______________________________
Гоуст уронил проклятую сумку после неудачной попытки попроситься на поле. Он запрокинул голову и сделал глубокий продолжительный вдох через нос, не желая расстраиваться. Он знал, что делает успехи, но нужно просто продолжать и ждать. Он собирался попробовать ещё раз, когда позади него раздались шаги, а чужая рука легла на его здоровое плечо. Соуп выглядел слишком весёлым в противовес обстоятельствам. — Элти, — сказал Соуп, — Тоже собираешься на поле? Гоуст что-то проворчал, почувствовал, как пальцы Соупа легонько сжали его, но после он отпустил его и направился в указанном направлении. Гоуст вздохнул. Он не в настроении для компании, но и не находит подходящего предлога, чтобы отослать его. Смирившись со своей участью, он потянулся за сумкой. Но её уже здесь не было. Гоуст подтвердил свои подозрения, когда поднял глаза и увидел Соупа идущим уже в паре метров впереди с сумкой, перекинутой через плечо. Гоуст коротко выдохнул через нос, уже открыл рот, чтобы что-то сказать по этому поводу. Закрыл. Он хотел остановить Соупа, но не смог удержаться от лёгкого чувства благодарности за то, что на оставшуюся часть похода его избавили от необходимости тащить тяжести. Соуп даже не дал возможности поблагодарить его, только бросил снаряжение на место, а после убежал, чтобы присоединиться к остальной команде. Гоуст не собирался быть с ними помягче только потому, что Соуп оказал ему эту услугу. Ему нужно было хоть как-то выпустить пар. И пока он командовал бойцами, он смог почувствовать едва ощутимое, такое необходимое облегчение.______________________________
Гоуст ударил кулаком по стенке душа, раздражение переполняло его. Он сделал это снова, просто чтобы почувствовать боль. Остановился только потому, что не мог позволить себе сломать что-нибудь на единственной здоровой руке. Сколько раз он подводил себя к самому краю? Он не мог выбрать правильное направление, не мог выбрать правильный момент, правильное движение, вообще что-либо правильное, и чертовски ненавидел это. Это мучительно тяжело, он перепробовал всё. Ничего, блядь, не помогало. И чем больше он сдерживался, тем усерднее изводил свою команду. Чем усерднее он изводил команду, тем больше они были недовольны. У Гоуста нет решения этой проблемы, нет никого, кого он мог бы попросить о грёбаном одолжении. Просто нужно продолжать пытаться. Однако на сегодня с этим покончено, он раздражён, зол и эмоционально истощён. И если сегодня команда просто ненавидела его, завтра их наверняка ждал настоящий шок.______________________________
Соуп был единственным человеком, который остался с Гоустом после целой грёбаной недели террора. Гоуст не знал, как тому удавалось держаться. Однако сегодня Гоуст достиг своего предела, в последнее время ему приходилось бороться со многими вещами. Он устал от суеты вокруг себя, что перед ним открывали двери или предполагали, что он не сможет что-либо нести. Последней каплей стало то, что Гоуст уронил какое-то оружие, и Соуп немедленно подобрал его за него. Гоуст огрызнулся. Он наговорил Соупу несколько отвратительных вещей, ни одна из которых на самом деле не касалась его от слова совсем. Просто так случилось, что Соуп оказался последним оставшимся на поле человеком, который это услышал. И Соуп ничего не сказал. Он не заслужил подобного, но просто принял всё на себя. Держал рот на замке и спокойно смотрел. Позволил ему накричать на него, в чём Гоуст отчаянно нуждался. Он слишком долго держал всё в себе. Соуп просто ушёл после того, как Гоуст закончил. Не сказал ни слова, даже не оглянулся, просто оставил Гоуста наедине с осознанием того, как много ужасного дерьма он ему наговорил. В конце концов, Гоуст почувствовал себя ещё хуже.______________________________
