Вкус жизни

шел пятый час съемок. неугомонным ульем гудела съемочная команда, беспрерывно настраивался свет от которого у него резало в глазах. визажисты уже не казались теми волшебными бабочками и феями, что легкой рукой преображают ночной недосып, а приобрели вид назойливых мух, касающихся тебя пушистыми лапками-кистями, вызывая только чувство раздражения. Ким терпел. ему ничего не оставалось, кроме крупицы своего терпения. ему казалось, что вся его жизнь держится, балансирует на этих ничтожных остатках, а люди вокруг лишь хотят откусить от него кусок, да побольше. они скрываются за видеокамерами, объективами фотоаппаратов, прячутся в всполохах света, лишь на мгновение оголяя натянутые улыбки, просящие, насквозь пропитанные фальшью. он устало прикрыл глаза, ожидая, пока ему закончат подбирать локоны. его голова послушно дергалась за рукой молодого парикмахера, что с особым рвением старался завязать ему такой модный сейчас небольшой хвост. вперед-назад, влево-вправо. Ким старался не обращать внимания на тянущую боль около затылка - пара прядей оказались затянуты чересчур сильно. вот облако лака окутывает его тошнотворно-сладким запахом, сообщая, что пытка окончена и можно идти на саму казнь. он нервно кусает щеку изнутри, языком ощущая надорванное мясо и понимает, что это то самое чувство, что не дает впасть ему в прострацию, возвращает в реальность. выйдя из гримерной и прошествовав к белой циклораме под восхищенные вздохи команды, затолкав волны желчи поглубже, расположился в черном кожаном кресле. золотая цепь тянула куда-то к полу и он согнулся под ее тяжестью, принимая позу. фотограф в полном восторге от, как ему казалось, томного взгляда и устало скрещенных рук. ювелирная пантера маятником покачивалась, зомбируя, шепча, что теперь он в ее власти, полностью и безоговорочно. отчего то хотелось плакать, но он так устал, что даже на это не было сил. про себя он решил, что напьется ближе к ночи. спустя еще три часа серебристый лексус волочился по заторенным улицам Сеула. голова Тэхена покоилась на холодном стекле авто, а мысли, затянутые пленкой меланхолии, лишь изредка давали о себе знать. и хорошо. он глубже укутывается в толстовку, словно в плед и прикрывает глаза, отключаясь от толпы людей, что всегда были вокруг, но проходившие сквозь него, не задерживаясь, бегущие лишь за своими мелкими мечтами. а чего же хотел он? ему казалось, что сегодняшняя жизнь, престиж, это то к чему они шли общими усилиями, долго и муторно, претерпевая насмешки и кислые выражения на недоверчивых лицах. сейчас все эти твари заткнули рты и глядели в след с обожанием и благоговейным трепетом. мрази. Ким вздыхает, привлекая внимание менеджера. - все в порядке, господин Ким? - кидает мужчина небрежные слова в лобовое стекло, глядит в зеркало заднего вида. Тэхен встречается с ним взглядом, лишь на мгновенье, но этого достаточно, чтоб оценить насколько его менеджеру плевать на него. ему важны лишь прибавляющиеся нули на счету и то, насколько толстым будет новый контракт. он цыкает, откидываясь на спинку сиденья, бросает взгляд на противоположную улицу, - сквозь стекла машин виднеется минималистичная серая вывеска художественной галереи с необычным названием "Госсейн". южный ветер, предвещавший сильные дожди, полоскал черно-красные флаги у входа, не давая прочесть анонс. Ким зачарованно всматривался в стеклянный вход, а тяжелая тошнота подкатывала к горлу, отдавалась звоном в ушах, и он понимал, что если сейчас же не войдет в это здание, то просто сойдет с ума. как под гипнозом, не слыша менеджера, отворяет заднюю левую дверь и оказывается среди густо наставленных машин - пробка не двигалась от слова совсем. шум вечернего Сеула обезоруживал, где-то надсадно ревел гудок, кто-то