Заключим перемирие?

Мерида не помнила, как дошла до дома. На автомате она заперла дверь, сбросила с плеча сумку с учебниками и, не разуваясь, пошла в свою комнату. Не обращая внимания на жуткий озноб, охвативший ее после прогулки по февральскому городу в одном пиджаке, она захлопнула дверь и рухнула, как подкошенная, на кровать. Судорожно выхватила из кармана телефон, несколько раз попробовала ввести пароль, промахиваясь дрожащими от холода пальцами мимо кнопок. Наконец разблокировав экран, несколько секунд смотрела на всплывшие сообщения. Моуди У тебя 5 по физике! Моуди Что ты обещала Маку за контроху?.. Харрис Мы на днюхе у Криса. Прикрой пж Мама Задержусь на работе, ужин в холодиль… Моуди Ты где? 27 новых сообщений от Моуди 3 пропущенных от Моуди Еще сегодня утром это было бы чертовски важно. Мерида небрежно смахнула все оповещения. Не думая, что делает, зашла в галерею, долистала до двухминутной видеозаписи, сделанной почти год назад. Та самая, с Бьянкой, которую она сегодня так часто вспоминала. Которую так часто пересматривала ночами. Почти бездумно Мерида нажала кнопку пуска и прикрыла глаза. Она знала наизусть каждый кадр. Первые пару секунд в камеру тычется ветка, потом попадает рама окна. Дальше слышится ее сдавленная ругань и наконец появляется комната. Двадцать восьмая секунда. Мерида распахивает глаза — да, картинка на экране резко приближается, открывая ей восхитительный вид на чёрные кудри, до боли знакомые плечи и чужие ноги на этих плечах. Мачо, гордец, главный заводила любых драк, крутой и заносчивый Райан Макинтош так старательно ублажает Бьянку Миллс из выпускного класса, что лица его не разглядеть. Но для того, чтобы узнать, этого и не надо. Мерида смотрит жадно, с замиранием сердца. Чертов Райан как всегда прав. Она хочет, неистово хочет оказаться на месте этой дуры Бьянки. Вновь закрывает глаза, представляя себя вместо неё. И Макинтош — этот заносчивый ублюдок — перед ней на коленях, заискивающе добивающийся ее любви, внимания, до того жаждущий ее, что готов на любое унижение… Хотя нет. Можно и без этого. Просто жаждущий ее, нетерпеливый, страстный, властный. Как сегодня у порога школы. «Ты хотела бы оказаться на ее месте?» — эхом звучит в ее голове грубый, злой и непередаваемо желанный голос. «Пламень мой» — до невозможного влюблённо выдыхает Райан в конце записи. Узел внизу живота затягивается ещё туже. Мерида со стоном отбросила телефон. Это видео должно было стать залогом ее спокойствия. А вышло наоборот. Она тогда поклялась покончить с Макинтошем. Выбросить его из своей жизни навсегда. Можно было его игнорировать. Ежедневно видеть его, терпеть насмешливый голос и изнывать от невозможности ответить. Можно было найти нечто такое, что заставило бы его самого избегать ее. Мерида выбрала второй вариант. Случай предоставился внезапно. На одной из тусовок по окончанию учебного года, которая проходила в чьем-то загородном доме, Мерида, ведомая желанием подышать и знатной долей алкоголя, вылившегося в желудок, решила выйти прогуляться в сад. И, сама до сих пор не знает, зачем, залезла на раскидистое дерево, росшее прямо под окнами одной из спален. Мерида сидела в развилке двух ветвей, смотрела на звёзды и считала, через сколько дней она никогда больше не увидит Райана. Число получалось то слишком большим, то, напротив, невозможно маленьким. Ее размышления были прерваны резко включившимся в комнате напротив светом. Мерида с любопытством глянула на открывшейся ей, как на ладони, представление — и не смогла отвести взгляда. Макинтош, ее вечный враг, целовал свою новую пассию — Бьянку Миллс. Она была старше его на два года, и потому он уже третью неделю ужом вился вокруг неё. Прямо как сейчас. Она же со смехом отталкивала его и что-то говорила. Мерида подобралась ближе, опасно балансируя на уже не очень широкой ветке. Окно было приоткрыто на форточку, и потому она смогла слышать их невероятно содержательную беседу. — Ну