Прошло два дня с тех пор, как Соуп сказал ему что-то помимо «да» или «сэр». Он смотрел вперёд и говорил нейтрально, когда ему отдавали приказы. Гоуст заслужил это и даже больше. Он надеялся, что, наконец, избавившись от этого последнего назойливого человека, который так и тянется везде помочь, он обретёт душевный покой, в котором так нуждался. Этого не произошло. Прошло ещё два дня, прежде чем Соуп снова обратился к нему. Увидел, что он борется с эмоциями, вмешался. Ни тот, ни другой ничего не сказали по этому поводу, но на следующий день Гоуст командовал бойцами не так жёстко. Это было почти извинение.______________________________
Одна неделя до того, как ему снимут грёбаный гипс. Последняя адская неделя. Ещё одна неделя и он проведёт весь день с рукой на члене. Он не мог, блядь, дождаться. Будто моменты бодрствования были недостаточно ужасны, теперь ещё и ночью был свой некий элемент пытки. Гоуст просыпался посреди ночи твёрдый, как камень, вжимаясь в простыни. Он мало что мог вспомнить из снов, только обрывки. Чьи-то руки на его члене. Низкий голос, грубый, повторяющий мольбы. Это, должно быть, мольбы самого Гоуста, учитывая то, что он в отчаянии просыпался каждый раз с уже твёрдым членом. Если бы он мог так кончить, он бы это сделал. Но он никогда не мог заставить себя кончить. Он ненавидел это, ненавидел каждую секунду. Он никогда так не мучился из-за травмы. Он в такой растерянности, что не знал, как поступить. Всё, что он знал — если медики не снимут с него гипс ровно по расписанию, он лично обеспечит всем точно такую же травму, всем, до кого доберётся.______________________________
Раздевалка опустела после тренировки. Гоуст не хотел этого, но сегодня он был особенно противным. И такое поведение вызвано одним из комментариев члена команды. С этого момента всё пошло под откос. Однако Соуп задержался, зная, что Гоусту понадобится помощь, чтобы снять жилет. Он ничего не сказал, когда Гоуст тяжело сел, даже не стал ждать, пока его попросят об одолжении. Просто начал снимать его снаряжение. Гоуст слишком устал, чтобы спорить с этим. Он позволил Соупу умело стягивать с себя снаряжение. Гоуст не может встретиться с ним взглядом, в его голове крутились отрывки сна прошлой ночи. Где Соуп на коленях, в его глазах почти мольба, просьба воспользоваться его ртом. Этого было почти достаточно, чтобы он проснулся с проблемой в штанах, как будто он был чёртовым подростком. Вырвал Гоуста из грёз резкий рывок, вызвавший дискомфорт в его руке. Это не больно, хотя он заслуживал того, чтобы Соуп его не щадил. Ещё один рывок, ещё одно ругательство, слетевшее с губ. Соуп подошёл немного ближе, теперь его ноги касались бедра Гоуста. Гоуст издал неопределённый звук, и Соуп подошёл к нему вплотную. Он попытался отстраниться, но Соуп притянул его обратно даже ближе. — Мне нужно было посмотреть, — извиняющимся тоном сказал Соуп, теребя пальцами ремешок. Это нехорошо. Для него это нехорошо, когда Соуп находился так близко. Такой потный после изнурительных тренировок Гоуста, тёплый и слишком нежный. Гоуст положил руку на рёбра Соупа, намереваясь оттолкнуть его. И в итоге просто прижался к нему, вцепившись пальцами в его футболку. Соуп придвинулся немного ближе, его колено задело внутреннюю часть бедра Гоуста. Гоуст выругался, закрыв глаза. А Соуп лишь погладил его грёбаную спину, прежде чем придвинуться ближе. «О чёрт», — подумал Гоуст, приоткрыв рот. Ему невыносимо жарко от слоёв одежды, жилета, маски и тела Соупа. Гоуст, наконец, достаточно пришёл в себя, уже открыл рот, чтобы отчитать Соупа, оттолкнуть его. Втянул воздух... Вот тогда Соуп сделал это — придвинулся ещё ближе, его нога упёрлась в ширинку Гоуста. Что заставило Гоуста издать ничтожно жалкий звук, случайно наклониться вперёд, уткнуться лицом в грудь Соупа. Заставило его судорожно вздохнуть, и рукой притянуть Соупа ближе. Соуп резко выдохнул, замирая на месте. Гоуст должен отпустить его. Он должен извиниться, ему просто нужна всего одна чёртова минута. Соуп сдвинулся, может быть, случайно, но Гоуст едва не оттолкнул его, издав низкий стон от трения. Он не смог скрыть этот звук или выдать за что угодно другое, что угодно, что убедит Соупа. — Гоуст- — Не надо, — сказал Гоуст, всё ещё жмуря глаза. Ему просто нужно ещё несколько секунд. Он