* * *
Чхве припарковал машину у самого ближнего к подъезду месту на стоянке, полностью опустив передние окна: в машине было по-прежнему душно. —Привет, Бини. По-лисьи улыбнулся русоволосый, завидев парня, на ходу натягивающего на себя белое худи с цветастым рисунком. —Привет. — тот мило повторил то же действие, блеснув своими ямочками. — Ты опять взял машину без спроса? —Ты же знаешь, я хорошо вожу. Да и если с ней что-то случится, родаки не обиднеют. Скорее новую купят. Парень немного нахмурился, закусив губу, но в машину сел. Перемена в его настроении не осталась незамеченной вторым. —Ёнджун-а, прежде, чем мы поедем, — брюнет смотрел куда-то вниз, теребя край толстовки, его голос понизился и стал совсем хрупким. В ответ русоволосый промычал, а сердце предательски начало сжиматься. — мы можем поговорить? После минутной паузы он продолжил. —В последнее время ты изменился... Я говорю это, потому что волнуюсь. Ты стал более остро реагировать на окружающих, стал более резким и агрессивным. Я это чувствую даже между нами. Поэтому... поэтому я хотел бы спросить. Тебя что-то волнует? Я всегда на твоей стороне. Ёнджун не мог заставить выдавить из себя ни слова: рот словно окаменел, а внутри всё противно сжалось. Минуту назад было так хорошо... Ты будто весишь на краю обрыва, ухватившись за жалкий сучок, в то время как твой друг отчаянно пытается тебя вытащить, и ты думаешь: пытаться выбраться из этого дерьма, рискуя не только своей жизнью, либо принять уже наконец эту сранную судьбу. Страх быть не принятным поглащает изнутри, нить, что связывает тебя с человеком, натягивается до предела, но изменить что-то становится выше твоих сил. Оголять душу перед другими всегда тяжело. —Бини, лучше сам о себе побеспокойся. — с усмешкой выжал из себя Ёнджун. Послышался глубокий вдох. Та самая последняя сдерживающая нить обрывается. А стена между ними безбожно растёт. Джун знает, что сам виноват, но бороться с внутренним напуганным "я" чертовски тяжело. Субин отвёл взгляд к окну, утирая лицо тыльной стороной ладони. Хоть он и старался скрыть следы разбушевавшихся эмоций, мокрые дорожки от слёз не остались незамеченными старшим. —Мне больно. И я устал. Я был бы готов давать тебе шанс раз за разом, но ты... ты никогда не идёшь мне навстречу. — он выдержал паузу, похоже сам собираясь с мыслями. — Хён... давай расстанемся? Из лёгких вмиг выбили весь воздух, Джун уверен, что перестал понимать что-либо вокруг и осознавать происходящее. Однако от него требовали ответ. —Ёнджун? —По-моему, ты итак уже всё решил. Субина как ошпарели: он резко дёрнулся, кинув испепеляющий взгляд на второго, и перед тем как захлопнуть за собой дверь, шмыгнув носом, добавил: —Ты, правда, придурок, хён. Оставшись на едине с собой, Чхве упал на руль лбом, вызывая гулкий звон машины. Продлился он всего несколько секунд, но этого хватило, чтоб сбавить первые накативщие эмоции. Он завёл машину и постарался как можно скорей ретироваться оттуда.* * *
Чхве обгонял одну машину за другой, посильней давя на газ и увеличивая скорость, пока не выехал за город, где по бокам от стальных отбойников простирались ввысь зелёные верхушки деревьев. Слёзы текли не переставая. Парень пытался сбить свои чувства хлёстким ветром, что бушевал в машине из-за полностью опущенного стекла, пытался заглушить собственное сердце незнакомыми мелодиями, лившимися из радио, выкрученного на полную громкость, пытался перекричать собственные мысли, покрывая бранными словами каждого, кто попадался ему на пути, да даже птиц, что пролетали слишком близко. Но слёзы всё равно текли не переставая. Он знал, что это он всё испортил. Из-за него его горячо любимый человек теперь плачет. Из-за него сейчас разбито сердца обоих. Из-за него всё пошло по пизде. Он должен был быть честным с Бином, он ведь знает его так давно, конечно, тот смог распознать его не искренность. Он должен был оберегать и лелеять его, но вместо того сам оказался обидчиком, разрушая и его жизнь. Он должен был. Но не смог. Ведь ему тоже пришлось несладко. А кто подумает о самом Ёнджуне? Как ему мучительно было справляться со всем в одиночку и держать всё в себе? Он виноват, что не мог вешать на других свои проблемы? Он всячески пытался укрыться от этих мыслей, отвести своё внимание, но несмотря на все попытки сердце лишь продолжало обливаться кровью. Он не хотел принимать реальность, занимая мозг от воспоминаний о Субине. Блядские солёные слёзы, что неприятно щипали кожу, и чьё существование Джун усердно пытался игнорировать, захотелось поскорей стереть с лица. Не отводя взгляд от дороги, он потянулся правой рукой, чтобы открыть бордачок: кажется, когда-то там лежали влажные салфетки. —Блять — ничего похожего нащупать не удалось. Кроме папки документов там валялось ещё что-то