***
— А теперь разбейтесь, пожалуйста, на пары. Гермиона с замиранием сердца следила за тем, как волшебники и волшебницы обмениваются взглядами, подходят друг к другу, договариваются, кивают. И только на одного человека никто даже не посмотрел — и она очень хорошо понимала, почему. С самого начала, с того момента, когда она увидела в этом зале Малфоя, она ждала от него какой-то гадости, подставы — и вот она во всей красе!.. Никто не захотел играть с ним в одной команде, да и сам он особого желания не выразил — просто стоял у стены, презрительно скрестив руки на груди и высокомерно прищурившись, как будто его все это не касалось вовсе!.. Зачем же тогда остался? Она не просила!.. Просить-то не просила, но в глубине души Гермиона отдавала себе отчет в том, что лететь в одиночку на старой метле, рискуя — и даже желая! — нарваться на дракона — не самая лучшая идея, если не сказать хуже. Не то чтобы она ожидала от Малфоя помощи, но… по крайней мере, он будет под присмотром. А может быть, даже представится возможность ненавязчиво выяснить, что ему нужно в Министерстве. Она распределяла районы для облета, снова и снова уточняла коды сообщений на галлеонах, а внутри росла, поднимаясь удушливой волной, тревога. Разумно ли это?.. Стоит ли лететь с тем, кому не доверяешь, на кого нельзя положиться? Малфой не станет помогать; Боже, да он с удовольствием скормит её дракону, представься такая возможность!.. — Ты можешь остаться, я прекрасно справлюсь сама, — заявила Гермиона, как только все разошлись, и они остались вдвоем. — Что, Грейнджер, боишься меня больше, чем дракона? — гадко усмехнулся Малфой. — Боюсь? Тебя? — она презрительно фыркнула. — Просто не хочу возиться и разыскивать по всей Шотландии еще и тебя, когда ты перепугаешься и сбежишь. — То, что ты называешь трусостью, нормальные люди зовут инстинктом самосохранения, — ядовито выплюнул он. — Но тебе-то откуда об этом знать? — О, в таком случае оставляю вас с вашим инстинктом в безопасных стенах Министерства! — в тон ему ответила Гермиона. — Значит, боишься, — удовлетворенно заключил Малфой. — И ничего я не боюсь! — вспыхнула она. — Да? — он насмешливо вздернул бровь. — В таком случае мне нужно десять минут, чтобы взять метлу и переодеться. — Я буду в своем кабинете! — она свирепо раздула ноздри и, гордо вскинув голову, покинула помещение. Переодеться ему надо! Ну надо же!.. Конечно, а то вдруг испачкает костюмчик — этого никак нельзя допустить!.. Это же будет означать, что ему придется обходиться не сотней костюмчиков, а всего девяносто девятью — какая жалость!.. Гермиона зло оглядела собственные брюки — между прочим, единственные. Их бы точно не хотелось испортить… Впрочем, об этом можно подумать и позже, сейчас были дела поважнее. Все еще кипя от злости, она заглянула в сектор дезинформации. Кабинет оказался пуст: в нем не было никого, кроме той самой ведьмы. Уиллоу! Вот как её звали. — Есть новости? — спросила Гермиона. — Да! Магглы приняли версию отлично, сейчас их пресс-служба готовит заявление. Уординг с ними, а остальные отправились в Глазго, чтобы дать новые инструкции стирателям. Так что все в порядке, на этот раз мы, похоже, выкрутились. — Вот и замечательно! — улыбнулась Гермиона. Хоть что-то наконец получилось так, как надо. — Я сейчас тоже туда, если будет что-то срочное — обращайтесь к Диггори, он знает, как со мной связаться. — Да, мэм. Настроение улучшилось, да и уверенности в успешном исходе дела прибавилось, так что в свой кабинет Гермиона вернулась, почти напевая. Оставленную для неё метлу она нашла на столе — действительно, старая и потрепанная, кажется, даже метлы в Хогвартсе были в лучшем состоянии. Интересно, она хотя бы взлетит?.. Гермиона не без сомнений протянула руку и скомандовала: «Вверх!». Метла дрогнула, затряслась — но потом все же прыгнула ей в ладонь. Что ж, уже неплохо. Теперь нужно было переодеться и собрать волосы — сделать это с утра она не успела. Гермиона достала из новой, приличной сумки родную и любимую бисерную, а из неё — джинсы, кроссовки и футболку. Быстро разделась, аккуратно перекинув сложенные брюки, рубашку и жилет через спинку стула, взялась за джинсы — и вдруг с ужасом осознала, что они малы. Это были старые, любимые джинсы, в которых она провела большую часть их странствий, и тогда они даже немного болтались — так, что приходилось потуже затягивать ремень. Теперь же ей с трудом удалось натянуть их на бедра, и пришлось несколько раз подпрыгнуть, чтобы дотянуть пояс до талии и свести вместе петлю и пуговицу. Гермиона втягивала и без того плоский живот, пыхтела и чертыхалась, но проклятая пуговица выскальзывала из петли, и все приходилось начинать заново. И как раз в этот момент дверь открылась. Она застыла — ровно так, как была: растрепанная, запыхавшаяся, в одном бюстгальтере и расстегнутых джинсах, и только смотрела на него широко раскрытыми глазами. И он — он тоже смотрел, и даже не подумал отвести наглого взгляда! От возмущения