попытался оценить тон Соупа. Он не уверен, но в его голосе не было злости. Непонимание, да. Но не злость. Соуп попытался отодвинуться, но Гоуст поймал его, схватил пальцами здоровой руки его бедро. Не притянул его ближе, только удерживал, отчаянно нуждаясь в близости. Как раз в тот момент, когда Гоуст собирался отпустить его, пытаясь подавить свои животные потребности, Соуп вздохнул и придвинулся немного ближе. Просто снова начал дёргать ремни его жилета. И это заставило Гоуста издать стон. Соуп же просто шикнул на него. Помог Гоусту вылезти из жилета, позволил Гоусту прижать себя ещё ближе. Соуп скинул снаряжение на скамейку рядом, а после вернулся к делу — схватил Гоуста за подбородок, запрокинул его голову, чтобы рассмотреть как следует. — Открой глаза, Гоуст, — попросил Соуп низким, нежным голосом. Гоуст не хотел открывать их. Соуп не мог не видеть разлившийся по лицу румянец, но, что ещё хуже, он смог бы в открытую читать эмоции и желания Гоуста, заставь он его посмотреть себе в глаза. Тихий вздох. За этим следует целенаправленное движение ноги Соупа, дающее Гоусту необходимое трение. И это произвело нужный эффект — Гоуст открыл глаза, весь подобрался, застонал, когда их тела притёрлись друг к другу. Ему нужно остановить это. Он так близок к тому, чтобы сдаться, он отчаянно нуждался в разрядке. Он мог бы кончить только от трения бедра Соупа, если бы ему позволили. Но он не мог так поступить с ним, и знал, что на это есть сотня разных причин. А Соуп держал одну руку на его груди, другую на бедре, удерживая на месте. Всё ещё прижимался к телу Гоуста, пригвождая его к скамейке, — Это причина, по которой ты всё это время был таким невыносимым мудаком? — спросил Соуп. — Хватит, МакТавиш, — приказал Гоуст грубым и низким тоном. Ему нужно как-то выкрутиться. — «МакТавиш»? — сказал Соуп, мягко рассмеявшись, — Так ты называешь меня только когда злишься. Скажи мне, элти, что я такого сделал, чтобы заслужить это? Мне вот кажется, что в последнее время я был тебе очень полезен. Гоуст коротко выдохнул через нос, ему не нравилось, когда с ним играли, когда он и так напряжён. Он не знал, как выпутаться из сложившейся ситуации, не знал, как поступить. — Ну, не будь таким, элти, — сказал Соуп. Он положил руку на живот Гоуста, пальцы скользнули вниз, зацепились за кромку штанов. Гоуст застыл на месте, бросив острый взгляд на Соупа. Соуп издал хрипловатый смешок, — Ты чёртов мерзавец. Я мог бы помочь с этим, если бы тебе было нужно. Ты просто должен был попросить, — сказал он. — Соуп, — попытался запротестовать Гоуст, но не смог, потому что пальцы Соупа потянулись к пряжке его ремня. — А теперь «Соуп»? Ты хочешь чего-то, элти? Пытаешься меня раззадорить? Это работает, если тебе интересно. Гоуст положил здоровую руку на плечо Соупа с твёрдым намерением оттолкнуть его, но он не смог. Не тогда, когда Соуп провёл другой рукой по его бедру, а затем ещё ниже. Гоуст наклонил голову вперёд и положил её на плечо Соупа. Он не двинулся с места, он слишком гордый, чтобы просить Соупа отступить. Пальцы Соупа так близко к тому месту, где он в них нуждается, но ещё не касаются. Чёрт, теперь Гоуст почти болезненно твёрдый и слишком тяжело дышит. — Давай, элти. Попроси меня. Я готов тебе помочь, — сказал Соуп. Гоуст отчётливо различил в этих словах дразнящий тон. — Заткнись, — вместо этого выдавил Гоуст. Соуп усмехнулся и приблизился к уху Гоуста, — Тебе трудно просить об этом? Предпочитаешь, чтобы я просто не прекращал, пока ты меня не остановишь? Гоуст не смог ответить, ему не нравится, что Соуп читал его как открытую книгу. Что Соуп играл с его эмоциями, Гоусту не нравится даже признавать, что у него таковые вообще имеются. Он смог только чуть плотнее прижаться лицом к плечу Соупа, смог только прижаться бёдрами к его рукам. — Хорошо, — сказал Соуп со смешком в голосе, — Хорошо, сэр, я вас понял. Не буду более вас мучить. Соуп сдержал своё слово, и его рука соскользнула с бедра, чтобы обхватить Гоуста через штаны. Блядь, это так приятно. Но этого