небольшое, по текстуре материала напоминавшее фотографию. Объехав очередной автомобиль, что на этой трассе встречались уже намного реже, он поднёс фото поближе разглядеть. Все силы в миг покинули тело. Руль на несколько секунд остался без присмотра, и машина начала уходить влево. Чхве дикой хваткой вцепился в руль, закручивая его в противоположную сторону, параллельно надавливая на тормоз. Послышался режуший скрип резины, а затем и звонкий треск разбивающейся стали. Машина врезалась в отбойники. Он цел. Если не считать чуть не остановившееся сердце. Выдохнув последние капли адреналина, он откинул голову на горедушку сиденья, прикрыв веки. Слёзы потекли новым потоком. На пассажирском сидении возле покоится фотография. На ней позирует два парня, стоящих в школьной форме на фоне школы. Один из них стоит, прилипив к руке небольшой букет и, надув губы, с прищуром смотрит на второго, тот в свою очередь улыбается в камеру хитрыми лисьими глазками, приложив к одному из глаз ладонь сложенную в "мир", а второй в таком же жесте держит рожки за головой первого. Два года назад —Хён, твои родители скоро придут? —Они не придут. У них, как обычно, слишком много дел поважнее меня. Парень закусил губу, насильно заставляя себя увести взгляд от букета цветов в сиреневой обёртке, принесённыех родителями Субина для своего любимого сынка. Нет, он совершенно не завидовал. Средняя школа это просто очередной этап. Родители обязательно придут на выпускной из старшей. Придут же? —Серьёзно... Мне жаль. — тот принялся рассматривать землю, повесив голову, и то открывал, то закрывал рот, подбирая слова. Ёнджун натянул улыбку и легонько щёлкнул его по носу. —Не бери в голову, Бини. Мне достаточно тебя. Так что давай не будем заставлять твоих родителей ждать, и просто сделаем уже эти фото. —Ладно... —Отлично! Только, Субин, хватит стоять как истукан! Приобними друга, сделай хоть рожки, как он! У вас, ребята, какой никакой выпускной, улыбнитесь поярче! Крикнула улыбчивая женщина в бежевом пальто, мать Субина, и вновь направила на школьников камеру телефона. —А, рожки... Эй! Хён! — когда до Чхве дошёл смысл слов, он развернулся к другу в немом вопросе, надувая губы и прещуривая взгляд. Пока позади его головы идеально красовалась рожки наставленные старшим, что уже смеялся в камеру. Как же больно. Собравшись с мыслями, утерев слёзы рукавом лонгслива и помохав ладонями у лица, чтоб согнать подошедший жар, он вышел из авто оценить ущерб. —Дерьмо У левого бампера машина выглядела весьма подавлено. Вмятина была внушительных размеров, так что Чхве сомневался в том, что он сможет ещё на ней поехать. Поняв, что сам в любом случае исправить ничего не сможет, он вернулся обратно, решив всё же попробовать завести её. На удивление, всё получилось. Место, до куда он неосознанно добирался изначально, было уже совсем недалеко. Именно туда он и направился. Это было поле. Когда-то ярко-зелёное поле с многократно встречающимися крохотными полевыми цветочками сейчас являлось пустырём с редяющей кое-где полувысохшой травой. Ёнджун не знал, как и когда именно красочное место из счастливых детских воспоминаний о пикнике с семьёй превратилось в угрюмое и безжизненное, но сейчас оно было даже больше по душе. Словно приняло этот вид под стать его настроению. Небо завесили серые тучные облака, пепельно-серая песчаная почва покрывала большой участок земли, что окружили тёмно-зелёные ели с чёрными еле различимыми стволами. Время от времени этот застывшый безжиненный пейзаж нарушали черные как смоль вороны, заглушая свои карканьем нередкие порывы ветра. Парень ёжится от ветра, пробирающегося под одежду, перекрещивает руки на груди и с нахмуренными бровями продолжает рассматривать виды перед собой. Пусто. Внутри так пусто. Он не верил, что так просто потерял всё, что у него было. А Субин буквально и был всем. Ему всегда казалось, что Бин это что-то вечное, что-то сладко-ванильное, что при каждом упоминании согревало сердце и успокаивало разум. Что-то единственное и неповторимое, чего у него теперь нет. Чем ему теперь жить? Чем заполнить дыру, нещадно растущую в груди? Кажется, будто внутри не осталось ничего. Просто внешняя оболочка, подобная человеку. Он смотрит на машину. Место, что навивало приятные воспоминания каждый раз, когда ему было скучно-грустно в нём, ведь зачастую он ездил там с родителями, их всё же собственность, сейчас ничем не отдавалось в его груди. Он смотрел даже с каплей презрения, мол, и когда это тебе правда было там хорошо? Пение зарубежной попсы, что в своё время звучала из каждого утюга, высовывание рук и иногда головы, дабы насладиться бодрящим попутным воздухом, переглядки через зеркало заднего вида, обмен сплетнями за поеданием вредного, но вкусного фастфуда в салоне, любование быстро сменяющимися