Бьянка, ну пожалуйста… — сбивчивый шёпот Макинтоша, обнимающего свою желанную. — А потом будешь жаловаться, что я тебя совратила, — заливалась визгливым смехом Бьянка, впрочем, весьма охотно подставляя шею пол его поцелуи. — Не буду… мы ведь… по обоюдному согласию… — голос Макинтоша прерывался, пока он склонялся над оголенными плечами Бьянки. — Я тебя так хочу… Ну Бьянка… — Хочешь, значит? — ее губы расплылись в широкой улыбке. — А чем докажешь? — Ты разве не видишь? — ухмыльнулся Макинтош, впервые за вечер становясь похожим на себя. — Даже чувствую. Ты слишком близко, отойди, — чуть пихнула его в плечо Бьянка, заставляя его покорно отступить. — Но я хочу других доказательств. — Каких? — Мерида не помнила, чтобы Райан когда-нибудь говорил хоть близко с такой же покорностью. — Не знаю, — надула губы Бьянка и точно ненароком скинула с плеча узкую бретельку платья. — Прояви фантазию. Когда Райан опустился перед ней на колени, Мерида захлебнулась безмолвным негодованием. Если ее враг так легко готов унизиться перед этой набитой дурой, то как с ним можно враждовать? Как можно уважать его как достойного противника? А спустя секунду она поняла, что уважение есть не только между врагами. И что Гафф, Флинн и остальная компания точно не будут впечатлены теми жертвами, на которые идёт их предводитель ради девки. Мерида спешно достала телефон из кармана брюк. Ее хватило на двухминутное видео, которое должно было стать идеальным компроматом на ее почти-уже-не-врага. Но когда на следующий день она отправила это видео Макинтошу с обещанием разослать его всей школе, если он ещё хоть раз притронется к ней, Макинтош ответил короткое «Принял». И спросил, досмотрела ли она представление до конца. Мерида не ответила. А Макинтош сдержал обещание. Больше он не притрагивался к ней. И даже почти не хамил. Он стал доставать ее по-другому. Распускал слухи. Подставлял перед учителями. Устраивал нелепые розыгрыши вроде липового вызова к директору. Доказательств, что это он, у Мериды не было, но они были и не нужны. Она была вынуждена отвечать ему, чтобы он особо не зарывался. И не то чтобы это не приносило Мериде никакого удовольствия. Скорее напротив — от этого стала ещё труднее, еще невозможнее забыть его. Их борьба, вместо того, чтобы закончится, просто вышла на новый уровень. Телефон звякнул пришедшим сообщением. Мерида, немного успокоившаяся после произошедшего, открыла мессенджер. Лучше бы она этого не делала. На экране высветилось: Райан Так ты пойдёшь со мной на бал? Мерида истерично хихикнула. Браво, вселенная. Самое время. Она уже была готова сдаться. Пришлось напомнить себе, за что она пообещала себе никогда не прощать Макинтоша. Прямо вечер воспоминаний, как в детском лагере. Она не сразу пришла к решению выбросить Макинтоша из своей жизни. Их борьба длилась шестой год. Начавшись с в целом безобидных оскорблений, она пережила несколько кратких перемирий ввиду летних каникул, два пика, когда им грозило исключение из школы, и один кризис, в третьей четверти прошлого года, когда Мерида попробовала встречаться с Оливером Макгаффином, одним из закадычных дружков Макинтоша. Именно тогда она и решила, что с Макинтошем покончено. В ее жизни должен был остаться один мужчина. Со свойственным юношеским максимализмом она почти поверила, что этим самым мужчиной должен был стать Макгаффин, добродушный и веселый. И две недели она действительно даже не вспоминала о Райане. Пока он сам не вспомнил о ней. Макгаффин тогда пригласил ее пойти на день рождения Флинна в качестве его девушки. Мерида, недолго думая, согласилась. А на следующей перемене Макинтош налетел на неё, точно коршун. Тогда Мерида впервые его испугалась. Он бесцеремонно схватил ее за руку и втянул в подсобку. Они стояли там, в тусклом свете одиноко мигающей лампочке, и молчали. Макинтош только гневно смотрел на неё и все сильнее сжимал ее руку. Губы его дрожали от злости, а в глазах плескалось нечто