пустошь внутри нас

«Magic City» — гласила неоновая вывеска на высоком заборе, исписанным вдоль и поперек разноцветными посланиями и карикатурными рисунками. Рома нервно поправил лямку рюкзака и юркнул в неприметную дверь под вывеской. Быстрым шагом Сащеко направлялся в самый светящийся клуб, от вида которого сердце бешено колотилось в предвкушении. Только вот какое-то странное чувство, как-будто что-то плохое должно случиться, никак не покидало его. Рома усердно трудился на благо усопшим целые полгода ради этого вечера, сейчас не время разворачиваться из-за какого-то глупого чувства, галимый Tragic city позади, сегодня по плану только джин тоник, телки и разврат. Рома зашёл в клуб и сразу же уселся за стойку бара, громко крикнув бармену: — Джин тоник этому господину! И указав двумя руками на себя — широко заулыбался. Да, черт возьми, как же приятно чувствовать себя королём жизни, пускай всего лишь на вечер. Ведь Мэджик сити — это разовая акция для таких простых работяг, как он. Друзья из его родного Трэджика не понимали, зачем Рома стабильно раз в полгода спускает здесь все деньги на шлюх и выпивку, ведь целесообразнее отложить на квартиру/раздать долги/ купить поддержанное корытце в кредит. Они однозначно правы, но Рому как-будто насильно кто-то тянет сюда, где самый дешманский коктейльчик стоит как его недельная зарплата. Нет какой-то конкретной причины, почему ему тут так нравится, просто этот светящийся город сниться ему в перерывах между работой в морге и сном на раскладушке в съемной комнате на окраине города. Рома тянет через трубочку свой напиток, и чувствует как еловый вкус с каждой секундой наполняет его жизненными силами. Той настоящей жизнью, полной удовольствия и блаженства, которой он был лишен, которой были лишены все жители его города. Рома не помнит сколько лет уже никто не веселиться в Трэджик сити, его еще не было на свете, когда город взял под контроль соседний мегаполис. С тех пор все они и горбатятся для того, чтобы тут всегда горели неоновые вывески, текла чистая вода, и богатенькие детки не замерзли зимой. Сащеко даже не знал, есть ли по соседству еще какие-нибудь города, или же их всех уже поглотил Мэджик. Еще Рома не понимал, почему все со всем согласны у него дома, никто не протестует против 15-ти часовых рабочих дней, против того, что мало кто у них доживает до 50-ти лет, потому что работа химических заводах и электростанциях отнюдь не прибавляет лишних лет жизни. Все идет как-будто по маслу, бедные мрут, богатые танцуют твист на их горбах. Иногда Рома думает, что в пайки, которые им выдают два раза в день подсыпают что-то, что убивает все зачатки воли и желания к свободной жизни. Но это он так и не проверил, потому что не есть — нельзя, и пары дней не протянешь, а у него есть есть мечта, ради которой стоит жить, и сейчас она наконец-то исполняется. Рома пьет уже второй джин тоник, но не чувствует полного удовлетворения, как-будто всё отлично, но он знает, что можно и лучше, видимо пора перебираться наверх, туда где темные комнаты и такие светлые девочки, с фарфоровыми лицами и нарисованными на них улыбками, готовые мгновенно отдаться, услышав манящий шелест купюр. Рома, уже предвкушая в руках теплую и мягкую женскую плоть, встает из-за барной стойки, как вдруг чувствует прикосновение к плечу. Он ёжиться и с нескрываемой неприязнью смотрит на человека, посмевшего отвлечь его от этой чудесной ночи. Кудрявый парень в черной рубашке с золотыми пуговицами смотрит ему в глаза и кивает головой на стул. Рома плюхается обратно и молча ждет, пока парень усядется рядом. Глядя на его одежду и дорогие кожаные ботинки, Рома понимает, что перед ним коренной житель Мэджика, что ему только вот от него нужно?