может быть, здесь всё порастёт плющом...

~ после войны проходит год, за который гарри утопает в черноте саморазрушения, а драко смиряется с тем, что теперь у всех кругом есть объективные причины его ненавидеть. они держатся тесным кругом, ощетинившимся, словно злой ёж, и готовым дать по морде любому, кто посмеет сказать против них хоть слово. драко, панси, грег, блейз и тео, пять отрешённо смотрящих рано повзрослевших детей, испытавших больше боли, чем заслуживает самый жестокий убийца. драко чувствует, что сам тает на глазах, но матушка считает, что доучиться восьмой курс в хогвартсе пойдёт ему на пользу. они сталкиваются в коридоре, драко уже хочет что-то прошипеть, но видит перед собой поттера – бесконечно уставшего, осунувшегося, но всем своим видом готового помогать всем и каждому. сраный благородный уёбок. драко сдержанно ему кивает, они просят лебезящих эльфов отнести их вещи в гостиную – теперь она у всех общая, – а потом гарри кивает куда-то наверх. драко не понимает, куда, но идёт следом, словно баран на привязи. рядом с поттером страшно так, как не было в адском пламени, он выжат, измучен, но всё ещё – тем более сейчас – вызывает такие сильные чувства, что хочется разбить ему его блядское лицо. в совятне засрано и тихо, птицы либо спят, либо на поручениях, но это то, что нужно – на астрономическую башню они оба соваться не готовы. поттер достаёт откуда-то пачку маггловского курева и суёт в рот длинный тонкий прутик, поджигает лёгким взмахом пальца и смотрит куда-то вдаль. драко закатывает глаза и ловким движением тонкой руки выхватывает у него сигарету, а поттер покорно отдаёт, напоследок лизнув пальцы драко с идиотской усмешкой. и когда он успел стать такой блядью, думает зло драко, мечтая до хруста костей, чтобы на месте этой сигареты был его член, который сраный поттер оближет также. драко затягивается слишком глубоко, не рассчитав, забыв о своей сигаретной девственности – о другой, не сигаретной, старается не думать вообще, – закашливается до пелены перед глазами и красного лица. когда, наконец, успокаивается и глубоко вздыхает, слышит, как поттер начинает ржать, точно взбесившийся фестрал. и, стоит драко несмело поднять бровь, как смех поттера становится более лающим, а потом он вдруг садится на пол прямо в засохшее совиное дерьмо и разражается таким плачем, какого драко в жизни не слышал. это ледяняще, смеющеся-рвано, болезненно, почти сорвано. у поттера сжаты кулаки, вытянуты длинные ноги и ужасно несексуальное лицо. драко не думает о нормальности, когда не знает, хочет ли он это лицо расцеловать или кончить на него. блядские подростковые гормоны, дери их мандрагора. драко садится рядом, марая свои дорогущие чёрные брюки, кладёт голову поттеру на плечо и думает о том, что из-за тряски мир становится более смешным. следующие затяжки получаются более ловкими. конечно, их селят вместе, и нет, это не поттер похлопотал, что вы. просто при других, даже при близких друзьях, даже при любимой нежно панси он бы в жизни не позволил себе заплакать. просто даже рядом с понимающей гермионой или глуповатом, но поддерживающем роне гарри не смог бы показать всё то грязное, чёрное, страшное, что варится в его голове. каждый вечер они садятся рядом на окно, закуривают одну на двоих сигарету и молчат, пока крохотный рыжий огонёк не растворяется в темноте ночи, унося тревоги. конечно, сложно не вспоминать. это всё – каждый день, по кругу, истерики и безмолвный страх теней, и кажется, что отсюда нет выхода иного, кроме окна. драко знает, что поттер поймает, поттер знает, что это взаимно. у них много что взаимно, и это пугает и взрывает изнутри, выжигая сомнения адским пламенем. весь прошлый год они на пару помогали макгонагалл восстанавливать хогвартс, и между ними установился сначала хрупкий мир, потом на него наложились все те разы, когда они друг друга спасали, все годы, когда они придирались и язвили, чтобы только быть в поле зрения. наложилось, вылилось во... что-то. сложно назвать это отношениями, думает драко. дружбы между ними нет и быть не может, врагами они, по большому счёту, никогда и не были, а война всё расставила