переругивался, желая поскорее оказаться дома. с пешеходных тротуаров доносился смех горожан и туристов, вдалеке играла музыка. посильнее натянув капюшон, скрывая лицо, Ким грациозно обходит автомобили, слышит за спиной переругивающегося менеджера, что вышел из машины вслед за своим подопечным. - я хочу посетить эту выставку, Хэ Вон. - бросает через плечо Ким, настойчиво идя ко входу в галерею. подойдя ближе, наконец-то удается прочесть анонс: "только в июле 2023 года, территория галереи представляет молодых художников, экспериментальное искусство и новые границы. вход свободный". далее столбиком шли имена мастеров и названия проектов, куар-коды их публичных страниц. стекло не могло заглушить шума в помещении и молодой мужчина втягивает носом теплый воздух, стараясь успокоиться и уверенно толкает легкую дверь, оказываясь в коридоре, освещенный теплым светом напольных светильников. так как вход был свободный, ресепшен пустовал, но зоркое око камеры неотрывно следило за происходящим. Ким с интересом изучал композиции, развешанные на стенах, обрамленные направленным светом - от акварельных картин до двухметровых холщовых полотен. хоть и казалось, что развешаны они в бесконечном беспорядке, но все же каждой зоне соответствовал свой свет, равный главному, ведущему цвету в серии художника. вот масляные поля, усыпанные сиреневыми ирисами, где за край картины свисают их упругие изумрудные листья, слепленные видимо, из полимерной глины. свет в этой зоне был блекло-синим. почему-то возникло впечатление холодной ванной. следующий художник изображал яркий розово-желтый закат, где солнце напоминало глазок яичницы, тонущий в глубоком море. Тэхен немного постоял в приглушенном теплом свете, пытаясь вспомнить когда он последний раз был на пляже. казалось, это было невыносимо давно. пройдя дальше по коридору, минуя, на его вкус, не особо интересные работы, он уже хотел было войти в главный зал, где шло знакомство с авторами. гостей было достаточно много, вдалеке накрыт фуршет, но его взгляд падает на полотна, окрашенные всеми оттенками красного - от кармина до цвета терпкого мерло. Ким подходит ближе, оказывается в кругу ядовито-кровавого освещения и щемящее горькое чувство застревает у горла, пронизывает. он сглатывает комок, не в силах отвернуться от этих неясных теней, образов не то людей, не то животных. линии, пропорции, намеки на фигуры, спирали - все словно залито... кровью? у него начинает кружится голова, а глаза жадно пожирают изображенное на холстах. он опускает взгляд на выгравированную, размером с визитку, табличку. вот оно, то, из-за чего он сюда пришел? то, что звало его? пытаясь выровнять дыхание, и кое-как отлипнув от полотен, он заходит в просторное помещение. остается за спинами гостей, спрятав руки в карманы. сердце до сих пор билось о ребра, видимо, в надежде выломать их, а воздух покидал легкие с никому не слышным свистом. Тэхен всматривается в ряд художников, стоящих на низкой сцене. хозяин галереи по-свойски, но довольно деловым тоном, представляет их, каждый мастер кланяется и благодарит за предоставленную возможность. гости очарованы. вот очередь доходит до последнего, стоящего в конце колонны и повернутого боком, молодого человека. хотя, на вид было сложно оценить его возраст - бледное лица наполовину скрыто чернильными прядями, а тонкие узловатые пальцы, с прожилками синих вен резко контрастировали на черной мешковатой одежде. пожилой мужчина подзывает мужчину к себе, как бы невзначай роняет его имя в за, а Тэхен подбирает произнося несколько раз. «Мин Юнги» - имя нанизывается на язык, словно пара крупных жемчужин, таких же молочных, как кожа их обладателя. он следит за ним, пока Мин кланяется с мягкой улыбкой на лице, пока пожимает чужую руку, принимая памятные