непередаваемое. Мериде даже на секунду показалось, что он, все так же молча, просто изнасилует ее и этим поставит ясную точку в любых ее отношениях. Но Макинтош заговорил. Он много чего наговорил ей тогда. Сказал, что она вольна встречаться с кем угодно, но так, чтобы он не знал. Иначе он найдёт способ отвадить от неё кого угодно. Сказал, чтобы она отказала Гаффу. Сказал, что он ненавидит ее, и потому не хочет видеть ее счастливой с другим. Сказал, что она не забудет его никогда. И ушёл, заперев ее в подсобке. Одну. В темноте. Среди швабр и чистящих средств. Мерида просидела там два урока, пока Моуди не нашла и не выпустила ее. За это время она успела проклясть Макинтоша и всю его родню до четвёртого колена. И очень многое передумать. Как бы она не костерила его, она вынуждена была признать, что в ее жизни уже давно остался один-единственный мужчина. И своего места он никому не уступит. Пусть чувства, которые она питала к нему, и были далеки от романтического идеала, но все же в ее ненависти было слишком много… Мерида не знала, как назвать эти чувства, но они были, и это было просто ужасно. Они накрепко сплелись в один комок со всей ее обидой и злостью на Райана, и вот уже пятый год тяжким грузом висели на сердце. Все эти пять лет, если бы Макинтош сделал попытку извиниться, она бы простила его. Не задумываясь и не разбираясь. Простила бы и отдала ему всю себя. Но после случившегося у Мериды точно глаза открылись. Макинтош никогда не извинится, потому что он и не считает себя виноватым. И в грош ее не ставит. А раз так, то и она никогда не простит его. Ее ненависть вспыхнула с новой силой, и Мерида поклялась, что выбросит этого ублюдка из своей жизни. Потому что вытравить его из своего сердца она оказалась не в силах. Мерида боролась со своими чувствами шестой год. Она ненавидела и презирала Макинтоша за его бесчисленные подлянки ей, за каждое грубое слово от него. Он бесил ее всем — от слишком большого и высоко задранного носа до оценок по физике. И все же тогда она отказала Гаффу. За эти годы Райан стал привычкой. Чертовски вредной, похуже любого наркотика, разрушающей ее день за днём, но постоянной и неискоренимой. Он вошёл ей в кровь, проник в каждый уголок разума, предательски оплёл сердце. Мерида знала, что будет помнить его всегда. Как прекрасного, верного, вечного, идеального врага. На телефон вновь пришло сообщение. Райан Молчание — знак согласия? Мерида занесла пальцы над экраном, чтобы настрочить что-то едкое и гневное, но замерла на секунду. В душе она все еще ждала его. Надеялась, что их вражда сможет перейти в нечто иное. Не разрушающее ее. А вдруг вселенная наконец даёт ей этот шанс? Ведь мог же Макинтош искренне раскаяться в этих шести годах. Конечно, вероятность этого близка к нулю, но ведь есть же! В прошлом году она поставила на нем крест. Но может, она поторопилась, как и всегда? Сейчас Райан так настойчив… А она, как дура, упускает своей последний шанс все исправить. Может, согласиться? Конечно, она не прощает Макинтошу своего унижения. Но ведь пойти на бал — это ещё не простить? Мерида решительно печатает одно слово. Долго смотрит на него, пытается договориться со своей гордостью, потом стирает, снова печатает и наконец отправляет. На экране высвечиваются три короткие буквы. Мерида Нет

***

Макинтош был в отчаянии. Он впервые был настолько близок к поражению. Уже завтра вечером будет этот дурацкий бал, а рыжая заноза все так же стоит на своём. «Не пойду», и все тут! Упрямая ослица, что с неё взять! Он же ее не замуж, в конце-концов, зовёт! Хотя, может, стоило с этого начать. На контрасте она бы скорее согласилась. Нервно усмехнувшись, Райан натурально уронил голову на стол. У него есть только эта ночь и завтрашнее утро, чтобы добиться согласия Мериды. Идей — ноль. Он уже испробовал все, что мог. Помог на контрольной, пробовал подкатить с цветами, честно предлагал зарыть топор войны, любезно крутился рядом всю среду… Но