по своим местам. он – моя жизнь, он – моё дыхание, он – мой компас, выводящих из тьмы ужаса в серость тянущихся неспешно дней. – что будешь делать потом? – голос у драко хриплый от зарождающейся простуды, сигарет и волнения. поттер кидает в озеро мелкий камушек и наблюдает, как водная гладь неестественно искажается, словно за камушком кто-то охотится. вот бы туда... – заберу тебя и нарциссу и увезу куда-нибудь подальше. что насчёт маггловского бостона? или магической японии? – самодовольная сволочь, – шипит драко, краснея пятнами. – кто тебе дал право распоряжаться нашими с мамой жизнями?! – ты. взгляд у поттера изучающий, знающий, уверенный, и драко тошнит от того, что он прав. – я не презираю магглов, как отец, но не готов жить с ними. поттер понимающе мычит и тянется в карман за сигаретой. драко хватает его за руку. – хватит тянуть эту дрянь, ты так сдохнешь раньше, чем я прикончу тебя за твой идиотизм, – поттер на удивление послушно и вдруг тянет в рот пальцы драко. – ты совсем ебанулся, блять?! поттер ржёт, но не отпускает, и сквозь его смех драко видит огонь и интерес, и это так упоительно, видеть на его отстранённом лице эмоции, это словно листопад, под которым они сейчас сидят. последние листья опадают с вязов, и гремучая ива переодевается в недружелюбный зимний наряд. – тебе твой хозяин яйца отрезал и ты теперь импотент? – целит поттер со скрытой угрозой, но драко знает, что это не так, и он пытается, как может. – ещё одна подобная фраза и яиц у тебя не будет, тварь, – почти превратившись в змею, драко подавляет желание слепить пощёчину. они трахаются той же ночью, когда все давно спят, а они, выкупив по очередной сигарете, сползают на кровать драко, которая стоит ближе к окну. и что-то между ними происходит, они не знают, но их сталкивает с такой силой, что от невинного касания губ оба стонут в голос, нетерпеливо дёргая друг друга за штаны и пытаясь их стащить. даже признаваться не надо, что они оба девственники, это и идиоту ясно, поэтому многого они не ожидают. наверное, поэтому они так стонут, почти до крика, и не видят ничего, и не слышат от шума в ушах и стука сердца в ушах. они кончают позорно быстро, но после всего, что они пережили, это такая хуйня, что и не выразить. драко смотрит на сгорбленную спину сидящего на краю его кровати поттера и чувствует себя одновременно счастливым и готовым разреветься от жалости к себе, к поттеру, к ним обоим. из последних сил он касается острых лопаток поттера кончиками пальцев, надеясь, что не выставляет себя слишком стыдным сейчас. взглядом его можно выжигать раны и палить города. зелень убийственна, поттер выглядит слишком взрослым сейчас, и вдруг – туман, трудно дышать, руки поттера на плечах и его запах вокруг-вокруг-вокруг, так успокаивающе. драко не осознаёт и не запоминает, это откладывается тёплым мазком на сердце: – драко... драко-драко-драко, тише... я рядом, плачь, если хочешь... драко... никогда в жизни ему не было так больно и так необходимо слышать, как поттер называет его так, интимно, намного интимнее их внезапного порыва. – гарри... – хрипит драко, едва осознавая себя. – гарри... б-будь рядом, лад... но... гарри?.. поттер ужасно жалостливый, это бесит, его хочется убить, задушить, страшно, что он вызывает столько любви в болеющем гнилью сердце драко. – как насчёт болгарии? – шепчет поттер, баюкая в руках, словно младенца. – будем вместе с чарли выращивать драконов и летать на мётлах, а твоя мама займётся любимыми цветами... драко судорожно кивает часто-часто, вопросов не задаёт – про отца спрашивать глупо, его казнят через два месяца, и драко не знает, как переживёт это. ужасно их жалко, думает драко, когда лицо панси вытягивается от шока, стоит ему сообщить о новостях. она хочет что-то закричать, что-то вроде «нет-нет-нет, только не это! а как же наша детская клятва?!», но потом она просто откладывает тетрадь с эссе по трансфигурации и становится напротив драко. она пониже, его странноватое, но милое лицо такое родное и привычное, драко не знает, как справится без неё – она была ещё до поттера, с глубокого детства, во время войны, после, каждую минуту, и