сувениры. Тэхену кажется, что время между ними замедляется и натягивается острой струной, по которой бежит ток. быт может, это всего лишь наваждение, но и Юнги, словно уловивший разряд, поднимает на него свои угольные лисьи глаза, щурит их. на их дне возникает тень удовольствия и уголки припухших губ трогает снисходительная улыбка. лицо его словно говорит: «теперь это наш секрет». Ким стоит в приросших к кафелю кедах, не в силах сделать и шаг. ноги буд-то налились свинцом или погрязли в топкой жиже болота, без выхода, но мысли были предельно ясными и четкими, а мир вокруг набирал обороты, дышал каждой своей ожившей клеткой, торопился вновь раскрыться перед ним, показать... - Господин Ким, нам пора. - тяжелая ладонь ложится на плечо, прерывая размышления. Тэхен смаргивает морок, бросая последний поспешный взгляд на тонкую фигуру, что находится уже внизу, среди посетителей, и фигура отвечает ему, чуть вскинув подбородок, обезоруживает довольной улыбкой. неделю спустя. утреннее небо укрыто тонкой серостью облаков, скрывая Сеул от утреннего зноя. окна распахнуты и в комнате пахнет озоном, тонкие занавески колышутся на ветру. Ким ворочается в постели, недовольно бубнит под нос, почесывая шею - особо наглая тюль палантином ниспадает на лицо. с усилием разлепляя веки и ероша волосы, он тянется к телефону, хмурит брови и бросает его в постель, укутываясь в белый хлопок. но чуткий сон ускользает от него и новый день уже звенит на подкорке сознания, заставляя подняться с постели. мужчина идет в ванную, попутно хватая смартфон. раздается мягкий щелчок умных светильников и искусственный свет вокруг зеркала вычерчивает на его лице отекший контур скул и мазки темных кругов под глазами. в памяти всплывает недавняя выставка - пугающая серия картин и их автор. казалось, что сам художник и был главной картиной в этой серии - странный, отчужденный, буд-то наблюдающий за этим миром со стороны. он вызывал у Тэхена "зов пустоты", то самое чувство, когда стоишь у края пропасти и желание прыгнуть столь остро отзывается в душе, что первое чего хочется - отступить...но по непонятным причинам ты остаешься. мало-помалу тошнота, тремор, все сливается в одно неопределённое, но притягивающее ощущение и мысль, ледяная, пугающая своей пронизывающей усладой своего собственного ужаса, формируется в простую мысль: "а что, если броситься вниз с такой высоты?". Тэхен сверлит взглядом отражение, отмечает насколько сильное впечатление на него производит Мин Юнги и недовольно мотает головой, отгоняя чересчур навязчивые мысли. закончив водные процедуры, направляется на кухню и включает чайник на плите. располагается на высоком табурете, поджав ногу. в квартире так тихо, что слышно закипающую воду и ход стрелок на часах в коридоре. бесконтрольно мозг вновь возвращает его в тот злополучный вечер, накручивает. Тэхен вздыхает, и сдавшись, видимо самому себе, вбивает в списке контактов имя младшего менеджера. он легко поднимается с постели без будильника, опускает ноги на пол и довольно щурится от мягкости ковра. потянувшись, одергивает плотные черные шторы, впуская неясное солнце, открывает окно. узкие лучи пронизывают комнату, выхватывая журнальный столик, казалось, придавленный весом книг по искусству, и красный плед, брошенный на кресло и растекшийся на полу. разворошенная кровать занимала треть спальни, но Юнги ценил свой комфорт, поэтому такая покупка была более чем оправдана. с чувством собственного достоинства оглядывает частный сектор, что совсем недавно стал его новой обителью и полной грудью вдыхает прохладное утро с мыслью, что сегодня произойдет что-то значимое. заварив рамен и щедро посыпав его сыром, захватив холодный кофе, мужчина располагается на каменной террасе, в тени молодого клена. включенные на телефоне новости хорошо заедались лапшой, пока на экране не всплыло уведомление из соц.