Как в плохом кино

      На девушке не фонтейновская одежда, как между делом отмечает Ризли, когда та проносится мимо него, перепрыгивая треть лестничного пролёта. Её преследователь в этот момент только появляется на самой верхней ступеньке, злющий, как чёрт, с раскрасневшимся лицом — успевает сделать два шага вниз и чуть не скатывается по лестнице кубарем, потому что ноги из-за спешки подводят.       Ну или не только из-за спешки, потому что алкоголем разит от него страшно. Ризли морщится, хватая бедолагу за шиворот в последний миг, не позволяя приложиться лицом о ступени. И не отпускает, когда мужчина, сумев совладать с подводящим равновесием, снова пытается кинуть дальше вдогонку — крякает из-за впившегося в шею ворота и вцепляется в одежду, оттягивая её от горла.       Ризли пропускает мимо ушей крепкую ругань, между делом кидает взгляд за спину через плечо, убегавшей девушки уже не видно, успела слететь с лестницы и раствориться.       — Остынь, — кратко осаживает пьяного дебошира Ризли, и тот, подняв на него взгляд, нервно икает и оседает на землю.       На вершине лестницы возникает ещё один человек, моложе, но запыхавшийся так, словно никогда быстрее прогулочного шага не передвигался: смотрит сверху вниз, уткнувшись ладонями в колени, оценивает ситуацию, бегая взглядом туда-сюда, после чего всё-таки медленно и осторожно спускается.       — В-всё в порядке? — Парень нервничает и смотрит на Ризли с несомненным узнаванием, хотя обычно в повседневной одежде он максимально непримечателен и к лицу никто не присматривается, но тут всё же был лишний повод. — Прошу, из-звините моего брата… если он что-то не то сказал или сделал…       Ризли опускает взгляд на сидящего на ступенях мужчину, скрипящего зубами и потирающего шею, и легкомысленно отмахивается. Ничего не произошло, так что — не важно.       Из-за чего знатно захмелевший мужчина так вспылил и ломанулся следом за девушкой, которая вроде как сидела с ними за соседним столиком с кем-то ещё, его брат понятия не имел, отошёл на минуту-другую, а потом увидел, как они оба уже на улицу из забегаловки вылетают. Еле нагнал, с учётом ужасной физической подготовки, сидячая работа сутки напролёт не особо располагает.       Ризли не то чтобы интересно, но он молча выслушивает сбивчивые оправдания, потому что перед ним чуть ли не с поклонами извиняются, как будто ожидают мгновенной расправы. Вроде бы по Фонтейну каких-то громких историй относительно него не ходит, в последнее время точно, разве что из Меропида какие преувеличенные слухи с последними освобождёнными вышли. И напридумывают же себе люди порой лишнего.       Парень зачем-то обещает, что подобного не повторится — бесполезные слова о неопределённом будущем — и Ризли, бездумно кивнув, продолжает подъём по лестнице. И слышит за спиной, как бедолага почти сразу проваливается в попытке утащить слишком буйного старшего брата домой: тот ворчит, что планирует запить испорченное настроение и растянутую одежду ещё парой стаканов.       — Как будто у тебя ещё осталась мора сегодня, — язвительно фыркает парень.       — Появилась вот недавно!       Ризли после услышанного на автомате запускает руку в карман. Кошелёк на месте, спокойно лежит вместе с глазом бога, снятым с одежды, так меньше людей лишний раз за него взглядом зацепится, потому что глаз бога всегда привлекает внимание.       Возвращаться и задавать лишние вопросы Ризли даже не думает, не его дело. К тому же, пьяный дебошир громко и оскорблено отфыркивается от брата, опасающегося, что внезапно обретённые деньги были украдены, «Да за кого ты меня принимаешь, ещё брат, называется». Разберутся сами. Если повезёт, разошедшегося старшего удастся мирно увести домой; если нет, их рано или поздно утихомирят и без вмешательства Ризли, кто-нибудь просто пожалуется ближайшим патрулирующим город офицерам Палаты Жардинаж.              Девушка, которой он бездумно помог, снова появляется перед Ризли спустя пару часов: замечает его за уличным столиком кафе и, нерешительно потеребив лямку перекинутой через плечо небольшой сумки, всё-таки подходит.       Короткие русые волосы, голубовато-синие глаза, самое обычное лицо. Таких, похожих друг на друга, проходит мимо тебя по десятку за день, никак из толпы не выделяясь и не запоминаясь.       — Могу я присоединиться? — интересуется она и, в отличие от многих, подобных ей, не садится сразу на соседний стул, а действительно дожидается позволения.       Ризли кратко кивает, причин отказаться и отослать девушку прочь у него нет. Если она не окажется слишком навязчивой или шумной, конечно, тогда Ризли обязательно намекнёт, что задерживаться ей не стоит.       Девушка представляется именем Лина и, пристроив неснятую с плеча сумку на коленях, кратко благодарит за не такую давнюю помощь. Судя по тому, что гнавшийся за ней пьяница запнулся ещё на ступенях, после падения с лестницы он бы уже её точно не догнал, но сам факт чужого неравнодушия и вмешательства Лина считает достойным лично сказанного «Спасибо». Намеренно она Ризли, конечно, не искала, глупо было полагать, что, оббежав весь Фонтейн, сумеешь встретить не очень-то хорошо рассмотренного во время бега человека… Но ей неожиданно повезло.       — Вы из Иназумы? — между делом спрашивает Ризли.       Одежда на Лине — точно не иназумская. Скорее мондштадская или нейтральная дорожная: тёмно-коричневые штаны и белая рубашка с закатанными по локоть рукавами. Однако из-под приспущенного воротника выглядывает пристроенный на манер броши электро глаз бога в иназумской оправе.       — А, нет. — Лина, похоже, догадывается, из-за чего её сочли уроженкой восточных островов, и поглаживает глаз бога пальцами. На руках её плотные коричневые перчатки, и Лина между делом поправляет их, прежде чем коснуться глаза бога. — Я получила его, когда была в Иназуме, но сама я из Мондштадта. Дома мне это, хм… «несоответствие» тоже через раз аукается.       Лина как будто очень осторожно подбирает слово, описывающее разницу между родной страной и драгоценным символом дара свыше. Как будто не раз приходилось сталкиваться с характеристикой не самой лестной, и та приелась настолько, что бездумно повторялась. А перед непосредственно Ризли не хотелось болтнуть что-то лишнее или неприличное.       — Глаз бога — это показатель расположения небес, — как можно невозмутимее пожимает плечами Ризли. — Неважно, в какой он оправе.       — Все бы так думали…       Лина немного грустно улыбается, но почти сразу берёт себя в руки и, отпустив какие-то неприятные воспоминания или ассоциации, поворачивает голову к подоспевшему официанту. Тот ставит перед Ризли заказанный чай с каким-то новым десертом, появившимся в продаже всего пару дней как, и протягивает Лине меню кафе.       — О, я не… — Лина вкидывает руку, отказываясь.       Она просто хотела выразить запоздалую благодарность и совсем не планировала навязываться. Если бы Ризли хотел компанию, он бы пришёл не один.       — Вы не помешаете, Лина, присоединяйтесь. — Ризли с лёгкой улыбкой изображает приглашающий жест. — Здесь вкусный чай.       Он никогда не бывал против хорошей компании, тем более за хорошим чаем. Он мог бы позвать посидеть с собой за компанию ту же Клоринду, но её не было на месте, когда он заглядывал во Дворец Мермонии.       Лина тоже совершенно не похожа на человека, который испортит времяпрепровождение, так что пусть. Она, ко всему прочему, её и не из Фонтейна и не смотрит на Ризли с оглядкой на кучу самых разных о нём знаний и сомнительных слухов. Ризли в целом нечасто общается с людьми, которые, прежде чем о чём-то с ним говорить, спрашивают его имя и не изображают заискивающую вежливость поверх неприязни или опаски.       Не то чтобы Ризли было особое дело до предвзято оценивающих его людей, он давно научился не обращать на подобное внимание — и между делом откладывать в памяти каждого подобного человека — но максимально нейтральное отношение всё-таки было по-своему приятным разнообразием.       — Хм… — Лина всё-таки снимает с плеча лямку сумки и вешает ту на спинку стула, после чего берёт меню и пробегается по нему взглядом. Ведёт пальцем сверху вниз, предварительно вновь поправив перчатки, и задумчиво прикусывает нижнюю губу. — То, что заказали Вы, крепкое? — подняв взгляд на Ризли и кивнув на чашку перед ним, интересуется Лина.       — Чуть крепче среднего.       — Тогда… мне тот же чай, что у господина Ризли, пожалуйста.— Лина протягивает меню обратно терпеливо дожидающемуся заказа официанту. — Названия мне ничего не говорят, а сладкое я не люблю.       