черт возьми, как трудно было удержать себя в руках рядом с ней! Она вся — как порох, взрывная, колкая, едкая. Раз за разом бросает ему острые фразочки, а он не может не ответить. Эти перепалки, порой переходящие грань всяческих приличий, порой до смешного детские, уже, кажется, вошли им обоим в кровь. По крайней мере, Макинтош не мыслил жизни без этой ядовитой занозы. Внезапно ему подумалось, что ему было бы даже лучше проиграть этот спор. Пусть Флинн над ним посмеётся, пусть. Зато у них с Меридой все останется хорошо. Как было. Грубо, матерно, остро и чертовски привычно. Потому что после бала ему будет гораздо труднее ссориться с ней так же, как раньше. Узнав, какой она может быть с ним наедине… Райан глухо застонал, все ещё не поднимая головы от деревянной столешницы. Вряд ли она будет похожа хоть на одну из его фантазий о ней, но он заставит ее сдаться, он заставит ее признать его победу, полную, безоговорочную… Она признаёт его своим повелителем, да, она покорится ему, непременно… Пусть она будет неумела, пусть, ему хватит одной только мысли о том, что она преклонилась перед ним, сдалась, позволила овладеть собой… Да, эта победа будет слаще любой другой ночи, что уже были у него, а если Ида окажется хоть немного похожей на ту, какой он себе представлял ее — он истинно потеряет голову. Только как заставить ее пойти на этот бал… — Райан, у тебя все в порядке? Голос сестры вырвал Макинтоша из раздумий. Он приподнял голову и честно ответил десятилетней Клэр: — Нет, сестренка, у меня ни черта не в порядке. Клэр деловито забралась с ногами на кресло, облокотилась на спинку так, чтобы видеть лицо брата и, абсолютно невозмутимая, сказала: — Рассказывай. Макинтош против воли улыбнулся. Ребёнок, что с неё взять. Но если что решила — не отстанет. Вторая его заноза. — Клэр, я хочу пригласить одноклассницу на школьный бал в честь дня святого Валентина. А она не хочет идти со мной. — А ты только один раз спрашивал? — живо интересуется Клэр, наклоняюсь к брату ближе. Он раньше никогда не посвящал ее в свои амурные дела, несмотря на любые уговоры. А теперь вот какой-то черт дёрнул за язык. — Тысячу, — серьезно ответил Макинтош. В конце-концов, Клэр — девчонка. Маленькая, конечно, но уже нахватавшаяся многих женских штучек. Вдруг хоть она что-то подскажет? Идея, конечно, безумная, но… — А почему она не хочет идти с тобой? — прямая, как рельсы, Клэр продолжила допрос. — Ты же говорил, что от тебя все одноклассницы без ума. — Ну, она раньше точно была, — пожал плечами Макинтош, в который раз напоминая себе о том, что в присутствии сестры надо почаще держать язык за зубами. — А потом мы с ней крупно поссорились. — Тогда извинись, и все, — мир Клэр был прост и понятен. — Уже пробовал, — Макинтош вновь уронил голову на стол. Правда, в этот раз он предусмотрительно подложил под неё руки. — Не хочет она меня прощать. — А она тебе нравится? — этот вопрос был так неожидан, что Райан вновь поднял голову и недоуменно уставился на сестру. Та безмятежно крутила браслетик на запястье и ждала ответа. — В смысле? — чувствуя себя полный болваном, переспросил Райан. — Ну тебе же не все девочки, с которыми ты общаешься, нравятся, — удивленно посмотрела на него Клэр. — О ком-то ты говорил, что они просто «развлекуха на вечер-другой», а кого-то называл «классными тёлочками». А эта кто — развлекуха или классная? Слышать собственные слова из уст младшей сестры было дико. Макинтош не помнил, когда он говорил такое при сестре. После он обязательно выяснит, откуда она это услышала, и не знает ли ещё об этом мать. Но сейчас Райана куда больше волновало то, что он сам не мог ответить на такой, казалось бы, простой вопрос. Не была Мерида ни средством от скуки, ни просто очередной куклой. Она была чем-то большим — врагом, соперницей, его персональной перчинкой, частью его мира, в конце концов, неизменной и постоянной. Райан вообще не был уверен, что рассматривал ее как