сети - никнейм ему был незнаком. Юнги скипнул, открывая чат и сытая, довольная улыбка расцветает на припухших губах. - смотрите, господин Чхве. - повторял Юнги, следя за молодым парнем, чьи ниспадающие на глаза пряди очаровывали, обезоруживали. он следил за каждым его движением, как акула следует за косяком атлантической сельди, скрывая ряд белоснежных зубов. - у вас прекрасная галерея - произносит мужчина в светлом хлопковом костюме, откашливаясь и кидая скромный взгляд от багряных полотен на экран смартфона. - конечно, ведь все эти картины - результат моих трудов. - не стесняясь, парирует Юнги. казалось, молодой мужчина обескуражен, но вспоминая зачем он здесь, отвечает, переводя разговор: - мне нравится эта. - тонкий палец указывает на двухметровый холст, расположенный в тени коридора. Мин оглядывает его и чувства, как горный поток, охватывают художника, приятно холодя ноги и вызывая из черноты подсознания обстоятельства, что служили спусковым механизмом для написания данной картины. стоял снежный тихий вечер и хлопья снега медленно оседали на земле. Юнги возвращался с курсов по прикладному искусству, а кеды на тонкой подошве утопали в мокром месиве. денег на такси не было, но он был благодарен окружающей природе за то, что она делится с ним вдохновением и чья звенящая тишина насквозь прорезала мир, что казалось, слышно ее мерное гудение. но вдруг резкий, оглушающий треск обрушивается на него - то был скрежет металла и звон бьющегося стекла. Мин в панике зажимает уши, припадая к земле, а в ушах переливается высокая трель. небольшой пустующий переулок жадно поглощает звуки и даже истеричная сигнализация доносится как сквозь толщу воды. он нехотя разлепляет глаза и оказывается нос к носу со своим будущим шедевром - распластанное искорёженное тело подростка на капоте серебристого минивэна. оседающие в его уголках глаз мухи белоснежного снега - это реальность, прекрасная в своей жестокости. и он, Юнги, смог ухватить ту самую реальность, быстротечную и такое же тающую, как первый снег. его не интересовали первопричины, не имело значения сам ли парень спрыгнул или ему помогли, а притягивали только зеркальные, отражающие последний всхлип, серебристые глаза, что смотрели с мольбой, и аккуратно подстриженные ногти, что скребли холодную крышу. Юнги не мог ответить на последний призыв их хозяина. всё, что он мог - это смотреть, поглощать то, что подарила ему сама судьба. задыхаясь морозным воздухом, что безжалостно прорезал его пропитанные табаком легкие, он добрался до своей съёмной квартиры. кое-как скинув влажные куртку и обувь, не помня себя, развернул объемный, обернутый крафт-бумагой, холст. белизна пугала и в то же время завораживала, притягивала. она разинула свою пасть в темноте комнаты, страшась поглотить Юнги целиком. вспомнились слова старшего брата: "я потратил недельное жалованье, чтоб уговорить местного мастера растянуть и подготовить хлопок. так что не подведи, братишка!". Мин не подведет. он наберет побольше воздуха в свои прокуренные легкие и сотрет пальцы в кровь. в кровь. мысль, терпкая и вязкая, проникает в сознание, заставляя растянуться уголки губ. на утро холст был готов, а на нем неясная, размазанная фигура в оттенках красного, чьи руки - спирали, уходили в небо, покоящая на ржавом пьедестале, - то, что Юнги предоставил оценочной комиссии универа. профессор потока двусмысленно промолчал, поставив высший балл и отдав зачетную книжку студенту, на кого никогда не ставил особых надежд. - конечно, господин Чхве. - медленно кланяется Мин, стискивая ряд ровных зубов, возвращая себя в реальность. - опережая ваш вопрос, отвечу - я предпочитаю наличный расчёт.