Последние слова отсекают возможное предложение десерта, и официант удаляется.       — Можно и без излишней официальности, — между делом произносит Ризли. Лина награждает его непонимающим взглядом. — Просто «Ризли», — уточняет он, — имени достаточно.       В конце концов, он никаких громких слов к имени Лины не прибавлял, хотя какую-никакую вежливость в обращении всё-таки сохранял.       Лина улыбается в ответ.       — Хорошо.       Лина не спрашивает, где он работает и чем вообще занимается, она пьёт принесённый чай, держа чашку левой рукой, не сняв плотные коричневые перчатки, и неслышно постукивает пальцами руки правой по столешнице. Указательный, средний, мизинец… Безымянный палец почему-то выпадает из последовательности, хотя видимая заминка в пол-секунды вроде подразумевает его движение. Ризли подмечает это между делом, но не видит смысла комментировать или что-то спрашивать.       …Ризли никогда не бывал за границей Фонтейна, в молодости отбродил своё по улицам города и за его пределами, но вниз по границе водопадов не спускался и соседние страны не посещал. Лина, по её словам, проделала немалый путь из Мондштадта в Сумеру, а потом поплыла в Иназуму. И в Иназуме застряла больше чем на два года из-за указа Сакоку и Охоты на глаза бога. Да и после того, как изоляция островов закончилась, было не так-то просто вновь вернуться на материк. И вот она добралась до Фонтейна, в каком-то смысле даже радуясь, что не застала катастрофу, о которой до сих пор писали в газетах и последствия которой где-то до сих пор всё ещё наблюдались, в основном на окраинах города и в поселениях в отдалении от столицы.       На фоне человека, с горящими глазами говорящего о путешествиях, Ризли может назвать себя скучным. У него таких стремлений, как повидать весь мир, не было и нет, он вполне доволен своей размеренной, хоть и не лишённой проблем, жизнью. Особенно когда никто лишний раз не дёргает по мелочам.       — Вы как будто и не из Фонтейна, Ризли, — посмеивается в кулак Лина. — Я здесь несколько дней и постоянно вижу, как люди либо куда-то спешат, потому что работа превыше всего, либо обсуждают театр или суд.       — Насмотрелся уже этого всего, — неопределённо отмахивается Ризли.       — Тогда чем Вы увлекаетесь, если не… тем, что везде?.. — Лина обводит рукой дугу, как если бы желая таким образом охватить весь город. — В Фонтейне есть развлечения, о которых я ещё не слышала? Ну, кроме погружений под воду, меня пугает большая глубина.       Ризли задумчиво хмыкает. Не про бои панкратиона же рассказывать.       — Предпочитаю проводить свободное время так, — кивком указывает он на чашку перед собой.       Лина награждает чашку и опустевшее блюдце из-под десерта оценивающим взглядом.       — Будь это вино, а не чай, и Вы сошли бы за мондштадтца, Ризли.       — Я не большой любитель алкоголя.       Лина заправляет за уши полезшие на лицо волосы, а после словно бы механическим движением поправляет печатки, на этот раз действительно слегка съехавшие. Из-под края правой перчатки, где-то на уровне запястья, на миг выглядывает бледная полоска шрама.       Вот, похоже, и вся тайна плотной ткани на руках, несмотря на тёплый день. Не то чтобы Ризли было действительно интересно, но когда мелкие привлекающие внимание мелочи сами собой вскрываются, на них хотя бы перестаёшь невольно оглядываться.       Как раз когда Лина, допив чай и решив, видимо, что и без того невольно навязала свою компанию слишком надолго, жестом подзывает официанта, Ризли примечает за её спиной идущую мимо кафе Шеврёз. Та, похоже, тоже умудряется признать его, заметив краем глаза: останавливается, чуть приподнимает руку, видимо, чтобы вскинуть её в приветствии и заодно позвать по имени, с неё станется… Однако через мгновение Шеврёз замечает, что Ризли не один, пару секунд сверлит сидящую к ней спиной Лину изучающим взглядом, будто надеясь прочесть что-то у неё на затылке, а после подмигивает и отворачивается, передумав подходить.       Ризли очень хочется закатить на это глаза.       — Ваша… знакомая? — Лина замечает направленный куда-то ей за спину взгляд и слегка поворачивается. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как удаляющаяся Шеврёз чисто символично машет приподнятой над плечом рукой.       