Гермиона лишилась дара речи; что-то внутри неё смутно подсказывало, что приличный человек должен был извиниться и немедленно выйти, но Малфой уж точно не был приличным человеком! Он пялился! Пялился на неё с таким изумлением, как будто и не предполагал, что под мантией и слоями одежды вообще-то есть человек — и внезапное открытие его совершенно поразило. Её захлестнула жгучая обида, и почему-то — разочарование. Но когда Гермиона уже открыла рот, чтобы накричать на наглеца и выставить за дверь, Малфой и сам будто очнулся — и исчез так быстро, словно его здесь и вовсе не было. Трясущимися руками она наконец застегнула проклятые джинсы, натянула футболку, сунула ноги в кроссовки и, не глядя, достала из сумочки первую попавшуюся толстовку. Та оказалась Гарри — так что пришлось подвернуть рукава, но это Гермиону не волновало. Сунув в один карман сумочку, в другой — зачарованный галлеон и карту и схватив метлу, она задрала нос повыше — так, будто ничего не произошло, и вышла в приемную. Малфой ждал там — и ей не удалось разглядеть на его нахальном лице даже тени смущенного румянца. Извиняться он, похоже, не собирался; что ж, тем лучше — меньше неловкости. С неприязнью окинув взглядом его высокие блестящие сапоги, безукоризненно белые, хоть и явно не новые, бриджи, зеленый свитер с широким воротом и удлиненную, до середины бедра, темно-серую куртку — будто он собирался в квиддич играть в собственном поместье в компании таких же бездельников, а не летать над шотландскими лесами в поисках дракона, Гермиона презрительно фыркнула. — Идем. Остальные уже наверняка на месте.***
Драко скучным взглядом оглядывал расстилавшийся под ним пейзаж — и тащившуюся где-то позади Грейнджер. Первое его успокаивало, второе — безмерно раздражало. На своей старой метле она ползла со скоростью флоббер-червя, удивительно, как вообще смогла взлететь!.. В одиночку он бы закончил облет за пару часов, но такими темпами они рискуют застрять здесь до вечера — и еще очень повезет, если успеют до наступления темноты!... Прекрасная была идея поднять руку, просто отличная! Да он мог вообще не приходить — и никто бы и не заметил. Сидел бы сейчас спокойно в своем кабинете, читал бы книжку, собирался бы на ланч... Так нет же, понадобилось с какого-то черта изображать рвение и трудовой энтузиазм!.. Он намеренно растравлял в себе это раздражение, эту злость — потому что на самом деле, стоило ему хоть на минуту перестать, на поверхность сознания выплывало совсем иное. Огромные темные глаза, каштановые волосы, распущенные по голым плечам; простой бежевый лиф, шелковистая, с атластистым отливом, кожа живота… Ему не стоило смотреть, да, Мерлинова борода, там и не на что было смотреть!.. Ни аппетитных округлостей груди, ни манящих изгибов — в фигуре Грейнджер не было ничего хоть сколько-нибудь сексуального, никакого сравнения с великолепными формами Пэнси и даже любой из его случайных партнерш. И все же он никак не мог выбросить увиденное из головы; картина полуобнаженной, полураздетой — или правильнее было бы сказать «полуодетой», потому что она явно уже одевалась?.. — Грейнджер вторгалась в его память снова и снова, как навязчивая песенка или броская фраза рекламы, которая вертится в мозгу против собственной воли. Драко стиснул зубы и принялся мысленно перечислять все известные виды драконов, чтобы отвлечься. Помогало слабо. Расправившись с драконами, он переключился на прочих волшебных тварей и уже дошел до нюхлера, когда услышал приглушенной оклик где-то у себя за спиной. Грейнджер совсем отстала и теперь казалась игрушечной фигуркой, по недоразумению подвешенной между небом и землей. Он круто развернулся и полетел обратно, рассчитывая приблизиться ровно настолько, чтобы расслышать, какими именно проклятиями его осыпают на этот раз — но оказался куда ближе, чем предполагал. — Нужно спуститься ниже! — крикнула Грейнджер, и даже за десять ярдов было заметно, насколько она взбешена. Драко усмехнулся — бесить её ему нравилось. — В этих горах могут быть пещеры, их нельзя пропустить! — Может, ты подождешь где-нибудь в сторонке, пока я все проверю? — снисходительно предложил он. — А то с твоей метлой мы провозимся до осени, к сентябрю как раз успеем. — Это не соревнование на скорость, Малфой! — зло отчеканила она. — Нужно лететь медленно и внимательно все осматривать, а не нестись вперед, очертя голову! Дракон — это не снитч, если ты вдруг забыл! — Ну да, конечно, — издевательски поддакнул он. — Дракон — это же такая мелкая зверушка, пролетишь мимо него — и не заметишь! Обязательно надо приглядываться к каждому кустику — а вдруг он там? — Ты наглый, безответственный и совершенно невыносимый! — вышла из себя Грейнджер. — Знаешь, что? Катись-ка ты к черту, тебя здесь никто не держит!.. С этими словами она резким движением направила метлу вниз. Та накренилась, встала почти вертикально, дернулась, пытаясь сбросить с себя седока — и Грейнджер, не сумев удержаться, камнем полетела к земле.