сейчас... как без неё жить, драко не знает, не умеет. она, конечно, плачет, обнимает драко за талию и ревёт, как маленькая. драко плачет тоже, для него это теперь подозрительно частое состояние. панси баюкает его в руках и плачет, и плачет, и плачет, и так это горько и больно... но у них ещё почти год рядом, и к тому же они будут видеться по каминной связи, писать письма и аппарировать так часто, как только смогут. оба знают, что это совершенно не то, но жизнь не может быть статичной. по поводу грега и блейза драко почти не беспокоится, они с луной втроём, кажется, наконец-то, что-то вроде того, что счастливы. драко понимает, не спорит и смотрит удивлённо, если это чувство ещё способно в нём обитать. тео реагирует ещё более спокойно, и это неожиданно – он, обычно нервный и настороженный, лишь на миг перестаёт расчёсывать волосы и смотрит на драко через большое зеркало. он ничего не говорит, только едва заметно улыбается, гордо, как отец, и драко всё понимает. тео справится, его асексуальность, кажется, мимикрирует под интровертность, но это неважно, если ему так лучше. пусть так. он хотя бы не пытается спрыгнуть из окна и не режет руки, как в первые месяцы. драко не знает, как, но уверен, что он справится. когда драко поднимается в спальню, он замечает дина и симуса, молча стоящих в углу и обнимающихся так, словно через пару минут наступит конец света. смуглое лицо дина скрывает его слёзы, но красные глаза не скрыть, и драко только обменивается с симусом кривыми ухмылками. своим поттер не видит смысла говорить – чарли итак часть семейства уизли, и их связь никуда не денется. за гермиону он тоже не волнуется – её едва заметно округлившийся животик скоро подарит ей море забот помимо тоски по лучшему другу. драко не аристократично ржёт, когда узнаёт об этом, и думает о том, что теперь ясно, почему у уизела такое мертвенно-испуганно лицо на постоянке. драко не видит их парой, но считает, что всем нужно дать время, что они осознали, как сильно не подходят – драко уверен, что через два десятка лет грейнджер всё ещё будет деятельной карьеристкой, а уизел будет мотать пивным пузом и покрикивать на домовых эльфов. ему заранее жалко грейнджер, но он считает, что свои шишки все должны набивать сами. когда наступает пора экзаменов, вокруг становится тепло и по-майски весело, и драко тащит поттера в совятню. сейчас всё хрупко-стабильно, кошмары медленно идут на спад, болгарский факультет драконоведения и колдомедицины ждёт их, а нарцисса уже обживается на огромной ферме чарли, каждую неделю присылая колдографии с розами и хризантемами. казнь отца драко почти пережил – сейчас он пытается от этом не думать совсем, и это помогает, это почти облегчение, будто бы груз падает с плеч. стыдно, но драко так легче, и никто не смеет винить его за желание урвать себе кусочек чистого неба над головой. здесь по-прежнему грязно, они не беспокоятся об этом, раскуривая одну сигарету на двоих; поттер нашёл какую-то новую маггловскую дрянь без табака, и они оба пытаются слезть. им херово, драко по-прежнему чувствует иногда какую-то странную злость, но с поттером всё как-то проще, что ли. он умеет расслаблять, развеивать идиотские страхи и вселять уверенность – он сам всё такой же уставший и измученный, но в нём словно стало больше покоя и тишины, и драко питается от него этим теплом, словно замёрзший во льдах путник, греющий руки над крохотным несмелым костерком. скоро драко в последний раз обнимается с друзьями, соберёт вещи и запрёт мэнор на несколько замков, приказав эльфам идти за ним и оставить прошлое. может быть, здесь всё порастёт плющом и крапивой, может, поселятся в зале крохотные птички и совьют свои гнёзда, может, под крыльцом поселится семейство лис. может, здесь будут жить из знакомые или незнакомые, или это древнее поместье медленно разрушится и останется лишь в книгах по истории, как один из самых величественных замков магической британии... кто знает, думает драко, кто знает. прошлое должно умереть, и только тогда в искрящемся свете молодой любви родится что-то нежное и тихое, то, что позволит любящим сердцам биться друг для друга. ~