Ризли между делом подмечает, что Шеврёз направляется к лестнице, ведущей наверх, видимо, собирается к книжным лавкам ярусом выше.       — Коллега. В некотором смысле.       Лина поворачивается обратно и смотрит на него по-новому. Уже не столько с изучением, сколько с какой-то оценкой.       — Так Вы… работаете в Палате Жардинаж.       У членов Особого патруля форма не отличается от обычных жандармов, если не присматриваться к опознавательным нашивкам. Капитанская одежда Шеврёз на стандартную форму не то чтобы очень похожа… но стража порядка в ней всё-таки выдаёт, так что Лине действительно есть из чего такой вывод сделать.       — Нет, — просто и честно отвечает Ризли. — Но мы порой пересекаемся.       Что-то ещё спрашивать или пытаться уточнить Лина не спешит, да и как раз подходит подозванный ранее официант, перетягивая на себя внимание.       — Посчитайте и то, что заказывал господин Ризли, — указав кивком на стоящие перед Ризли приборы, просит Лина.       Если к нему самому она всё-таки обращается просто по имени, как он и просил, то постороннему его обозначает всё-таки с более приемлемым в чужих глазах официозом. Кто знает, может, в Мондштадте так принято, Ризли не берётся судить.       — Лина, не…       — Я настаиваю, всё-таки Вы мне сегодня помогли, позвольте хотя бы так отблагодарить, — перехватывает Лина с улыбкой. — И Вы первый человек в Фонтейне, с которым я смогла нормально поговорить, за это тоже отдельно «Спасибо».       Ризли видит, как взгляд официанта несколько раз мечется от Лины к нему и обратно, и мысленно усмехается. В глазах человека, знающего Ризли в лицо или просто слышавшего о нём… кто знает какой глупости и раздутости слухи, Лина выглядит, наверное, очень странной.       Лина встаёт и снимает со спинки стула сумку, ставит её на край стола и, достав кошель, отсчитывает нужную сумму; второй раз Ризли её не останавливает, иногда людям, оказывающим подобные жесты, это нужно больше, чем тем, кто их принимает. Так они якобы становятся чисты перед собственной совестью или вроде того.       Из-за попытки поправить сползшую перчатку Лина неудачно наклоняет руку, и мора сыпется из кошеля на стол. А из-за резкого дёргания вперёд в надежде это предотвратить она и подавно опрокидывает сумку, толкая её локтем. Звякает задетая чашка.       Ризли ловит сумку на лету и тянет на себя, пара мелких вещей выпадает на колени, но хоть не на землю. Пудреница и помада, хотя на лице Лины ни грамма косметики, подарок, может, для кого купленный, небольшая записная книжка, обвитая тонким ремешком… Лина подхватывает их быстро, параллельно извиняясь, и закидывает обратно в сумку, после чего, закрыв, вешает её на плечо.       — Простите. — Лина осматривает одежду Ризли, пока тот возвращает на блюдце перевёрнутую чашку.       — Всё нормально, — заверяет Ризли. Чашка была пуста, так что беспокоиться из-за одежды смысла нет.       Лина виновато отводит взгляд. Не так явно она хотела запомниться напоследок.              Ризли сидит за кофейным столиком ещё какое-то время после её ухода. Раздумывает, пойти ему куда-нибудь ещё или же лучше забрать оставленные во Дворце Мермонии перчатки, не таскать же приметное оружие по городу, и планировать возвращение обратно в Меропид. Если Клоринда появилась, можно с ней лишней парой слов перекинуться, вдруг какие интересные новости расскажет, а то до тюрьмы они часто доходят с запозданием, исключительно с газетами. Ну или иногда с приходящими повидать Сиджвин знакомыми мелюзинами.       Отойдя от огороженного участка кафе на десяток-другой шагов, Ризли засовывает руки в карманы… И понимает, что соседничающий с кошелём глаз бога ощущается как-то неправильно. Вместо привычной тонкой вытянутой оправы — широкий круглый обруч.       Ризли резко останавливается и вытаскивает руку из кармана. Глаз бога на его ладони — бледная, бело-голубоватая стекляшка внутри иназумской сферической оправы.       — Вот же… — Ризли рывком оборачивается.       Никто не бежит прочь, никто не выглядит напряжённо притворяющимся непричастным. Да и он заметил бы, попытайся кто-то из прохожих сунуть руку ему карман.       Вариант может быть только один, и с необратимого момента прошло уже достаточно времени, глупо высматривать нужное лицо на этой улице.       — Лина.