь умницей, — вновь говорит Хёнджун, голос его переходит на какой-то низкий шепот, — и получишь то, чего так сильно хочешь. Договорились, да? Тебе надо лишь немного подождать. У Сынмина сердце падает. В смысле подождать? Разве он не достаточно ждал? Хёнджун ведет их куда-то от зеркала, кажется, к рабочему столу, на котором стоит ноутбук. Он отодвигает скрипящий деревянный стул и садится на него, тут же утягивая Сынмина к себе на колени, так, что они оказываются лицом к лицу. Сынмин тянется за поцелуем, но получает только легкий чмок в губы. — Мне надо отправить несколько файлов, а ты пока покажешь, каким хорошим мальчиком можешь быть, — объясняет он с какой-то садистской улыбкой, звуча при этом очень мягко и как-то покровительственно. Сынмин обнимает его руками за шею и прячет лицо с недовольным стоном. Он все еще чертовски возбужденный и неудовлетворенный, а Хёнджун словно не замечает этого. Спокойно обнимает его одной рукой поперек спины, открывает ноутбук и начинает щелкать мышкой и периодически быстро стучать по клавиатуре. Сынмину усидеть на месте совсем не просто. Член трется о ткань, зажатый меж двух тел, и это совсем не так приятно, как хотелось бы. Между ними все еще слишком много сантиметров. В затуманенное возбуждением сознание не приходит ничего лучше, чем попытаться прижаться теснее. Сынмин на пробу двигает бедрами, подается вперед, до предела, и задушенно стонет Хёнджуну в шею. А тот даже не реагирует, словно ничего не произошло. Сынмин поднимает голову, с минуту рассматривает его сосредоточенное лицо, после чего расплывается в довольной улыбке. Ему самому отчетливо чувствуется, что Хёнджун все еще возбужден. И, право слово, Сынмин не понимает, как тот может так спокойно заниматься учебой в таком состоянии. И хоть ему было сказано не трогать себя, Сынмин не может упустить шанса подразнить Хёнджуна. И, кажется, речь шла только про руки, да? Не трогать руками? Сынмин снова подается бедрами вперед, потирается, сладко выстанывая Хёнджуну в шею, чувствуя чужое возбуждение каждым таким толчком. Он чуть ослабляет хватку на шее, чтобы освободить место для поцелуев, быстрых, хаотичных и совсем легких. Не получив никакой реакции, Сынмин прикусывает кожу на шее так, что остается красное пятнышко. Хёнджун глаза зажмуривает недовольно и выдыхает шумно, когда действие повторяется. Сынмин знает, что на него потом будут долго ворчать за разбросанные по коже красные метки от укусов и засосов, но останавливаться не планирует. Он снова с силой толкается бедрами и вскрикивает. Пробка сместилась внутри и давит теперь прямо на простату, так, что Сынмина потряхивать начинает. Футболка спереди уже вся мокрая от количества смазки, скорая разрядка даже не предвидится, а ему уже почти больно. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — неразборчиво скулит он и снова дергает бедрами, пытаясь хоть как-то убрать давление на чувствительную точку, но как назло ничего не помогает, только хуже становится. Что ж, возможно он кончит прямо сейчас. Хёнджун хлопает крышкой ноутбука. Сынмин замирает, не представляя, чего ожидать дальше, но Хан обхватывает его крепче уже двумя руками и поднимается, ласковым шепотом прося обхватить его ногами за талию, чтобы донести до ближайшей кровати. Матрас под их весом жалко поскрипывает. Сынмин распластывается по кровати обессиленно, дышит тяжело, смаргивая выступившие слезы. Давление наконец-то ушло, но он снова был оторван от близкого оргазма. — Сынмин-и, — ласково зовет Хёнджун, проводя ладонью по его щеке. — То, как ты себя вел, — совсем не хорошее поведение… Целует легонько. Сынмин поднимает голову и тянется к нему навстречу, чтобы поймать губы Хёнджуна для еще одного поцелуя, но тот отстраняется слишком далеко. Хёнджун ведет ладонями по его телу, поверх футболки, цепляется за края и тянет наверх. Сынмин охотно помогает