недостаточно, потому что Гоуст мучился с этой проблемой не одну неделю. Движения пальцев Соупа слишком лёгкие, изучающие, прощупывающие. В этих движениях лишь любопытство, ничего дразнящего. И когда Соуп насытился, он стал немного агрессивнее с ним. Одна его рука взялась за пряжку ремня, грубо расстегнула её, в то время как другая немного усилила трение. Всё это время Соуп шептал прямо ему в ухо тихим голосом, только для него одного. — Знал, что у вас большой, сэр. Чёрт, — выдохнул Соуп. И он мог бы спросить, как долго Соуп думал о его члене, но Гоуст не смог связать и двух слов, потому что Соуп уже расстёгивал молнию. И это чертовски приятно — чувствовать, как с него спускают джинсы, чувствовать, как рука Соупа сжимает его через бельё. Соуп провёл пальцем по головке его члена, и Гоуст больше ощутил, чем услышал звук, который издал Соуп, когда обнаружил, насколько он чертовски влажный. Он дотронулся до пятна на ткани. — О, это для меня? — задыхается Соуп. Гоуст ничего не смог с собой поделать, он сильно толкнулся бёдрами в руку Соупа. При этом движении он случайно столкнулся с грудью Соупа больной рукой. Гоуст едва успел издать звук, как Соуп отошёл от него, бормоча извинения. Гоуст прикусил губу, просто чтобы не попросить Соупа вернуться к делу, он был на грани. Он слишком часто по ночам пытался довести дело до конца, но не мог. Но Соуп только сдвинул его назад, опуская на скамейку, и устроился перед его коленями. — Соуп, — выдохнул Гоуст, и это всё, что он смог из себя выдавить. Соуп мягко усмехнулся, затем снова вернулся к действиям и снял с него нижнее бельё, сжимая его именно так, как Гоуст в этом отчаянно нуждался. — Я могу тебе помочь с этим, да, элти? — спросил Соуп. Гоуст, однако, не слушал, он едва дышал от открывшегося ему вида — его член в кольце пальцев Соупа, так близко к его губам. Соуп, казалось, понял его реакцию, поднял руку и медленно провёл ею по внутренней стороне бедра Гоуста, посылая электрические разряды прямо к члену. Он приблизился ещё немного, так, что Гоуст практически чувствовал его дыхание. Он даже не осознаёт этого, но он протянул руку и нежно взял Соупа за подбородок. Кровь прилила к его ушам, он буквально слышит стук сердца в ушах. Соуп улыбается ему, что-то говорит, но Гоуст не слышит. Он пялится на губы напротив. Соуп снисходительно посмотрел на него, немного наклонил голову, чтобы прикусить его большой палец. Даже через перчатку Гоуст почувствовал лёгкое покалывание. Он почти кончил, когда Соуп высунул язык, взял большой палец в рот и начал облизывать. Он водит языком вверх и вниз, слегка надавливая, втягивая щёки. Вряд ли Гоуст продержался бы дольше. Он даже не понял, что наклонился вперёд, не сводя глаз с губ Соупа. Гоуст совершил ошибку, поймав слишком красноречивый взгляд Соупа. Гоуст отвёл руку назад, сжав её в кулак. Ему не нравится, когда его так дразнят, особенно когда он не контролирует ситуацию. Он собирался что-то сказать по этому поводу, когда Соуп улыбнулся, немного сжал руку, впервые огладив его член целиком. Чёрт, это почти сломило его, почти заставило умолять о большем. Почти заставило потребовать, чтобы Соуп двигал рукой чуть быстрее, чтобы сжимал его крепче. Он так чертовски сильно в этом нуждался. — Почти, — сказал Соуп, опуская глаза на свою руку. Гоуст чувствует себя загнанным в угол зверем под его пристальным взглядом. Он уже едва не кипит, его дыхание участилось. Но он никогда бы себе не признался, что он чуть-чуть покачивал бёдрами в такт движениям Соупа. Соуп теперь двигает рукой быстрее, как раз так, как ему, чёрт возьми, нужно. Гоуст немного откинулся назад, опираясь рукой о скамью, больно впиваясь пальцами в дерево. Он чувствует, как жар разливается в его груди, почти не контролирует своё дыхание. — Давай, элти. Я вижу, как сильно тебе это нужно, просто отпусти себя, — прозвучал тихий голос Соупа. Это, блядь, сработало. Гоуст дёрнул бёдрами в руку Соупа. Чёрт, это так приятно. У него закружилась голова, он делал короткие вдохи, просто пытаясь не сойти с