природными и городскими пейзажами за окнами, и, конечно же, сладко дремлющий Субин, мило бормотавший во сне — всё это сплошные пустяки, от которых он запросто сможет избавиться. Также как избавились и от него. Закусив губу и ещё раз прокрутив в голове свой идиотский план, он направился обратно к водителькому сидению. Открыв багажник и прихватив фотографию с собой, русоволосый захлопнул дверь автомобиля. Через пару минут, когда машина была облита бензином из запасной канистры багажника, Чхве подобрался к ней сказать пару слов на прощание, похлопав по капоту. —Честно сказать, я никогда не любил твой серый цвет. Сделав несколько шагов назад, он достал из карманов шорт фотографию, а второй рукой вооружился зажигалкой. Спустя четыре раза нажатия на кнопки зажигания наконец появился маленький огонёк, который тут же поднесли к краю фотографии. —Субина-а, мне ведь тоже было тяжело. Тебе просто стоило подождать меня... Хотя, знаешь... мне плевать. — С сочившимся ядом выплюнул последнее Чхве, залипая на то, как человек, который ещё сегодня утром был центром его вселенной, сейчас покрывается линией огня, разъедающей всё вокруг. Когда огонь прошёл половину фото, он кинул её к машине, что тут же вспыхнула красным пламенем, благо он успел отбежать. Небо начало покрываться звёздами, когда он вспомнил, что ему надо бы возвращаться домой. Красиво. Из Сеула звёзд не увидишь, сплошное тёмно-синие небо. А здесь они все как на ладони, смотри не хочу. Усевшись прямо на землю, выставив руки позади и оперевшись на них, русоволосый уставился вверх. После пылающией машины, забирающей с собой всю боль, злость и, как надеялся Джун, любовь, которая у него действительно была, спокойное ночное небо, которое уж точно никуда не денется, то, что нужно. Прикрыв веки и насладившись обдувающим ветром, что, к счастью, не превратил его в ледышку, он тихо пробормотал, самодовольно хмыкнув. —Поджигать машины довольно весело. Через какое-то время приехало мчс, что он успел вызвать перед тем, как батарея на телефоне разрядется. Пожар был потушен, Чхве осмотрели, но единственным повреждением оказался крохотный ожог на пальце руки. Ему пришлось наврать, чтоб было меньше вопросов, и он сказал, что загорелось что-то под капотом, и он быстро выбежал. Работники, кажется, смутно в это поверили, но это не так важно. Он понимал, что рано или поздно правда всплывёт. Главное, что сейчас его довезут до дома, и ему не придётся мучится с автостопом. Домой его нога ступила только утром: всю ночь он пробродил по городу, не особо желая возвращаться в четыре сдавливающие стены. Родители завтракали на кухне и сильно удивились, когда увидели сына у входной двери и в той же одежде. "Наверное, вечером даже не заметили моего отсутствия и посчитали, что в настоящий момент ребёнок ещё спит",— подумал Джун. С каменным выражением лица пройдя внутрь и не посчитав нужным как-либо объясняться, он потянулся к подвесному шкафчику за хлопьями. —Где ты был? — спустя минуту прорезался женский голос. Звучал не очень то обеспокоенно. —Это так важно? У меня есть своя личная жизнь, я не обязан вам рассказывать. Захватывая из холодильника коробку молока и отпивая немного из горла, он всё же залил немного и в хлопья. Есть хотелось жутко, после прошлого приёма пищи прошли уже сутки. —Ладно. —Сынок, ты не брал ключи от машины? Никак найти не могу. —И у него спросил?! Сам посеял где-то и винишь всех вокруг. — закатив глаза, процедила женщина с шоколадного цвета волосами, собранными в высокий хвост, и сделала глоток кофе из большой фиолетовой кружки. —Я не мог их потерять, я никогда ничего не теряю! — начал заливаться краской, отец, сидящий рядом, раздражённо смотря на жену. —О, тогда действительность сильно заденет твоё эго, мистер ответственность. — Ёнджун с неприязнью осознавал в кого у него такой острый язык. —Прекрати, ты... —Это я их взял. — Решил остановить этот спектакль Ёнджун. Оба родителя, в момент развернувшись, уставились на него. —О, правда? Ты ездил на ней? Она в порядке? —Почти. — произнёс Джун, медленно доживав хлопья во рту, и с холодным взглядом ожидая реакции. — Она сгорела. Отец засмеялся, а мать вскинула бровью, мол, что за бред ты несёшь. —Сынок, ты пьян? — Вытирал слёзки, скопившиеся у края глаз, мужчина, растерянно улыбаясь. —А похоже? — Отложив опустевшую тарелку на стол, он продолжил. — Думаю, сегодня вам должны об этом сообщить. Интересно, кто. Может, полиция? "Здравствуйте, ваш сын вчера в шесть вечера устроил поджог вашей же машины в районе Содэмун! Будем заводить дело?" — с наигранной вежливостью отчеканил Джун. Видя, как долго доходит до родителей, он утерял интерес в беседе и направился к лестнице в комнату, позже улавливая своё имя привращающееся в вопль, который, кажется было слышно по всей окрестности.