снять с себя последний предмет гардероба. Точнее, не последний: на нем все еще чулки, плотно обхватывающие бедра. Наверняка после них останутся красные полосы. Но теперь он нагой в то время, как Хёнджун полностью одет, и это определенно добавляет ситуации… чего-то. Сынмин не уверен в том, как назвать это ощущение, но его оно только больше распаляет. Хотя, казалось бы, куда еще больше. Хёнджун невесомо ведет кончиками пальцев по обтянутым капроном бедрам. Материал гладкий и даже по ощущениям очень тонкий. Чуть не так заденешь — порвешь, поэтому он старается действовать как можно аккуратнее, но все же ощутимо обхватывает Сынмина за бедра и чуть сжимает пальцы, выбивая судорожный шумный выдох. Хёнджун склоняется и целует кожу прямо над резинкой чулок, совсем мягко и легко, пока пробирается под нее двумя пальцами, чтобы немного оттянуть и шлепнуть ей по коже, отчего Сынмин издает судорожный вздох. Хёнджун тем временем сжимает мягкую ягодицу. Все его действия так и сквозят нежностью, что резонирует со следующим звонким шлепком. Сынмин вскрикивает, хватается руками за покрывало, сжимая его до побелевших костяшек. Где-то совсем рядом вновь хлопает крышка. Смазка — понимает он. Сразу после одним резким движением Хёнджун вытаскивает пробку и заменяет ее своими пальцами. Сынмин не может сдержать громкого стона, толкается бедрами вперед, выгибаясь в спине. — Ч-шш, — успокаивающе шепчет Хёнджун. Сынмин не понимает, какого черта он все еще такой спокойный. — Надо тебя еще немного растянуть, ты же не хочешь, чтобы было больно, да, мой хороший? Расслабься. Пытка пальцами, к счастью для него, не длится долго. Как и последующая пустота. Сынмин просто пытается отдышаться, не замечая, как Хёнджун стаскивает с себя одежду, достает прибранную пачку презервативов — шуршание упаковки почти не слышится за громким биением сердца. Хан устраивается меж его разведенных ног и с тихим стоном одним плавным толчком скользит внутрь до конца. Сынмина хватает уже только на тихие похныкивания. Заполненность внутри чувствуется ужасно приятно. Как и мысль, что он наконец-то своего дождался. Хёнджун отстраняется, выходя почти до конца, а после снова толкается внутрь, попадая прямо по простате, и переходит на темп, который Сынмину кажется ужасно медленным. Толчки неспешные, размеренные. Сынмин притягивает Хёнджуна к себе за шею, чтобы поцеловать еще раз. Поцелуев все это время ему тоже было мало. А сейчас Хёнджуна рядом так много, что от этого голова кругом идет. Чувствовать его горячую кожу под пальцами, мягкие губы на своих и движения внутри — Сынмина размазывает от накатывающих ощущений. Он хнычет в поцелуй, стоны становятся совсем тихими, какими-то более интимными. — Хочу кончить, пожалуйста, Хёнджун-а, позволь кончить, — молит он в самые губы, ненадолго разрывая поцелуй. Хёнджун кивает. — Конечно, мой хороший, — шепчет в ответ. Сынмина потряхивает, когда Хёнджун обхватывает его член рукой, начиная быстро надрачивать в темп ускорившимся толчкам. Удовольствие растекается по венам со скоростью света, как ему кажется, а последующий оргазм выбивает все мысли. Сынмин хрипло вскрикивает севшим голосом и выгибается на простынях, беспорядочно кончая в обернутый вокруг члена кулак. Хёнджун замедляется, спустя мгновение и сам замирает, выстанывая как-то непривычно высоко. Сынмин затуманенным сознанием понимает, что тот тоже кончил, только когда Хёнджун из него выходит. У самого нет сил ни двигаться, ни говорить. В ушах засел белый шум в перемешку со стуком сердца, а конечности ощущаются совсем ватными. Что-то холодное касается живота, Сынмин приподнимает голову и видит, как Хёнджун осторожно обтирает его влажной салфеткой. Им по-хорошему в душ бы сходить, но это, вероятно, подождет. А еще Сынмин очень хочет снять эти дурацкие чулки, потому что чувствует, как они уже не так приятно