ума. Дыхание Соупа тоже сбилось, он смотрит на Гоуста снизу вверх потемневшими глазами, зрачки расширились, а рот слегка приоткрылся. Когда Гоуст опустил взгляд, он увидел, что у Соупа неоднозначно натянулась ширинка. У него встал от дрочки Гоусту. Они сидят на месте и смотрят друг на друга, пытаясь отдышаться. Возможно, Соуп не смог попросить об этом так же, как не смог и Гоуст. Гоуст, чёрт возьми, сделал бы то же самое, если бы Соуп попросил. Но, в конце концов, Соуп просто встал. Встал, оставил его застёгивать ремень и пошёл мыть руки. И к лучшему, подумал Гоуст. Если Соуп просто протянул своему начальнику руку помощи, так тому и быть. Соупа уже достаточно раз обвиняли в нарушении субординации. Если он доложит об одном этом маленьком поступке, этого случая в этом списке на всю жизнь хватит. Но когда Соуп вернулся, Гоуст даже тогда не смог его отблагодарить. Он помог ему с проблемой, с которой он боролся уже несколько грёбаных недель, он определённо заслужил какую-никакую благодарность. Гоуст на мгновение задумался. Наконец он медленно, осторожно протянул руку, поправил футболку Соупа, пригладил его выбившуюся прядь волос. Соуп, кажется, понял в этих прикосновениях то, что Гоуст не мог сказать. Он не просит Гоуста об одолжении, не требует какого-либо признания, просто улыбается, радуясь полученному вниманию. И Гоуст вспомнил отрывки из его сна прошлой ночью, о Соупе, стоящем на коленях, желающем его, умоляющем о большем. Он понимает, что эти ситуации отнюдь не схожи, не смог позволить себе сравнивать. Гоуст опустил руку. Он отчаянно хотел большего, — Никому ни слова об этом, МакТавиш, — сказал Гоуст, безуспешно пытаясь скрыть нежность в голосе. Соуп приподнял бровь, — Снова МакТавиш? Я чем-то разозлил тебя? Гоуст фыркнул, поднимая жилет, — Разумеется. Прямое неповиновение приказам вышестоящего по званию. — Я оказал услугу всей грёбаной команде. Газ чуть не расплакался после той тренировки, — недовольно сказал Соуп. — Но тебе просто повезло, не так ли? Ты просто продолжал пытаться и надеяться? — Не совсем, — сказал Соуп низким голосом, лёгкий румянец выступил пятнами на его шее, достигая кончиков ушей, — Но если у вышестоящего по званию завтра снова возникнет эта проблема, я мог бы предложить её разрешение. Его слова удивили Гоуста, он считал всю ситуацию просто случайностью. Он боялся, что им обоим просто придётся вежливо забыть об этом. — Не хочу показаться слишком нетерпеливым, — медленно сказал Гоуст, — Но это предложение представляет для меня интерес. — Довольно нетерпеливо. Гоуст прошептал, — Тебе не потребовалось много времени, чтобы встать на колени, не так ли? Давно думал об этом? — Дольше, чем я могу с уверенностью признать, — признался Соуп, отворачиваясь от Гоуста, теперь румянец разливался по всему лицу. Гоуст хочет увидеть выражения его лица. Он хочет убедиться, что Соуп говорит правду. Он поймал Соупа за запястье, развернул его к себе. — Не мог бы ты помочь мне ещё кое с чем? — спросил Гоуст, немного смягчив голос. Соуп посмотрел на Гоуста, и на его лице засияла облегчённая улыбка. Гоуст издал резкий смешок и повернулся, указывая на сумку на скамейке. Снова рассмеялся, когда Соуп заметно сдулся, — Я же говорил вам, сержант, — сказал он, проходя мимо Соупа и похлопав его по бедру, — Не хочу показаться слишком нетерпеливым. Соуп что-то проворчал, тихо и невнятно, но вся его нервозность теперь исчезла. Лёгкая улыбка прорвалась сквозь напряжение, Соуп расправил плечи, наклоняясь, чтобы взять спортивную сумку. — Чёртов дразнилка, вот кто ты такой, — сказал Соуп, проходя мимо него, чтобы выйти из раздевалки. — Раньше меня никогда так не называли, — размышлял он, следуя за ним. — А как насчёт «упрямый хер»? — проворчал Соуп. — Это точно, — сказал Гоуст. Гоуст не смог отблагодарить Соупа так, как тот заслуживал, но он сделает это по-своему. Завтра он возьмёт себя в руки и нормально проведёт тренировку. Затем, как только ему снимут гипс, он поблагодарит Соупа более подходящим способом. Для этого потребуются обе руки.