девушку. Хотя нет, рассматривал, конечно. Когда в прошлом году она стала ходить под ручку с Гаффом, он так взбеленился. И не только потому, что Гафф был его другом, а Мерида — врагом. Потому что Мерида была его врагом, и вообще она была только его. Наверно, он тогда впервые задумался, насколько эта заноза вошла в его жизнь. И почти испугался ее. Потому что он уже, оказалось, не мыслил своего дня без Мериды. Ее настороженные взгляды, едкие фразочки, внезапные подлянки и злобное шипение в ответ на его розыгрыши стали не просто привычкой, но настоящей потребностью. Вместе с рыжими кудрями и строгими костюмами. — Она мне нравится, — немного подумав, кивнул Макинтош. — Даже слишком, пожалуй. — Тога напиши ей валентинку, — посоветовала Клэр и добавила, копируя какую-то из героинь любимого мультика: — Девушкам это нравится. Макинтош не сдержал длинного истеричного смешка. Не зная ничего, Клэр раз за разом попадала в самые точные места. С валентинки в шестом классе все тогда и началось. На удивление, Макинтош очень хорошо помнил тот день. Он тогда чуть не опоздал на первый урок. Прилетел в класс вместе со звонком, в спешке достал из портфеля учебники, надеясь успеть до прихода миссис Готель, которая в тот день тоже немного задержалась. Только на середине урока, немного отдышавшись от бега, он заметил впопыхах сброшенное с парты ярко-красное сердечко, криво вырезанное из бумаги. Поднять его было, пожалуй, самым глупым решением в его жизни. Это была валентинка. Кривая, вырезанная из тонкой бумаги, щедро усыпанная блестками и наклейками и адресованная ему. Скрывающая внутри самое нелепое признание в любви, какое Макинтош только мог себе представить. Впрочем, в том юном двенадцатилетнем возрасте он вообще вряд ли думал о любви — двойка по математике и «Война миров» Уэльса интересовали его гораздо больше, чем любая из девчонок. А особенно та, что подписала открытку. Мерида тогда — он отчего-то очень четко это помнит — носила цветастые юбки, распущенные волосы и брекеты. И слыла за своего парня среди всех мальчишек класса, потому что не отказывалась гонять с ними в футбол. Макинтоша это жутко бесило. К шестому классу мальчишки единогласно выбрали его своим предводителем, и он не хотел, чтобы в его компании были девчонки. Так что он с трудом дождался перемены, чтобы во всеуслышание зачитать полученную валентинку всему классу. С гиканьем, смехом и ехидным комментированием каждой фразы. Мерида вначале пыталась отобрать открытку, кричала Макинтошу о предательстве. Он только громче смеялся и дразнил ее, поднимая открытку повыше — так, чтобы она не могла допрыгнуть. Мерида не стала прыгать. Она заплакала как настоящая девчонка, а потом дала Райану в нос. Не слабее любого пацана. Их тогда обоих вызывали в кабинет директора. Заставляли извиниться друг перед другом. Макинтоша взбесило то, что он не только не мог ответить девчонке, но ещё и почему-то оказался виноват. А она ему, между прочим, чуть нос не сломала! На следующий день он забросил ее портфель на дерево, росшее в школьном дворе. А ещё через два дня он нашёл у себя в сумке дохлую крысу. Сомнений, кто ее подбросил, не было никаких. Так они с Меридой продолжили изводить друг друга ещё шесть долгих лет. Макинтош никогда не вспоминал об этом эпизоде так подробно. Предпочитал думать о их с Меридой воинственном настоящем, а не о относительно-нейтральном прошлом. Он злобно сжал кулаки. Ведь черт возьми, она уже была в него влюблена! Почему не может втюриться снова? — Райан, ты о чем задумался? — осторожно спросила Клэр, напоминая о своём присутствии. Райан точно проснулся, выныривая из своих размышлений. Может, это и сработает. Девчонки все сентиментальны. А Мерида была настоящей девчонкой — это он точно помнит. В цветастых юбках и с вечно сбитыми коленями. Он глубоко вздохнул. Разжал напряженные кулаки. И принял второе самое глупое решение в своей жизни. — Клэр, у тебя же есть цветная бумага, клей и ножницы?