липнут к разгоряченному телу. Хотя, может, не такие уж они и дурацкие, раз его наконец-то трахнули. Хёнджун снова оказывается рядом, покрывает его лицо легкими поцелуями и укладывается рядом, обнимая поперек груди и устраивая голову на чужом плече. Сынмин рефлекторно зарывается пальцами в его чуть влажные волосы. У Хёнджуна руки наконец-то такие же горячие, и Сынмин не чувствует контраста температур, не чувствует крепкой хватки — просто легко лежащую сверху ладонь. Чуть мокрую и, наверное, даже липкую, но она слишком правильно ощущается на ребрах. Так же, как отдающая жаром кожа рядом, как мягкие волосы, распушившиеся из-за влаги, как легкий, почти невесомый поцелуй в плечо. Сынмин чувствует себя уставшим, и кажется, будто еще чуть-чуть и он уснет, но сейчас эти ощущения слишком приятные и уместные. Ему определенно хотелось бы так почаще. А всего-то стоило купить чулки. — Сынмин-а, — негромко тянет Хёнджун, не поднимая головы. Сынмин отзывается тихим мычанием. — Ты сильно на меня злишься? — М? О чем ты? — непонимающе уточняет Сынмин, прекращая перебирать волосы пальцами. Он замирает, задумавшись, пытаясь сообразить, о чем вообще говорит ему Хёнджун. — Чонсу рассказал. От этого заявления появляется только больше вопросов. О чем Чонсу мог говорить с Хёнджуном? Они же вообще не общаются вроде? Максимум — здороваются, когда пересекаются в университетских коридорах, и то только когда Сынмин рядом. — Он сказал, что тебе не хватает внимания, — выдыхает Хёнджун и выдерживает паузу, потираясь щекой о чужое плечо. — А я… — как-то расстроенно шмыгает носом он и сникает окончательно, не пытаясь оправдаться. Сынмин про себя хмыкает: ну, Хёнджун хотя бы понимает это. — Нет, — отвечает Сынмин мягко и снова кладет ладонь на макушку, невесомо поглаживая. — Тебе важна учеба, все дела, я понимаю. Но иногда мне и правда тебя не хватает. Вроде вместе живем, а тебя никогда нет рядом. — Когда он мне сказал… — начинает Хёнджун, и хватка на ребрах становится ощутимее. — Я подумал, что ты захочешь расстаться… потому что… ну, сам понимаешь… — к концу голос совсем стихает. А Сынмина самого от этой мысли сковывает липкий страх. Как он может бросить Хёнджуна, когда так сильно его любит? — Не понимаю, — твердо отвечает он. — Почему я должен тебя бросать? Мне не хватает твоего внимания, почему я должен лишаться его совсем? Просто… Отрывайся от книжек хоть иногда… пожалуйста. — Извини, — бормочет Хёнджун. — Я постараюсь. Просто я слишком привык к тому, что учеба должна быть на первом месте. Сынмин морщится. Эту мысль он слышит не впервые. Вероятно, Хёнджуну ее в голову вбивали все детство. Его родители не стеснялись этих нравоучений, даже когда Сынмин был у них в гостях. Так что он был свидетелем всех этих душных разговоров. Он обхватывает Хёнджуна руками, пытаясь подтянуть ближе к себе. Получается ужасно неловко, в итоге Хан сам приподнимается на руках, чтобы оказаться нос к носу. Сынмин улыбается мягко и легко целует его. — Я люблю тебя, — говорит Сынмин, поймав взгляд. — И не хочу бросать. — Я тоже тебя люблю, — отвечает Хёнджун, и — кажется Сынмину или нет — он смущен. Хёнджун утыкается лицом куда-то в изгиб шеи, стараясь скрыть краснеющие щеки. Почему-то то, в каком положении они находятся — переплетясь нагими телами, — смущает его не так сильно, как вот такие признания. Они кажутся более интимным. — Внимание! Пожарная тревога!.. — раздается приглушенное из коридора. Хёнджун вздрагивает и бросает быстрый взгляд на дверь, сразу же переключаясь на Сынмина. — Какого черта? — только и успевает вымолвить он. — Серьезно? — бормочет Хёнджун, вторя ему. — Коменда комнаты проверять пойдет, — напоминает Сынмин и оглядывает их: все еще раздетые, на Сынмине только тонкие чулки, кажется, в одном месте все же пустившие стрелку. Он тяжело вздыхает и откидывает голову. — У нас проблема.